Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

«Мысли записаны в том виде и в том порядке, в котором они появлялись в голове автора… А кроме того, одним из главных препятствий становился знаменитый почерк — который и сам автор иногда не мог расшифровать» {4}.

Несмотря на все эти трудности, и речи не могло быть о том, чтобы оставить рукопись пылиться на полке. Она должна была быть опубликована. Смерть Маркса создала вакуум в теории рабочего движения, но посмертные публикации его статей, а также работы Энгельса могли бы обеспечить направление и ориентиры развития создающихся социалистических партий. Молодые последователи Маркса и без того уже неправильно интерпретировали многие его идеи и переписывали заново историю рабочего движения.

Среди подобных «переоценок» фигурировали, например, «хороший» Маркс и «плохой» Энгельс — в качестве его антагониста; оценки их роли были в значительной степени занижены {5}. Энгельс и родные Маркса буквально покатывались от смеха, когда один немецкий эмигрант в Америке пожелал удалить ссылку на прозвище Маркса — Мавр, поскольку счел, что это может дискредитировать партию. (Как будто представление лидера партии обычным человеком могло лишить его необходимого для социалистической легенды масштаба.) Энгельс говорил, что любой, знавший Маркса, знал его как Мавра, и это продолжалось аж с университетских дней.

«Если бы я обратился к нему как-то иначе, он бы счел, что что-то не так» {6}.

В отношении себя Энгельс вежливо, но твердо поправил одного просителя, упорно именовавшего его «доктором Энгельсом»: «Позвольте заметить, что я не являюсь «доктором», я — продавец хлопка и пряжи в отставке» {7}.

Тем временем за пределами дома полицейские регулярно патрулировали улицу в дни после похорон, пока шли поминки, и друзья посещали Энгельса. Энгельс писал Лауре: «Эти имбецилы, очевидно, полагают, что мы производим динамит, хотя на самом деле мы дегустируем виски» {8}.

Энгельс и Тусси были назначены литературными душеприказчиками Маркса. В этом качестве, с помощью верной Ленхен, они целыми днями копались в коробках и ящиках с заметками, блокнотами, рукописями, тетрадями, письмами, газетами и книгами, на полях которых Маркс вечно записывал свои мысли, возникающие при прочтении {9}.

Денежного наследства Маркс не оставил: практически все его состояние оценивалось еле-еле в 250 фунтов стерлингов {10}. Однако его записи — наследие всей его жизни — требовали изучения и обработки. Тусси была полна решимости разобрать всю старую переписку — и отобрать письма, в которых могли содержаться критические замечания по поводу Энгельса или сестер Бернс. Она писала Лауре: «Мне не надо объяснять тебе, что я приложу все усилия, чтобы оградить нашего доброго Генерала от вещей, которые причинили бы ему боль. Разумеется, все частные письма я откладываю. Они представляют интерес только для нас» {11}.

Маркс умер, но его дочери по-прежнему посвящали свою жизнь его защите.

Впрочем, Тусси нашла еще одного человека, которому требовалась ее преданность. Не вполне ясно, когда она встретила Эдварда Эвелинга, доктора зоологии, которому в марте 1883 года исполнилось 33 года. Эти двое могли встретиться где угодно — он входил в группу, постоянно встречавшуюся и работавшую в читальном зале Британского музея, выступал в 1880 г. на уличном митинге в поддержку ирландских заключенных и основателя Земельной лиги; кроме того, он участвовал в школьных выборах, на которых Тусси поддерживала женщину-кандидата. Он даже преподавал в Королевском колледже, когда там работал Лонге, и мог считаться частью журналистских кругов Лондона {12}. Эвелинг был замечен во всех областях, интересовавших Тусси, от политики до Шекспира и проблем секуляризации. Вдобавок к этому — и это наиболее важный момент — Эвелинг, по наблюдениям Джорджа Бернарда Шоу, был фанатичным поклонником Шелли, Дарвина и Маркса {13}.

Эвелинг утверждал, что впервые встретил Тусси 10 лет назад, когда она пришла на одну из его лекций вместе с отцом и матерью {14}. Однако доверять любой версии Эвелинга довольно трудно и опасно — единственное, что о нем известно достоверно, так это то, что он был прирожденным лжецом. Кроме того, у него была репутация известного соблазнителя дамских сердец, что являлось предметом зависти многих мужчин в их кругу. Бернард Шоу писал, что у Эвелинга «глаза и лицо ящерицы» {15}. Его описывали как «сурового… уродливого и даже отталкивающего». Один из современников писал: «Вряд ли кто-то может выглядеть хуже, чем Эвелинг» {16}.

И тем не менее ему требовалось не более получаса даже в присутствии любого лондонского красавца, чтобы завоевать любую женщину, которую он выберет {17}. Будущий сексолог Хэвлок Эллис, один из близких друзей Тусси, говорил об Эвелинге:

«Он источал необыкновенную ауру мужественности, интеллектуальной энергии, его поведение всегда было спонтанным и искренним, что в первый момент маскировало иные, неприятные черты» {18}.

Эвелинг был любовником знаменитой светской львицы Анни Безант, но в 1883 году обратил свой взгляд на Тусси. Она, в свою очередь, была в восторге от него, признаваясь подруге: «Эвелинг разбудил во мне женщину. Меня неудержимо тянуло к нему». {19} Тусси игнорировала даже то, что отпугнуло бы любую другую женщину, — Эвелинг был женат. Кажется, без всяких усилий этот человек, утверждавший, что он по рождению и ирландец, и француз (вдвойне притягательное обстоятельство для Тусси), вошел в ближний круг семьи Маркс {20}.

Во время изучения бумаг Маркса была найдена не только рукопись второго тома — множество текстов на тысячах страниц, в разном состоянии готовности. Энгельс не был этим обескуражен, он считал этот труд «делом любви», поскольку он вновь возвращал его к сотрудничеству со старым другом. Он рассказывал Иоганну Бехеру из Женевы, старому, еще со времен 1848 года, приятелю:

«Последние несколько дней я разбираю письма 1842–1862 годов. Когда я их читаю, прошлое проходит у меня перед глазами, снова оживая, и я вновь чувствую ту радость, которую мы испытывали, благодаря действиям наших противников. Многие наши проделки заставили меня плакать от смеха: по крайней мере, нашим врагам так и не удалось изжить наше чувство юмора» {21}.

Сколько бы радости не приносила ему эта работа, Энгельсу требовался помощник. Он не только взял на себя всю ответственность за публикацию теоретических трудов Маркса, он пытался справиться с лавиной переписки. Письмо за письмом — и в каждом было требование или просьба разрешить опубликовать поздние работы или выдержки из них, а также рекомендации по работе движения. Британское издательство проявило интерес к английскому изданию первого тома «Капитала» — без сомнения, триумф… но и тяжкая ноша. День за днем, ночь за ночью Энгельс работал без устали, расшифровывая записи Маркса, и эти усилия негативно сказывались на его зрении. Конечно, под рукой всегда была Тусси, но ее время подразделялось на учебу, работу и две газеты, которые она редактировала совместно с Эвелингом {22}. При этом предпочтение, разумеется, отдавалось последнему.