Просто жизнь - Фердинанд Фингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Река Нара
Хоть на денек нам вырваться, оставить город шумныйИ наслаждаться нам родною стороной,Прозрачною Вивальди музыкою многострунной,Подаренную нам струящейся рекой.
Смотреть, внимать и видеть отраженьеВ воде стоящего стеною ивняка,И слушать соловьев расщелканное пенье,Оркестром мощным доносящимся издалека.
Придти на берег твой и шелк травы душистойНам ощущать усталою спиной,И ивы плачущее отражение в воде лучистой,Склоненной грации над тихою водой.
Тропою просеки прокрашены бока —То земляника рдеет по оврагу,Теплынью духовитой разлита,Жужжаньем пчел, занятых взяткой к благу.
Здесь каждый куст обвешан соловьями,Как у рябины ягодами грозди в нужный часИ духовитым вечером, и ранними утрамиДуша трепещет тихой радостью у нас.
Твои луга, леса, туманные болотаНам осияны неземною красотой,Из оперы «Набуко» здесь звучат все ноты,Написанные Верди – гения – рукой.
В прозрачности твоей, сравнимой со слезою,Песчинка каждая на дне реки видна.Речная ракушка свои раскрыла створки,И бесконечно рыбья пескаринная игра.
Под берега откос тихонечко расставив руки,По локоток в струящийся поток войдя,Ты неожиданно добудешь ужин для любимой,Вдруг ощутив под жабры схваченного головля.
А в наступившем вечере на колышки подвешен,Целован сажей котелок с кипящею ухой.Какой Рокфеллер там – какие миллионы,О пир души, ну что сравняется с тобой!
Невзрачные на вид и незаметные созданья,В кустах поющие над тихою водой,Могучей трелью пронизают мирозданье,Напоенное здесь вечерней тишиной.
О соловей, тебя непостижимым даромГосподь и ангелы с небес решили одарить,И голос Каллас в горлышке твоем звучит, и не задаромКолоратуру высшей пробы можешь ты дарить.
И сердцу хочется за пенье соловьев благодарить,Сам Караян, наверно, посчитал большим бы благомЛюбые деньги этому оркестру заплатитьЗа дирижерство этой музыкою над оврагом.
О «Нара-Нара», как же мы ранимыВ воспоминаниях о юности утра,А жизни дни бегут, бегут неотвратимо,Но все звучат в нас трели соловья.
Жизнь III часть
Вот так жила трудяга, бедная моя семья,В квартире небольшой, столкнувшись вместе,Два высших – ведь экономист жена,А я учитель, провалиться мне на месте.
В том семьдесят шестом хватало денег только на еду,Да оплатить квартиру с тощего кармана,Страна разваливалась прямо на ходу,Родная власть нас задавила ложью и обманом.
Искали судорожно выход и нашли.Ведь треть крови во мне от Моисея,О, праотец мой добрый, помоги!Спаси и вытащи отсюда треть еврея.
В квартире все отверстия заткнули мы,Ночами, днями не смыкали вежды.Боялись, что «всеслышащие уши» КГБ«Всевидящий их глаз» разрушит все надежды[3].
Ты уезжаешь, а надежды нет вернуться,Ты без профессии, без денег, без добра,Без знанья языков, друзей, работы,Для КГБ лицо твое – лицо врага.
Боялись угодить в Сибирь с семьею,А зря – уж миновали те года.Отдай квартиру нам, немецко-жидовское отродье,И можешь сматывать отсюда навсегда.
И начались хождения по мукам,Плати за выход из гражданства – это ты не знал?Плати за то, что получил образованье,За то, что сорок два – ты нашим воздухом дышал.
Мы мебелишку нашу, все распродавали,А посмотреть ее пришел гебешный генерал,«Вы молодцы, мотайте поскорей отсюда», —С улыбкой понимающей сказал.
А что отцы и матери замучены в подклетьи,За это компенсацию сто баксов получай.Ведь ты без паспорта, жилья, ты бомж – свободен,За визу выданную – распишись и уезжай.
А информация о Западе была у нас огромной,Такую под землей о мироздании имеет крот.И, чтоб не заблуждались мы,Господь прислал нам Моню,И он, как Галилео Галилей, нам доказал, что все наоборот.
«Ребята, мы рванем на Запад вместе,На баксы наши все матрешки и шкатулки завернем,Россия и без этих безделушек обернется,А мы миллионерами в Нью-Йорке заживем!»
«Известен мне секрет изготовления зеркальной фаски,Венецианец до того секрета не додул – вот идиёт,Заделаем в Нью-Йорке фаски мы на всех витринах,Не дрейфь, ребята, с песней и вперед»!
