Просто жизнь - Фердинанд Фингер

Жизнь VII часть

И вот Берлин – таможня: «Что у вас с собой?Наркотики, оружье, денежки на проживанье?»Предъявлен паспорт «нансенса» – вперед, огонь!«Ауфвидерзеен», «гуд бай», таможня, до свиданья.

Мы тут же в визовый отдел летим,И по-английски сразу там растолковали:В Америку мы возвращаться не хотим,И чтоб немедленно нас немцами признали.

А немцы – радостный и юморной народ,Такой же, как и мы, все понимали,В тюремной камере, вместо отеля – все наоборот,А утром на анализ кровь, мочу сдавали.

Затем нам сообщили, что с анализами все «о кей»,По пачке сигарет и по конфетке дали,И попросили в сборный лагерь поскорей,Затем, чтоб в этом лагере мы документы сдали.

Опять на самолет, на этот раз – в Ганновер,Теперь нам лагерь «Фридланд» надо поискать,На электричку, и вперед за новой жизнью,А от Ганновера поездка где-то восемьдесят пять.

Идем – дорожки длинные, то здесь, то там бараки,И чем-то от Освенцима попахивает там,А после всей свободы, что в Америке видали,Смиряться с рабской ситуацией придется нам.

Здесь толпы всяческих людей шныряют по дорожкам,На лицах омут, а в глазах один дурман.Из казахстанских немцев, немцев из Поволжья,А в головах коровы, овцы, баранье – сплошной туман.

Но, как глава семьи, решение я принял быстро,Сдать документы – сверхзвуковую скорость обогнать.В Ганновер к Херману – немедленно отсюда.Скорей обратно на свободу удирать.

Вот встретились – объятья, чай и кофе,О предстоящей жизни надо все прознать,В отельчике мы сняли комнатушку,И удивительных событий стали ждать.

А в восемьдесят первом – страшный кризис разразился,Жилья в Ганновере не прибавлять.Три пятьдесят в апреле доллар стоил,И я, давай накопленные денежки менять.

Прошли деньки, и в замечательном районеКвартиру солнечную сняли, просто благодать,Прекрасную в кредит купили мебель,И зажили, как Боги, ну ни дать, ни взять.

Затем я приступил к лечению Хермана,а случай необычный.И доставлял меня к нему наш маленький автомобиль.Все повторилось, случай ведь возможный,Меня он снова в жизни подхватил.

С фамилией моей, да с опытом, с руками,Скажу я искренне – мне очень повезло,Чисто немецкая фамилия – я Фингер и почти ариец,А что на треть еврей – так это ничего.

И через много лет я точно понял,Работай честно, прилагай талант к мечте,Теперь я знаю, несмотря на все невзгоды,Могу достать работу даже на Луне.

Прошло шесть месяцев со дня приезда,Квартира, мебель новая, автомобиль – плати.А деньги, на которые живем, так быстро тают.Казалось, скажем мы Германии последнее «прости».

Хоть пациенты были, мне нельзя по-черному работать,Обязаны быть признаны – поставлены «на социал»,Ассоциированы в обществе должны мы быть официально.И если этого не будет, то Германию во сне видал.

Поехали во Фридланд, я был неизвестностью измучен,Хромой к нам вышел немец, вежлив, не отнять,И, что еврейка ваша мать, мне разъяснил с улыбкой,Сказал, что, как своих ушей,немецких паспортов нам не видать.

А все те люди, что бродили раньше по дорожкам,Давно уж признаны, даны им медицина, социал,Вот тут я не на шутку испугался, бедный,Решил, что окончательно от поезда отстал.

Мне кажется, что хромоногий —русский немец – полицаем был,Что мать моя еврейка – так пришлась ему по нраву,И тот отказ признать меня я абсолютно заслужил,Наверно, занимался выдачей евреев на расправу.

Теперь о сыне – ведь в Германии почти немым он был.Рассказ о нем забросил я немножко,И если он немецкого не знал, а это – будущего не добыл,Хотя английский, итальянский,русский – их не выбросишь в окошко.

Напомню, при немецкой дисциплинеОн все диктанты по-немецки должен был писать,И в лучшей школе под названьем «Бисмарк Шуле»Он безнадежно и отчаянно стал отставать.

О Господи, как судорожно мы искали выход,Чтоб сыну нашему хорошее образованье получить,И набрели на «Отто Бенеке» – образовательную школу,Немецкий облегченный для начала стал он там учить.

Но находилась эта школа ведь совсем не близко,В Германии на юг пять сотен надо отпахать,Задачка выпала на нас, и не совсем простая,Как нам три года сына под контролем удержать.

Но, слава Богу, ни наркотиков, ни дури,В то время по Германии почти и не сыскать,Случаются, я думаю, банальные студенческие пьянки,Но лучше ты у Пушкина спроси, нам их не избежать.

