Проклятые ночи - Анна Вейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Меня зовут Андреас Свенсон. Я – глава Верховного Совета. С кем… – он всё-таки позволил себе маленький, едва заметный смешок, – имею честь?
– Я Кракх. Гоблины моего подвала выбрали меня главным, – ответил гоблин в короне таким скрипучим голосом, что, казалось, он выкашливает слова, а не произносит их.
– Не знал, что у гоблинов есть король, – прошептал Иван, не сводя глаз с подножия сцены.
– Не знал, что гоблины умеют говорить, – ответил Пётр.
Этот факт, кажется, удивил многих берсерков. Те, кто уже опустился на стулья, снова принялись вставать, чтобы лучше рассмотреть говорящую нечисть. Андреас же, если и был удивлён, смог это скрыть.
– И что привело тебя к нам, Кракх из подвала? Тебя и всех твоих друзей? – спросил он с неизменной улыбкой. Несколько человек без стеснения засмеялись.
– Никто не привёл. Мы сами пришли, – вновь зазвучал громкий, но неприятный голос гоблина. Он то басил, то переходил на писк, то скрипел как заржавевшая труба. Казалось, Кракх толком не научился говорить.
Берсерки снова засмеялись.
– Я имел в виду, зачем вы сюда пришли, – Андреас улыбнулся шире и даже чуть наклонился к главарю нежити.
– Мы пришли сказать, чтобы вы перестали нас убивать!
Альвар рядом с Иваном поперхнулся воздухом.
– Да неужели? – Андреас склонил голову, первые ряды вновь смеялись. – И почему же мы должны это сделать?
– Зачем вы нас убиваете? – крикнул Кракх в ответ.
– Хм. Зачем мы вас убиваем? – глава Совета поднял глаза к потолку в притворной задумчивости. Опустил взгляд и обратился к берсеркам в первых рядах. – Зачем мы это делаем? Может быть, потому, что гоблины – порождения тьмы? Зло в чистом виде? В ваших телах только желчь и жажда крови? Вы убиваете людей, стоит им забрести в ваши подвалы и подворотни?
– Так было! Но не теперь! Мы больше не едим людей!
Зал взорвался хохотом.
– И что же изменилось? – Андреас резко поднял руку, и берсерки стихли. Глава Совета прищурил глаза, улыбка исчезла с лица. Он вышел из-за кафедры, приблизился к краю сцены и слегка наклонился. – Что произошло? С чего вдруг гоблины стали разговаривать и рассуждать? Объединяться, выбирать главарей и что-то требовать? Вы – полоумные твари, способные лишь есть, спать и спариваться.
По толпе гоблинов прошла небольшая волна, кажется, их впервые задели услышанные слова. Иван видел, как твари в толпе шевелили губами, качали головами и шаркали ногами. Он мог поклясться, что один особо уродливый гоблин хмурился и обиженно поджимал губы.
– Ты прав. Я всегда хотел есть. Раньше. Я нападал, рвал мясо, никогда не останавливался. Хотел убивать. Людей, зверей, моих братьев. Потом… потом… мне стало больно. От того, что делаю больно. И братьям тоже было больно. И холодно. И страшно. И одиноко. И мы больше не хотели убивать. Мы ушли из города. Далеко. Пока не нашли место, где еда была в земле и на деревьях. Но каждую ночь на нас нападали и убивали. Это были они, – Кракх остановился и ткнул пальцем в зал, полный берсерков. – Потом мы следили за вами. И мы пришли просить. Мы не будем убивать, и вы не убивайте нас.
В зале наступила тишина. Берсерки качали головами и хмурились. Гоблины же, понурив головы, стояли в ожидании ответа.
– Что ж… – Андреас выпрямился и вновь смотрел на Кракха с высоты сцены и всего своего роста. Он уже не улыбался. – Вы обрели разум. Но как?
– Мы не знаем. Не помним. В один день мы начали думать. Потом говорить. И всё.
– И вы якобы больше не хотите убивать? Тогда зачем нападаете на отряды берсерков?
– Мы только защищаем себя. Мы никогда…
– Но просить мира, – оборвал его Андреас и наконец вновь улыбнулся, – вы пришли с оружием.
Глава Совета взмахнул рукой, указывая на смехотворное вооружение нечисти. Берсерки вновь ответили смехом на его выпад.
– Гоблины-миротворцы, всегда готовые к войне… Вы – нежить и порождения тьмы, ими и останетесь, даже если научились говорить. Мы выясним, что произошло. Но одного для этого нам будет достаточно.
Андреас с неожиданной для своего возраста ловкостью спрыгнул со сцены, наклонился и одной рукой выхватил нож из-за спины Кракха, а второй схватил предводителя гоблинов за шею и поднял тщедушное тело. Через мгновение он снова вскочил на сцену и потряс нечистью в воздухе. Тот хрипел и колотил маленькими кулаками по державшей его руке. Остальные гоблины даже не успели среагировать и лишь пялились на главаря.
– А остальных – убить! – голос Андреаса громом прокатился по залу.
– Да! – вторил ему мощный крик берсерков.
– Что? – только и выдавил из себя Иван.
Глава 19. Кровь, огонь и запертые двери
Зал захлестнула волна ярости. Берсерки, сидевшие у прохода, вскочили и бросились на ряды гоблинов. Мелкая нечисть не успевала достать своё жалкое оружие. На их головы обрушились кулаки, а удары ног пробивали грудные клетки. Струи бурой крови взлетали в воздух. Другие воины схватили стулья и пустили в ход. Вскоре на их изогнутых ножках, как на шампурах, оказалось по несколько бездыханных тушек. Парни отбрасывали оружие и хватались за новую мебель.
Йомсвикинги и вёльвы пустили в ход магию. Из их рук вырывались молнии, которые поражали гоблинов на месте. Телекинезом они поднимали нечисть в воздух, чтобы с высоты бросить на пол. Иван увидел, как Александр, командир берсерков из Москвы, достал зажигалку и взмахом руки заставил огонь разгореться. По его приказу оранжевая стена понеслась на ближайшую группу гоблинов.
Гоблинам потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что произошло. В ответ они схватились за ножи, луки и «розочки» из бутылок. Они били берсерков по ногам и вгрызались в них зубами. Это работало. Яростные воины падали, и на них набрасывался десяток обозлённых гоблинов. Они словно забыли о разуме, который недавно обрели. Нечисть шипела и визжала, бросаясь в бой, а на место павших в зал теснились новые и новые.
– Держи! – Иван почувствовал, как кто-то сильно дёрнул его за плечо.
Это был Марк. Он резким движением развернул парня к себе и грубо пихнул ему в руки меч, который хранился в штабе. Иван, не успевший прийти в себя от внезапного начала схватки, сжал эфес. Марк быстрыми движениями очертил в воздухе контур ещё одного меча и вытащил его из пустоты – оружие Альвара. Снова взмахи, на секунду пальцы Марка исчезли, словно в дыре в другое измерение, и
