Курс выживания для девочек - Галина Калинина

Великий педагог Песталоцци искренне полагал, что для воспитания настоящей личности необходимы различные беды и лишения. «Лучше ребенку оставаться голодным, холодным и плохо одетым, тогда он, познав с молоду различные тяготы, научится с легкостью преодолевать их в жизни», — частенько говаривал он изумленным родителям.

Дело в том, что наша нетерпимость к родителям часто вызвана тем, что они учат нас самой важной истине в этой жизни: необходимости ограничивать свои желания. Сегодня же и реклама, и развлечения, а порой и сами педагоги утверждают обратное. Свобода — вот идол современной жизни.

Но что такое свобода? Истинная свобода, которую может дать лишь Бог, заключается в свободе от своих собственных недостатков и желаний.

Разве свободен наркоман, зависимый от химического вещества? Разве свободна рок-звезда, зависимая от каприза «фанатов» и вынужденная творить лишь то, что приносит деньги и славу? Разве свободен бизнесмен, который обязан ездить на определенных машинах, бывать в определенных местах и беспрерывно зарабатывать деньги? Нет. Все эти люди стали зависимыми, а наркотик для них — их собственное желание, которое они так и не смогли обуздать.

И каждый из них несчастен. Их никто не любит просто так. Они никому не нужны. Им страшно. Почему? Потому что счастливы только те, кто отдает, а не берет.

Мама счастлива, когда ее дочь делает первые шаги. Муж счастлив, когда видит радость в глазах жены. Друзья счастливы, когда у них есть общее дело. А разве ты никогда не была счастлива в тот момент, когда от души делала кому-то подарок?

Возвращаясь к родителям, скажу тебе, что половина твоих проблем в том, что ты не хочешь ограничить свои неразумные желания, а родители не могут тебе объяснить, зачем это надо.

Подумай, почему девочке опасно гулять по вечерам в темном парке? Почему вредно курить? Почему нужно учиться? Зачем мыть посуду?

Мне кажется, ты достаточно взрослая и сообразительная, чтобы самой ответить на эти вопросы.

И если ты будешь исполнительна и ответственна, то не только найдешь ключик к родительским сердцам, но и сама станешь значительно взрослее и лучше. Ведь взрослый отличается от ребенка не ростом, размером ноги и усами. Взрослый — это тот, кто сам отвечает за свои поступки.

Имей смелость сказать «я не права» хотя бы себе. И тогда ты увидишь, как изменится вокруг тебя мир.

Продолжая тихо бунтовать против заповеди о почитании родителей (особенно таких, которых и почитать вроде не за что — алкоголиков или полных неудачников), я думала, что Бог дал эту заповедь просто так, «для порядка», что ли. Ну, вроде дежурства в классе после уроков — для «воспитания трудовой дисциплины».

Каково же было мое изумление, когда, читая Евангелие, я обнаружила у апостола Павла следующие строки: «Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе: ибо того требует справедливость. И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Послание к Ефесянам, 6; 1, 4).

Оказывается, родителям надо повиноваться не потому, что они «умные», «взрослые», «хорошие», «всегда правы» и т. п., а потому, что так требует справедливость. И какими бы они ни были — вздорными, грубыми, лицемерными, пьющими, гулящими и т. п. — решительно не важно. Господь не предлагает нам искать в них те качества, которых в них, возможно, и нет. Бог показывает нам, что ради того, чтобы Он мог быть справедливым к нам, мы должны быть справедливы к тем, при помощи кого нам дарована жизнь. Ведь без них не было бы и нас. Мы должны уважать их за то, что они стали орудием Божием, которым Он сотворил нас. Мы должны уважать их боль и труд, пот и страдания. Мы должны видеть в них тех, кому пришлось пожертвовать ради нас частью своей жизни — величайшим сокровищем каждого человека. Причем, скорее всего, мы никогда не сумеем им ничем воздать за это, — если только своей любовью.

Однако если родители требуют от ребенка чего-либо противного Заповедям Божьим: украсть, солгать, перестать ходить в церковь и отказаться от веры и проч., ты вправе им не повиноваться, потому что Бога мы должны почитать больше любых людей.

И вы, отцы, не раздражайте детей. Что это значит? Это значит, что я не имею никакого морального и физического права издеваться над своим ребенком и требовать от него чего-то, противного Богу. Родители не должны вызывать в детях ненависть к себе. Но все же, если твои папа и мама тебя уж очень сильно вывели из себя — твое дело простить их и попросить Бога, чтобы Он помирил вас.

