Просто жизнь - Фердинанд Фингер

Собака-одесситка, мы – временные итальянцы. 1976

Благодаря спортивно-медицинскому образованью,Которому пятерку жизни лет отдал.Я в тяготах его с ногами разобрался, и он, как резвый конь,Пригорками с винтовкой поскакал.

Скакал, охотился, и в благодарностиза возвращенное здоровьеКлючи от клиники рентгеновской мне передал.А адрес студии такой – «Ravenna Venti Quatro»,Чтобы в дальнейшем в ней я пациентов принимал.

А в «вечном городе» он был известный рентгенолог,И мне блестящую характеристику нарисовал,И много римских дам за красотой в погоне, —За точечный массаж лица легли к моим ногам.

В те времена моя работа стоила пять баксов в час,Два пятьдесят откладывал я доктору заначку в книжку,А остальную половину я по-братски брал себе,Мне не казалось, что с него беру я лишку.

Смех смехом, но в дремучие те временаВалюта что-то стоила от денег настоящих.Глядь, месяц не прошел, и я купил женеКольцо шикарное из камушков блестящих.

За триста баксов с бриллиантами кольцо купил.Сегодня стоит это барахло в десяток раз дороже,В СССР монету эту за десяток жизней я б не накопил,А банк взорвал – то, вероятно, получил в милиции по роже.

И вот настал счастливый тот второй момент,Когда Господь вознаграждает в жизни за потери,Ко мне пришел с женою Пией пациент,Который главный архитектор Рима был, синьор Зампери.

Кафе «Эль Греко». Вечный город. 25 лет спустя.

На костылях пришли, но не одни, а с помощью друзей,Внутри в ногах обоих вставлены эндопротезы,Заснули год назад бедняги за рулемИ получили новые суставы из «титановой железы».

Два месяца работал я, как вол,Я мышцы поднимал, формировал в минусовой надежде,Добился своего, а костыли – в окно,И оба вдруг пошли ногами, было все, как прежде.

Калеки перестали быть калеками, наоборот.К синьору Корачу директора «Ирчи» по Риму побежали,Все, что случилось, рассказали там они,А также, что на остров Искию нас пригласить пообещали.

И благородный серб наш, Корач дорогой,Не посмотрев на нарушение транзитного устава,Позволил нам на девяносто дней уехать в рай земной,Хотя и самому такого отдыха так не хватало.

Моя любовь – Иския

О, Иския! – белейший твой песок!Лазурным морем словно оцелован,А сверху солнца льющийся поток…И невозможной смесью красок глаз наполнен.

Ты, мой Неаполь – сложною дорогойВесь оплетен, как тот большой паук,Окольными и трудными путямиДо Порта Иския не доберешься вдруг.

Сперва заплатишь денежки на ТолеИ 27 км ты в пробке простоишь,Затем ты справа в узкую дорожкуПод мелким указателем влетишь.

И по разбитой улице на всей планете…Не удивляйся, что сломается кардан,Приедешь в порт – любимейший на свете,Деля и смех, и слезы пополам.

А смех весь в том, что на таком корыте,Заделанном в тех римских временах,Как только ты вошел в него, любезный,Тебя всего охватывает страх.

И вроде утонуть тебе так стыдно,Везувий наблюдает за тобой,Но вроде бы и больно, и обидно,Не видев Искию, болтаться под водой.

Но я шучу – Господь хранит твой отпуск,Трагета довезет тебя за два часа,И втащит в порт, весь пальмами покрытый,И невозможная тебя охватит красота.

Какие там бассейны, ахи-ахи,Какая там термальная вода,Но осторожен будь, не лезь куда попало,А то обваришься с хозяйством навсегда.

Там все цветет, растет и дивно пахнет,Прекрасное вино тут литрами идет,И если апельсин от ветки вдруг отстанет,Твою он голову наверняка пробьет.

Но не боись – там «Ospidale «рядом,Две «Скорых помощи» там «Subbito «придут,И бедного тебя, с огромной шишкой,К хирургам на носилках принесут.

Жена и сын цветами расцвели за лето. 1977

А если возжелаешь жизнью насладиться,Быть небожителем на искитанском берегу,Цени меня как искреннего друга,Как друг, тебе бесценный свой совет дарю.

Кати в отель к Antonio Sorriso,Чтобы места успеть занять, там ждут тебя друзья!И закажи морскую выкладку фрутти ди маре мисто,Поймешь в момент, что прожил жизнь не зря.