И вдруг пропал наш Моня, словно канул.Он месячишко пропадал, а не момент.А арестован был за дело, за «кондрашку»,Которую при помощи его схватил провинциальный мент.
Везде и вся свой длинный нос всувая,Секреты красок Палеха хотел он распознать,Забыл, что вместо паспорта в Израиль визу предъявляя,Любого он мента в «кондрашку» мог загнать.
Но забегу на пару месяцев вперед,Господь ведь ничего не делает случайно,От смеха в судорогах валялись мы на римской мостовойПри виде Монином весьма необычайном.
Миллионер стоял, расставив руки, ноги,И сотнею резинок от трусов обвешан был живот,Из всех карманов лезли пачками презервативы,Заколками, булавками, расческами заполнен рот.
На голову из трепаной замученной лисыБыла надета шапка шерсти завалящей,И зеркало со знаменитой фаскою внутри,Чтоб мог он любоваться Римом, за спиной стоящим.
И, отойдя от смеха, побрели мы, голову склоня,И пропадая в зависти, завистливой ужасной,Вот ведь свершилась Монина мечта —В отличие от нас он стал миллионером настоящим.
Эмигранты из Москвы. Италия. Ладисполи, 1978
Проводы в Америку.
Ну что, вернусь на пару месяцев назад,От славной встречи с Моней – даты,И в семьдесят шестом – тридцатом сентябряНас окружили в Шереметьево солдаты.
Никто в последний путь нас не сопровождал,А в стороне стояла мать, тихонечко рыдая.Догадываюсь я, что думала она,В то никуда и без надежды встретиться сыночка провожая.
Эмигранты из Москвы. Италия. Ладисполи, 1978
Проводы в Америку.
Не провожали нас не потому, что не любили,Ведь в молодости все тебе и брат, и друг.А потому, что души в страхе утопили,В те времена работы каждый мог лишиться вдруг.
Мы поднялись по лестнице в таможню,По сторонам солдаты клацали затвором «калашей»,Здесь нам сказали – чемоданы на стол,Да пошевеливайтесь с этим поскорей!
Какие чемоданы – только чемодан и сумку,Сумели мы от прежней жизни накопить,А главное, лежала в чемодане урна,В которую прах матери жены успели положить.
А мать жены святою женщиной была —Прошла войну с оружием до Вены.И наградили – в коммуналке прожилаИ с жизнью счет свела, не дожидаясь перемены.
«А в этой вазе что? – последовал вопрос,И вдруг, не дожидаясь и ответа,По урне молотком произведен удар,И высыпан был прах святой на грязную газету.
«У вас, быть может, бриллианты здесь,Мы знаем вас, предатели без чести,Награды и медали тещины на стол!Мы не позволим вывезти на Запад эти вещи».
И долго в прахе том возился сатана,А я стоял в оцепененье жутком,Не мог поверить в то, что вижу я,Казалось мне, я тронулся рассудком.
Вот так, ограбленные телом и душой,Испытывая расставанья муки,Мы распрощались с Родиной своей,А на таможне КГБ уж умывало руки.
Жизнь IV часть
Наш первый самолет стоял на взлетной полосе.Осуществленною в реальности несбыточной мечтою,И мы вошли в него и сели, чуть дыша,Казалось, происходит все во сне и не со мною.
Нет, это был не сон – кругом звучала речь,Одетых превосходно, сытых иностранцев,Тут Англия, Америка, Германия – не счесть,Ну, и советских бывших парочка засранцев.
Освоились мы быстро, засучивши рукава,Что делать с коньячком и водочкой… додули,И в миг прекрасный аппетитный закусонНу, глазом не моргнуть, мы развернули.
«А так как говорили без акцента мы на этих языках»,То молча жестом иностранцам намекнули,И, оказалось, выпить иностранец не дурак,Минуты не прошло, как водку коньяком мы полирнули.
И не заметили мы в радости тогда,Как самолет прорвался в высоту – дельфином в воду,И искренне порадовались господаЗа то, что вырвались мы на свободу.
И, слава Богу, мы защищены транзитом,Пока не попадем в тот вожделенный рай,Немного денег на дневное пропитаньеКапитализм, ты хоть умри, но нам отдай.
Зато теперь ты в браке со свободой,Которую ты всей душой хотел!Теперь бы к браку этому прибавить бутербродик,И доказать, что жизнь «существование белковых тел».
К тому ж Господь помог нам уцелеть,Ну, не заметили мы в радостном угаре,Что в крылья только половина керосина залита,И самолет до Вены лихо долетел«на вино-водочном коньячном перегаре».
Ну, смехом – смех, а жизнь – жизнью, брат,Та Вена хороша сейчас для венского аборигена,Попробуй ты с семьей без языка, без денег проживи,Ведь даже бочки нет, которая была у Диогена.