Одной из моих основных молитв во времена юности стала такая: «Господи, дай мне простить моих родителей и полюбить их. Господи, спаси и помилуй моих родителей».

Разговор 11. О физиологии и привлекательности

Сейчас половина девочек худеет, а другая им завидует. Что характерно, обе половины делают так не по необходимости, а потому, что так им диктует мода. О моде мы поговорим позже, а сейчас посмотрим, что говорит медицина о привлекательности и здоровье девушек.

Как-то я с пятилетней дочерью ехала в метро. Напротив нас сели две девушки лет четырнадцати. Одна была выкрашена в блондинку, имела синеватую помаду на губах и зеленоватый лак на ногтях (к слову — помада и лак всегда должны быть одного цвета и лучше всего — приближенного к естественному); а вторая — изображала жгучую брюнетку с кроваво красными губами и черными ногтями. Моя дочка зачарованно рассматривала их, а потом радостно закричала на весь вагон: «Мама, я знаю, кто это — это же Баба-яга и кикимора!» В вагоне раздался громогласный хохот. Все стали с любопытством разглядывать так ловко вошедших «в образ» девушек. Покраснев и сконфузившись, «сказочные персонажи» бросились вон из вагона.

Так что учти, что часто твои представления о собственной красоте могут сильно расходиться с мнением окружающих, в том числе и молодых людей.

Когда под накрашенными ногтями чернеет полоска грязи, когда в лучах солнца явственно видна жирная пудра на щеках, когда твою милую головку венчает розовый хвост, а из босоножек торчат шершавые грязные пятки, ты безусловно обратишь на себя внимание и не останешься незамеченной. Но о таком ли внимании ты мечтаешь?

Она писала мне: «Да, я не хотела высказываться тогда, перед всеми, когда почтенный старый господин задал вопрос — прекрасно ли быть красивой. Я совсем смутилась и сидела тихо-тихо. Я предоставила говорить другим. Кстати, я совсем не так красива; вероятно — красива только наполовину. И другие бы тоже не поняли или — неверно истолковали. Но Вам я хочу высказаться без стеснения, Вы поймете меня, и потому я так охотно болтаю с Вами.

Будучи совсем молодой, по-детски любуешься своей «красотой». С удовольствием смотришься в зеркало и очень радуешься этому, и, ах, как хотелось бы еще чуть-чуть добавить до полной красоты. Но позже, когда, возможно, сделаешься подлинно красивой, эта радость исчезает. Куда? Поверьте мне, я много страдала и много думала! Она исчезает из-за отношения других.

Женщине, считающейся красавицей, стоит только войти — как сразу же начинаются мнения и пересуды. Она чувствует, что за ней наблюдают, на ней останавливают внимание, она выставлена напоказ толпе так называемых знатоков и оценивается ими. Мужчины смотрят сладострастно, дамы — критически или даже саркастически. Достаточно только раз заметить это перекрестье взглядов, как теряешь непосредственность, все становится таким мучительным, и сидишь такой несчастной.

Затем сыплются банальные комплименты, в которых мы вовсе не нуждаемся. Мы, женщины, ощущаем моментально и без слов впечатление, которое мы производим. Эти жалкие и плоские речи о «прелестном» и «прекрасном» могут тешить и прельщать лишь самых тщеславных из нас. А если эти неизбежные любезности высказываются еще и в присутствии других дам, гнев застилает нам глаза; и это опять же находят «восхитительным».

И как следствие — зависть и ревность, незаслуженно, но обидно; а с ними — это нескрываемое злорадство и эти колючие намеки, которые надо не замечать! Мне приходится расплачиваться за мои глаза, за то, что они большие и голубые, а к тому же еще и лучатся; за мою улыбку, о которой мне однажды было сказано, что «ее свет проникает прямо в сердце» — и за кое-что другое. На самом деле красавица не должна быть красивой, чтобы не ранить других. Ее красоту ей просто не прощают.

Но я еще не сказала о настоящем несчастье. Для большинства людей красота женщины исчерпывается ее внешностью. Восхищаются ее телом и желают его; ах, так часто, так элементарно, так без всякого желают его! Ей «не нужно» быть умной, тонкой, образованной. С духовностью она тоже может не иметь ничего общего. Все это «излишне», как шестой палец на руке. Мужчины смотрят на нас — и их взгляд становится тяжелым, мутным и глупым. К нашей душе, какой бы она ни была богатой и нежной, они едва ли способны проявить настоящий интерес. Как часто мне приходилось чувствовать, что кто-то равнодушно проходит мимо и принимает мою так называемую красоту за меня самое.