Книга Сивилл - Нелли Воскобойник

Около месяца она приходила утром, а вечерами возвращалась к себе. Вместе с Кэтрин проводила весь день с ребенком, ходила с ними гулять, оттеснив няню, которая теперь занималась только стиркой, детскими супчиками и ночными пеленаниями. Потом, убедившись, что Лестер принял ее за свою, что он восприимчив и пригоден к обучению по оральной методике, она согласилась переехать к Лонгманам, обговорив заранее свободу отлучаться из дома, не спрашивая разрешения, и три выходных дня в месяц.

Теперь Кэтрин могла иногда уйти из детской и заняться другими делами, а то и вовсе выйти в город и пройтись по Тоттенхэм-Корт-роуд или по Пикадилли. Но она очень любила следить, как Мэри носит Лестера на руках, положив одну его ладошку себе на грудь, а другую – на свое горло, и поет во весь голос:

Baa, baa, black sheep,

Have you any wool?

Yes, sir, yes, sir,

Three bags full:

One for the master,

And one for the dame,

And one for the little boy,

Who lives down the lane.

Или сажает его на специальный детский стульчик, кладет ручку малыша на свое горло, а другую – на губы и говорит громко и четко:

– Мама.

После этого она кладет свою ладонь на младенческие губки и горлышко, и он, пытаясь подражать, двигает шейкой и открывает рот. Терпение мисс Кэмпбелл было безграничным, так что Лестер сказал слово, которое можно было принять за слово «мама», когда ему исполнилось пятнадцать месяцев. К трем годам он понимал по губам пять или шесть десятков слов. Знал, какого цвета каждый предмет, и с удовольствием, хотя и не очень отчетливо, называл цвета вслух, умел считать до десяти и обожал это демонстрировать. Врач, который наблюдал за ним, был в восторге.

Тогда Лонгманы решили, что могут себе позволить еще ребенка. Возвращение Тома в супружескую спальню после двухгодичного затворничества в кабинете было событием куда более счастливым, чем первая брачная ночь. Утром Кэтрин подарила Мэри Кэмпбелл золотую брошь – диск диаметром чуть больше дюйма с эмалевым ангелом (из тех, что расположены внизу картины Рафаэля «Сикстинская мадонна»). Окружность броши была покрыта маленькими бриллиантиками. Вещица была дорогая, досталась Кэтрин от покойной бабушки, но она рассталась с ней без всяких сомнений, а Мэри взяла с благодарностью и без колебаний. До школы оставалось четыре года – несметные труды и заботы, но никакого отчаяния.

Лонгман купил Лестеру пони и пару раз в неделю ходил с ним в парк, где ребенок поглядывал со своего седла на других детей. Он еще никогда не играл с ними, но уже испытывал интерес к их занятиям, хотя пока не осознавал, что они нормальные, а он глухой.

Мэри Кэмпбелл прожила у Лонгманов еще четыре года, а когда Лестер пошел в дорогую специальную школу, расположенную в Лондоне, но не позволяющую ученикам ночевать дома, за исключением двух воскресений в месяц, то первые полгода она жила с мальчиком в его комнате, что было не только разрешено, но и приветствовалось попечительским советом. Потом Мэри оставила работу и купила маленький домик в Ислингтоне, всего в девяти милях от Сент-Панкраса, так что ей было вполне удобно ездить по частным урокам к трем-четырем ученикам – глухим подросткам, которых она обучала английскому языку и литературе.

Когда прошли первые полгода обучения и все матери, няни и гувернантки, которые помогали освоиться в новой среде малышам, живущим в мире, лишенном звуков, покинули школу, жизнь Лестера совершенно переменилась.

Теперь каждый первоклассник спал в комнате с еще одним мальчиком. К каждой спальне первых двух классов была прикреплена горничная. Она помогала им одеваться и вовремя выходить на завтрак, купала их перед сном, заботилась об одежде, убирала комнаты и укладывала спать. Лестер теперь спал в одной комнате с Оливером Бромли. Мальчики были одного роста и даже похожи друг на друга, как братья, только у Оливера волосы были русые, прямые и жесткие, а у Лестера – золотистые и кудрявые, что доставляло и ему и горничной Дорис много хлопот после купания.

Еще до того, как ребята освоили в достаточной мере язык жестов, эти двое нашли общий язык и подружились на всю жизнь. И на уроках они сидели рядом, учителя не возражали. Главной задачей воспитателя, в особенности в младших классах, считался душевный комфорт маленьких узников тишины. Попечительский совет много лет назад принял решение, исключающее в этой школе всякие телесные наказания. Даже простой хлопок линейкой по пальцам рассеянного ученика считался грубым нарушением педагогической методики и мог закончиться если не увольнением учителя, то строгим выговором от директора. Для того чтобы дети не отвлекались, на всех уроках присутствовал надзиратель. В младших классах этим занимались добродушные пожилые дамы-волонтерки. Заметив, что кто-нибудь не смотрит на учителя или в тетрадку, они подходили к ребенку, клали ему руку на плечо и ласково принуждали заняться уроком. У детей старше одиннадцати лет надзирателями были мужчины. Они дотрагивались до руки невнимательного ученика и даже, если он был вертляв, непоседлив и задирал других, могли записать его имя в блокнот. По решению классного наставника такая вина наказывалась лишением сладкого на обед, а в крайнем случае – даже возвращения домой в конце недели.

В те дни, когда родители приезжали субботним вечером в школу забрать своих мальчиков на выходной, классный наставник беседовал с каждым, рассказывая об успехах и трудностях ребенка. С одиннадцати лет было рекомендовано приглашать на каникулы и даже на воскресенье кого-нибудь из соучеников. Педагоги считали необходимым показать мальчикам мир за пределами их собственной семьи и школы. Каждый ученик уже понимал речь по губам и сносно мог отвечать, поэтому в чужом доме (а тем более в доме родителей другого неслышащего мальчика) мог чувствовать себя спокойно.

Лестер и Оливер были в полном восторге от возможности ездить друг к другу. У семьи Бромли было поместье в Ричмонде, почти рядом с Ричмонд-парком. А Лонгманы снимали на лето коттедж в Милтон-Кинсе. Летние и пасхальные каникулы мальчики проводили вместе в одном из двух домов. А Рождество – дома, но с непременным приглашением то одной, то другой семьи в полном составе на Новый год – не ночью, ночью дети должны спать, а наутро первого января. Теперь семьи Лонгман и Бромли стали больше. У Лестера появились сестра Лили и брат Джеффри, а у Оливера –