Там устрицы в нежнейшей свежести на льду лежат,С кусочками лимона вперемешку прохлаждаясь,И сладостных объятий бросить не хотят,Миг счастья подарить тебе пытаясь.

На блюде на огромном не одни они лежат —Окружены созвездием нарезанныхморских невиданных созданий,Покрытые холодным потом,шампанского бутылки тут стоят,Как строй прекрасных стройных светлых зданий.

Лангусты, осьминоги, вонголи – все очереди ждет,Как бы сойдя с картины темной старого голландца,И обоняние волнует, нетерпеньем жжет,И краски душу заставляют волноваться.

А ты сидишь с друзьями в этой красоте,В ушах звучит живое пение бельканто,И в атмосфере теплой, дружеской вездеВитает дух Италии, бессмертного таланта.

Финалом зазвучит такое многоцветье фруктов,С бутылок дюжиной с ликерами и граппой ледяной,И пей, что хочешь, сколько хочешь из бокала,Затем с счастливою душой езжай домой.

Нашествие Батыя с Искией случилось,Приехавши сюда на край земли,От искитанских смугленьких аборигенокВсех мужиков Наташки увели.

Теперь, гуляючи по Via Roma,И ты мне в этом даже не перечь,Я, как большой лингвист, – я в этом разбираюсь,Я слышу от детей украинскую речь.

Таким блюдом балуют гостей в Ristorante Antonio и Nello Sorriso.

Жизнь V часть

Вот на такую Искию, которую я описал,Привез Зампери нас в отель огромный «Мира Маре»,И другу своему Коллизе Фердинанду передал,И вся моя семья была, как громом пораженная ударом.

И Фердинанд в угоду другу быстренько подсуетил:Мне кабинет под голубым воды каскадом он построил.И вот ко мне поток больных туристов немцев заструил,А вскоре все узнали про меня, и что я немцем там устроил.

Коллизе был крупнейший Искии миллионер.Себя ценить я стал уж вдвое подороже,И час мой стоил в тот момент десяток миль,Хотя за это брать я мог и вдвое тоже.

Какая странная образовалась в жизни связь.Я – Фердинанд, он – Фердинанд, и жены наши —Маргариты тоже,Мой сын ровесник дочери его,И наши таксы точной копией похожи.

Шесть тысяч долларов сизифовым трудом скопил,Жена и сын цветами расцвели за лето.По-братски боссу три, а три себе я отложил,В транзитном хаосе – спасибо Господу за это.

За те три месяца на Искии работыВ Неаполь ездил я в немецкий консулат,И плавно объяснил, что я полуеврей плюс полунемец,И что хочу на историческую родину назад.

Но историческая Родина мою семью к себе не приняла.За то, что в Первую отец, немецкий офицер, сгнивал в окопах.Ведь по немецким всем законам – немец я,Чиновникам на все плевать, сидят на толстых жопах.

Приходится крутиться между двух огней,По левой больно бьют за то, что я еврей,По правой больно бьют за то, что немец,А может, папуасом лучше стать мне поскорей?

Закончился сезон – закончилась работа,По-итальянски запросто болтать могли.И уезжать из рая в Рим – такая неохота,Иисусе, Ягве, Будда – ну, пожалуйста, нам помоги!

Прощай, любимая, о Иския родная!И вскоре в древний римский порт приехала семья,И мы почти что год в транзите застревая,Должны решить, куда поедем мы, друзья.

Потоки русских беженцев, Ладисполи переполняя,Всем итальянцам сделали квадратные глаза.За пару месяцев в квартирах итальянских проживая,С их полным содержимым исчезали навсегда.

А в этих вот квартирах со времен НеронаТакая накопилась вся в Антике красота.Какие люстры там, ковры, картины, мебель,И все нередко с тем потоком исчезало навсегда.

Италия, как полный кубок, до краев культурой налита.Послушай, слева там звучит сонет Петрарки.Скульптура Микельанджело вся солнцем залита,В Венеции соборов купола блестят на площади Сан-Марко.

Там Данте Алигьери вдруг затеял с Леонардо спор,Ведь много у великих тем для разговора.Быть может, речь идет о ботичеллевской «Весне»,А может, обсуждают в тот момент «Декамерона».

А в основном все итальянцы, как большие дети,Им в первое свое знакомство просто поиграть,А в гости пригласить и накормить – здесь нет дилеммы,И можно о тебе назавтра забывать.