Ганновер. Домам 300–400 лет. Весна 1985 года.

Мне, как отцу, а маме – вдвое тяжелей,Как тяжело впервые в жизни с сыном расставаться,Одним, совсем одним три года ждать,Ведь на чужбине нам одним придется пробиваться.

А время шло и шло – я с Херманом работал,И времени в Германии практически не замечал,Старался Херман, чтобы я побольше заработал,И неустанно новых пациентов для меня искал.

А через год, когда была истрачена последняя копейка,Немецкая бюрократия вдруг решила паспорта нам дать.Когда, куда изъяли из меня и выкинули треть еврея?И немцами чистейшими решили нас признать.

Мы – немцы, я и сын, и русская моя жена,Господние пути и вправду неисповедимы.Ведь верно говорят, что по отцу и сыну честь,Тяжелый путь прошли, добились своего —остались невредимы.

И так в Ганновере мы стали жить, работать.Немецкий чистый, небольшой, опрятный городок.Полмиллиона обитателей, прекрасные музеи,Нидерсаксонский повсеместно слышишь говорок.

Красивейшие церкви, зелень и покой,Не перечесть там магазинов с модною одеждой,Дома, как новенькие – возраст триста, больше лет,Трудись и радуйся – ты можешь жить с надеждой.

По середине города огромнейшее озеро «Машзее».Там карпы весом в килограммы плавают на дне,Кругом цветы, гаштеты, где покушать.Ганноверцев лица веселы и радостны везде.

Районы целые красуются средневековыми домами.Здесь немцы создали упорнейшим трудом уют,Простой лопатою «Машзее» выкопано на два метра,И лебеди и белые, и черные нашли на нем приют.

Тогда – в году сорок четвертом, сорок пятом —Союзные войска бомбежками прошлись везде.Практически был уничтожен весь Ганновер,Одно-два целых здания, а остальные – все в золе.

Уголок Ганновера.

Каким-то чудом в центре уцелели знаменитые часы.Их имя «Кропке» – там свиданья назначались,Веками за веками в верности влюбленные клялись,Наверное, затем в ближайшей церкви и венчались.

Хочу две несовместных вещи привести в сравненье —Нью-Йорк ведь, в принципе, картины из Дали,Немецкий город дышит Ренуаром,Но все, конечно, точно видится вблизи.

Ну почему я вспомнил о Нью-Йорке,А потому, Высоцкий вдруг приехал к нам,Я выбежал к его машине – дверь открылась,С сиденья выпал он к моим ногам.

Но быстренько две молодые профурсеткиЕго обратно вдвинули в салон – «япона мать!»Ведь завтра перед тысячами эмигрантовКоронный свой концерт в Нью-Йорке должен он давать.

А так мне не хотелось ехать в тот, чужой мне, город,Но спас мою семью огромный «Кадиллак»,И после страшной пьяни – тысячам Володя выдал,С ресниц у баб ручьями тушь стекала, только так.

Потряс Высоцкий всех до основанья,Те песни пел, которые в СССР не пел.Здесь были все свои, и гений все нюансы,Всю нелюбовь к советской власти передать сумел._________________________________________А время шло, каким-то образом прошли три года.Немецкий был в кармане, все, привет.Сын аттестаты разослал, куда им было надо,И получил два предложения в университет.

Из лучшего мы лучшее решали выбрать,И, постепенно к выводу пришли потом,Здесь штучною работой надо пробиваться,И посоветовали стать зубным врачом.

Полдела сделано, и в высшую ганноверскую школуГеоргий поступил, с ученьем не было проблем.Пять лет прошло, диплом врача получен.Два года практики у частного врача пришлось пройти затем.

За это время поднимался лестницей образованья,Прибавил к званию врача он докторский диплом,А аттестаты доктора мед. Дента гордоСюрпризом столь приятным притащил к нам в дом.

Однажды вечером, когда работал практикантом,Пришел: «Мне помогите, антикварный шкафчик я купил»Ну, мы пошли тащить, и в обморок упали:От «Мерса» шестисотого он нам ключи вручил.

Из практикантской нищенской зарплатыОн в банке взял, наверное, немаленький кредит,По-видимому, оценив о нем заботу нашу.Не испугался, что в огромные долги влетит.

А это был автомобиль в те времена особой касты,В таких ведь ездило правительство и канцлер Коль.Описывать его не буду, пусть опишет новый русский,Теперь мы, работяги, тоже будем ездить, нам позволь.

По осени ходили за опятами чудесною порою,Вокруг Ганновера из бука все леса.Деревья снизу до верху покрыты шубою грибною,И нам не верилось, что могут быть такие чудеса.

А рыбку половить хотелось, но не удавалось,Ведь немец хоть педант, по-моему, он просто прохиндей,Чтоб рыбку половить, ты должен год учиться,Крючок как вставить, вынуть, можно насмешить людей.

Жизнь VIII часть