Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин

не знаете, но я из вежливости предположил обратное), что Корнилов погиб 5 октября 1854 года, в первый день начавшегося штурма. Вы помните, может быть, слова, которые успел произнести смертельно раненый Корнилов: «…Как приятно умирать, когда совесть спокойна. Благослови, Господи, Россию и Государя, спаси Севастополь и флот»?

И этих слов вы, конечно же, не слышали…

В современной российской школе подобным глупостям не учат. В современной российской школе (как и в приснопамятной советской) учат вещам основополагающим: «Крымская война обнажила чудовищную техническую отсталость царской России» и проч.

Господи! кто бы нас спас от нашей школы… Ну, не было никакой такой заслуживающей внимания «технической отсталости» России в 1854 году. Ну, до хрена было в николаевской России паровых фрегатов, нарезных штуцеров и прочих «признаков прогресса». Просто в нужное время и в нужной точке пространства (в Крыму) у союзников всего этого добра оказалось больше, чем у нас. Но это же естественно. Союзники готовились к войне против России; Россия и в страшном сне возможности Крымской войны представить себе не могла. Россия этой войны не ждала. Россия ничем эту войну не заслужила.

Притом же Восточную войну выиграла для Запада французская пехота, вооруженная винтовками образца 1777 года. Конкретно войну для Запада выиграл 27 августа 1855 года доблестный маршал Мак-Магон, захвативший Малахов курган и пославший подальше командующего французской армией генерала Пелисье, приказавшего Мак-Магону отступить на исходные позиции, ввиду прямой невозможности Малахов курган удержать… Из восемнадцати французских генералов, пошедших в тот день на штурм русских укреплений, уцелели двое.

Да, жаркое было дело! И молодцы французы. Им было за что воевать, было за что мстить – за гибель Великой армии, за занятый русскими войсками в 1814 году Париж… Конечно, месть получилась скромной: всего-то удалось верным союзникам просвещенных мореплавателей захватить после одиннадцатимесячной осады одну половину одной, превращенной в руины, окраинной русской крепости, потеряв, по их собственным показаниям (а надо понимать, что союзники, боявшиеся общественного мнения, занижали уровень своих потерь на всем протяжении Крымской кампании примерно вдвое), 70 000 человек убитыми, не считая умерших от холеры, плотно привязавшейся к союзникам еще на Балканах: этой позорной смертью умерли, в частности, главнокомандующий французской армии маршал Сент-Арно и бедняга Мицкевич. Но все равно – молодцы французы.

А вот англичане, с их передовой техникой, провалились в Крымской войне полностью. Русские били англичан, когда хотели и где хотели. Славное дело при Балаклаве, где шестнадцатитысячный русский отряд овладел всеми пятью английскими редутами, взяв 11 орудий и знамя шотландских стрелков, а после – изрубил в капусту гвардейскую бригаду легкой кавалерии, пустившуюся свои орудия отбивать!.. Жестокая битва при Инкермане, где атакованных в лоб и наголову разбитых англичан спас только бешеный фланговый натиск 2-го французского корпуса под командованием генерала Боске… Позор Соловецкой осады, которую седобородые наши монахи успешно отразили с помощью десятка допотопных пушек, завалявшихся в монастыре со времен царя Алексея Михайловича…

Конечно, были за долгие месяцы Крымской войны и у англичан отдельные достижения, отдельные приобретения. Так, удалось им подтырить античные вазы, выставленные русскими археологами для всеобщего обозрения в Херсонесе. Любопытные артефакты эти до сегодняшнего даже дня украшают залы Британского музея… Был целый ряд успешных десантных операций, проведенных союзниками на незащищенных Черноморском и Азовском побережьях. (Русский Черноморский флот был, как известно, затоплен в Севастополе «для преграждения неприятелю доступа на рейд».) Свободно высадившись в какой-нибудь Анапе, в каком-нибудь Бердянске или Мариуполе, просвещенные мореплаватели храбро обрушивались на трясущихся в своих домах мирных жителей и – поражали неприятеля! А что вы хотели? На войне как на войне…

Апофеозом головотяпства англичан в этой кампании стал набег мощной британской эскадры, состоявшей из шести боевых кораблей, на камчатский Петропавловск. Конечно же, английские моряки надеялись повторить здесь подвиги своих земляков, совершенные в Анапе, Геническе, Бердянске, Мариуполе… Но, на их беду, в порту Петропавловска-на-Камчатке затесался русский военный фрегат «Диана». Находившийся на его борту храбрый контр-адмирал Завойко присоединил к своему «флоту» две рыболовецкие шхуны. Вышел в море. И уничтожил в заливе Кастри, под Николаевском-на-Амуре, британскую эскадру.

Есть любопытный роман Диккенса, в котором ярко отразились впечатления английского общества от Крымской войны. Называется он «Крошка Доррит». Диккенс, как известно, не любил Россию; особенно сильно не любил этот сентиментальный автор (столь любезный массовому российскому читателю от 40-х годов XIX века и до сегодняшнего даже дня) русского царя Николая I-го. Полную (и, конечно же, вполне объективную) информацию о России и о русском царе Николае I-м Диккенс черпал из английской «свободной прессы» – в первую очередь, из отдела карикатур журнала «Панч». Понятно поэтому, что Диккенс с энтузиазмом встретил известие о начале Крымской войны. В письмах того времени Диккенс неоднократно повторяет, что «остановить Россию» было, конечно же, необходимо… И вот, после окончания Крымской войны, Диккенс пишет сей любопытный роман. Англия, которую описывает в своем романе Диккенс, это страна, которая, как бы лучше сказать… В общем, той стране, которую Диккенс описывает в романе «Крошка Доррит», остается одно – застрелиться (как застрелился благородный адмирал Принс, потерявший под Николаевском-на-Амуре свою эскадру). Потому что никаких надежд на будущее у этой страны, прогнившей окончательно и бесповоротно, нет…

Один из второстепенных героев романа, искусный механик, которому на родине не давали никакого хода, об которого любой мелкотравчатый чиновник из Министерства Волокиты вытирал мимоходом ноги, которого до конца разорил ловкий аферист, признаваемый всем Лондоном за финансового гения, – уезжает в Россию на заработки. В конце романа герой-механик возвращается из России домой – с мешком денег, с кучей орденов, пожалованных механику русским царем. Почему-то в России его способности сразу же заметили и оценили, дали им полный ход… Деньги из русского мешка развязывают узел романа (вызволяют главного героя «Крошки Доррит» из долговой тюрьмы). Русские ордена, полученные героем-механиком на царской службе, остаются лежать на дне его походного сундучка – в Англии не любят людей, награжденных русскими орденами. В Англии не хотят, чтобы такие люди были…

Я заговорил о романе Диккенса «Крошка Доррит» потому, в первую очередь, что мне смертельно надоело говорить о политике. Хотя и не Бог весть какая литература – этот роман Диккенса, все ж таки и он – литература, к разговору о которой мне хотелось бы поскорее возвратиться.

Но и завершить наш разговор о международной политике, раз уж мы его однажды начали, необходимо.

Уточним две позиции в этом докучливом разговоре.

Во-первых, сегодня мы говорим о политике в последний раз. Потому что все необходимое о политике нами уже сказано. Вы же