Важней всего на свете итальянцем ставится семья,На месте на втором, важнейшем, мы еду оставим,На сотом месте остальное – также и друзья,А модную одежду мы на третье место обязательно поставим.

Жене наш итальянский привлекательный мужикИзменит, походя, разочков полтораста,Но бросить женушку и в мыслях не привык,Да и она при этом чувствует себя прекрасно.

А в общем вся страна живет на старом багаже.Туристы стаями вороньими все города заполоняют,И зданья римские стоят, запущенные в черноте,И римляне на них внимания не обращают.

Есть странная, подмеченная мной черта:Они на улице весь мусор вкруг себя бросают,А в доме итальянском поразительная чистота,Снаружи – грязная помойка, а они не замечают.

За вещь ты сразу итальянцу избегай платить.Что ты ему отдал, назад уж не вернется,А если купленную вещь захочешь возвратить,Тебе большим скандалом это обернется.

«А кто твой друг, и я скажу кто ты»!И, несмотря на нелицеприятность,Италия десятки лет – мой лучший друг,Пришедшая с небес – прекрасная невероятность.

Ну, что мне до того, что мусорят везде,Ну, что мне до того, что денежки не отдают обратно,Улыбки, комплименты делают везде и всем,Здесь ты свободен, и душе здесь жить приятно.

Во многих странах, где я побывал,Натянутость улыбок, холодность повсюду,Особенно у шведов очевидностью видна,И эту очевидность никогда я не забуду.

У итальянцев сущность их бежит от темноты,Растением, придавленным из-под асфальта,Душа их радостна, для них цветут цветы,Как будто Каллас голоса контральто.

Прощай, прощай, Италия, до будущей весны!Мы обязательно к тебе опять приедем,А если вдруг ты нас цепями прикуешь,Мы вообще согласны, мы отсюда не уедем.

А по субботам рынок под названием «Американо» посещали,Вот здесь при виде соплеменников накатывала немота,Доценты, воры, инженеры верх тут взяли,Казалось, оккупировали все прилавки навсегда.

Весь итальянский говор стал ненужным и немым,Звучал родной любимый мат, как на вокзале,Там в синих и зеленых баночках и черная, и красная икра,Там лифчики, презервативы, простыни горами – где достали?

На шеях хомуты из крупных полированных кораллов,Им в двадцать первом веке не было б цены,Виднелись тут и там рога маралов,Как «в финской бане лыжи», так они в Италии нужны.

Но почему не торговал я, как и все?А потому, что из Москвы вещей не присылали,Поэтому все продавцы завидовали мне,И почему я покупал у них икру, они не понимали.

В транзите от продаж им небольшие денежки текли,И жен своих и сыновей они не баловали,В отличье от меня, тех денег в тратторию не несли,На траттории, рестораны денег не давали.

Наверно, думали, что будущую жизнь спасут они,Спасет несчастная копейка – это капли,Ну, понимаю, тысячи, быть может, помогли б,А сотни эти жалкие спасут навряд ли.

С тех пор уж тридцать лет прошло,Ладинсполи случайно вновь мы посетили,Но маклерские долларов обмен и воровствоЛадиспольцы и до сих пор не позабыли.

Бывало, из Америки к нам приезжали чуваки.Пораньше нас из матушки России умотали.На фотках в девственной и сексуальной ломотеИх трепаные жены на капотах кадиллачьих возлегали.

И кадиллаков вид подействовал на нас,Ведь раньше я не мог купить руля от «Волги»,На две шестьсот купили мы тряпье,Чтобы в Нью-Йорке избежать кривые толки.

Америка сидела плотно в наших головах,Картинками сороковых времен блестящих.Какие боа, женщины, а смокинги, а рандеву!Какие мундштуки во рту у дам курящих.

Приемы, мюзиклы, Армстронг и Нат-Кинг-Кол,Я был уверен, заработаю на все на это.Приехал, прослезился, понял, дурачок.Что все мои мечты уплыли в Лету.

В огромном «Боинге» летели чуваки,Прекрасно овладевшие англо-саксонской речью,Примерно так же, как китайский мандаринВладел старославянским и древнейшейклинописью междуречья.

Пилоты «Боинга» должны нам кланяться, но до земли,За то, что самолет наш не был перегружен,Во-первых, потому, что груза языка мы не везли,А во-вторых, и груза денег – нам он был не нужен.

Рынок «Американо». Италия, 1977