А вскоре был сколочен тот еврейский поезд,Заполненный бежавшими совками под предел,Кого там только не было – дантист, профессор,«Триперолог», повар, прожига-жулик,Но последний в тот момент был не у дел.
А после мюнхенской Олимпиады нас особо охраняли,Примерно, как у Брежнева – солдат не счесть,Спецназ черненными 16-М вооруженный,До Рима поезд провожал, какая честь.
Часы тягучие прошли и в сердце Рима,Вокзальной суетой окружены,Наш поезд в «Термини» вкатился тихо,И в «вечном городе» вдруг оказались мы.
Затем в заношенном задрипанном отеле очутились,Куда нас быстро провожающие привезли,И здесь такое с нами приключение случилось,Что в самом худшем сне не ожидали мы.
Раздался русский голос:«Господа, счас время «перманджаре»,Тарелку макарон извольте получить,Затем наверх – дадут вам мили-лиры,Чтоб в Риме-городе вам долларом служить.
У лысых волосы на голове поднялись дыбом,За что нас обозвали грубым словом – «господа».И что такое означает слово «перманджаре»?А главное, за что дают нам денежки зазря?
За прожитую жизнь в «совке», за долгие года,Нам никогда задаром денежки не выдавали,Ни разу нас не оскорбили словом «господа»,Еды бесплатной не давали – бесплатно лишь кричи «Ура!»
Конечно, все здесь страшно возмутились,Оглобли развернуть – какое счастье, время есть,Но быстро голоснувши, согласились,Что это все возможно нам перетерпеть.
И оказавшись в абсолютно абсолютнейшей свободе,Все побежали «вечный город» посмотреть.На привокзальную на площадь Рима,А выданные мили теплотой карманы стали греть.
На площадь вышли, и у нас квадратные глаза,Там трансвеститы нас чуть в сети не поймали,Какое счастье, что совковый опыт был у нас,Ведь раньше трансвеститов – только мы и знали.
Там проститутки в два ряда заманивали мужиков,На всю оставшуюся жизнь совки могли найти подругу,А уж о «ролексах» железно-золотых —Чего тут говорить, купи за пару миль и подари их другу.
Мильоны зажигалок продавались там,На противнях железных там дымилися каштаны,Кокосовые дольки – все в белейшей белизне,И орошали их журчащие фонтаны.
А в первые деньки пятерку долларов на душу,Так, что в богатстве мы могли бы утонуть,Плати за пачку «Мальборо» – а это миля-лира,А на четыре остальные можно и гульнуть.
«Былого не вернуть, а будущего нету»,В цыганской песне ведь поется так.Ведь мы бомжи, без денег и без документов,Прямым путем отправим денежку в кабак.
О «Траттория» римская – ведь ты совсем не шутка,Там клетчатою скатертью покрыты все столы,И можешь хорошо по-римски там покушать,И можешь ты устраивать «лукуловы пиры».
Сейчас начнем: сперва на стол придут «Ризотто моцарелла»,«Прошутто» с дынею – «Салато мисто» вдруг,Вокруг тарелочки «Вердура котто» – отварная,Лови момент и наслаждайся, друг!
Затем настанет время итальянской пасты,«Аль-Астичи» лингвини тут «Фраскати» ставь на стол,Спагетти «Болонезе» с нежным пармезаном,Ты чувствуешь себя царем, усевшимся на трон.
Тебе финалом зазвучит оркестром мощным«Коррето векья», ты эспрессо закажи,А перед этим рюмочку обледенелой «Граппы»,И можешь веселиться для души.
Теперь рутина – расскажу для сохранения арийской расы —«Еврейцев» всех отправили в «ХИАС»,Бастардов остальных в «ИРЧИ» определили,Чтоб каждый знал, какой с рожденья у него окрас.
Сказали в месяц раз, чтоб приходили за получкой,На шестьдесят поддерживали в месяц нас, сказали,Чтоб жилье искали срочно, замков не снималиИ мебель антикварную не покупали б мы сейчас.
Случайно набрели мы на жилье под Римом,На живописных, с пиниями, взгорках старый дом стоял,И верхний в нем этаж мы на троих с Одессой поделили,Внизу апартаменты – вечно блеющий барин снимал.
В уютной атмосфере (0+5, уютно) перезимовали,Разбили урну с прахом тещи нам опятьНу, что уж эти «шерлок холмсы» там искали,Мне до глубокой старости вот это не понять.
И вдруг Господь нас наградил за нравственные муки,На всю оставшуюся жизнь спасенье ниспослал.Владелец домика, врач-рентгенолог Альдо Брокиери,Наш главный Вектор жизни в руки передал.
Собака-одесситка, мы – временные итальянцы. 1976
