Кремень и зеркало - Джон Краули
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но ты-то не сошла с ума, Инин, – сказал Сорли, и она увидела, что с него все как с гуся вода: ничто в его лице даже не дрогнуло от ее рассказа. – А капитан Десмонд, который сражался за Матушку-Церковь, погиб. И чья это кара, скажи на милость?
Инин подняла кувшин и наполнила чашки; две капли брызнули ей на льняной рукав и расплылись кровавыми пятнышками. Макнув рукав в миску с водой, она принялась рассеянно замывать их.
– Не хотела бы я утонуть, – пробормотала она. – Это хуже всего.
– Держись подальше от моря.
– Говорят, когда люди утопают, они видят сокровища, погибшие в море, – затонувшие корабли, золото, самоцветы.
– Да неужели? У них, должно быть, при себе есть свечки, чтобы разогнать темноту.
Инин рассмеялась и отерла рот. Ее отец вскрикнул во сне и захрапел, будто кто-то душил его подушкой. Затем снова вскрикнул, громче прежнего. Он звал ее по имени; он проснулся. Инин подождала немного, виновато надеясь, что он снова уснет. Но нет, отец окликнул ее снова – и по голосу она поняла, что он вот-вот ударится в панику, которая ей всякий раз была как ножом по сердцу.
– Да, отец, – кротко сказала она и, подойдя к шкафчику в углу, взяла кувшинчик с порошком. Всыпала немного в чашку с вином, зажгла от очага лучину и осторожно поднялась наверх, держа в одной руке лекарство, а в другой – свет. Отец выглядывал из-за занавесок; в белом ночном колпаке и с расширенными от страха, покрасневшими глазами на бледном лице он походил на перепуганного кролика, высунувшегося из норы.
– Кто это там в доме? – спросил он громким шепотом. – Кормак?
– Да, – сказала Инин. – Всего лишь Кормак.
Она помогла отцу выпить вино, поцеловала его и прочла над ним молитву; отец снова застонал; тогда она заставила его лечь, говоря спокойно, но властно, как с ребенком. Он откинулся на подушки; глаза его, пронизанные красными жилками, все еще испуганно всматривались в ее лицо. Инин улыбнулась и задернула занавески.
Сорли все так же сидел у огня, вертел в руках чашку.
Почему она солгала отцу?
– А еще говорят, – сказала Инин, отхлебнув вина, – будто на дне морском тоже есть епископ. Рыбий епископ.
Она как-то видела его на картинке в отцовском бестиарии.
– Конечно, – кивнул Сорли. – Кто-то же должен женить и хоронить.
– Интересно, по какому обряду он служит?
– И рыбья сваха тоже есть, называется скумбрия. Ох, люди! – Он улыбнулся и покачал головой. – Думают, даже рыбы живут по их законам. Жалкая горстка существ, теснящаяся на суше, которой на свете раз в десять меньше, чем морей, – а поди ж ты, выдумывают рыбьих епископов.
– А как там на самом деле? Ну, в море? – спросила она, почему-то не сомневаясь, что он это знает.
– Пойдем со мной, и увидишь, – сказал он.
И они пошли, но не к морю. Руки у него были холодные, но сильные: Инин не смогла бы отбиться, даже если бы захотела, – но она не хотела. Она думала, что придется зажать ему рот рукой, чтобы он не вскрикнул, но если кто и кричал той ночью, то не он. Когда все кончилось, она заснула как убитая, а когда проснулась, его уже не было рядом. Отец тоже проснулся и звал ее, но она сделала вид, что не слышит. Поднявшись, она почувствовала, как между бедер стекает что-то липкое; должно быть, кровь, подумала она, но нет, крови не было.
Он не мог уйти далеко. Откуда она это знала? Просто знала, и все. Закутавшись в большую черную шаль, Инин вышла на двор; ночь сменилась днем, но буря по-прежнему терзала небо и море. Корабль, за которым она наблюдала вчера, еще виднелся у берега: он лишился мачт и беспомощно трепыхался, колотясь о скалы, точно недоеденный кусок в зубах мастифа. Инин стала спускаться к морю и действительно вскоре увидела Сорли: он шагал той же дорогой, но далеко впереди и придерживал шляпу, чтобы ее не унесло ветром. Инин дошла до того места, где ночью выбрались на берег люди с испанского корабля; тела их, темные и бесформенные, точно тюленьи туши, были наполовину присыпаны песком, и было ясно, что никакая душа не найдет посмертный покой в таком месте. Что бы там ни было, а их надо похоронить по-христиански. Надо будет попросить Кормака Берка, он поможет.
А он, Сорли, прошел мимо трупов, даже не повернув головы, и продолжал шагать к большим камням – туда, где бухта вдавалась в сушу глубже всего. Еще по дороге он сбросил шляпу, за ней и плащ, а когда добрался до скал, был уже совершенно наг – как этой ночью в ее постели. И когда он наклонился, нашарил что-то в расселине, набитой сухими водорослями и осколками камней, и стал надевать на себя то, что нашел, Инин уже знала, с кем провела ночь. Впрочем, она в каком-то смысле знала это все время, но теперь увидела своими глазами, и теперь ей было о чем подумать. Подумать, что из этого выйдет сейчас и потом, в грядущие месяцы и годы.
«Гран-Грин»
Еще за несколько дней до того в Данганнон дошли известия, что англичане оттеснили испанский флот в Северное море и идут следом; похоже, испанцы хотели обогнуть Шотландию и выйти в открытый океан, чтобы вернуться домой таким путем. Но шторм, настигший их по дороге, пригнал корабли к западным берегам Ирландии и сокрушил о скалы Донегала. О’Нил и старый Хью О’Доннел послали на побережье столько людей, сколько смогли, и выехали сами с отрядом галлогласов, хотя и понимали, что не успеют добраться вовремя, чтобы предотвратить резню. «Спасти тех, кого можно спасти! – приказали они передовым отрядам. – Если найдется оружие, спрятать его; если нет, то всеми силами постараться задержать англичан, которые придут убивать испанцев». Но вскоре несколько человек вернулись и донесли, что Гранья О’Малли со своими матросами прошлась вдоль берегов острова Клэр и собрала полумертвых испанцев с разбившегося корабля «Гран-Грин», а потом – О’Нил ума не мог приложить, почему, – ее люди забили их насмерть палками; «как тюленей», – добавили гонцы. – Их не спасти! – крикнул на ветру О’Доннел, – Слишком поздно!
– Некоторых еще можно, – возразил О’Нил. – Мы должны!
Они поскакали дальше на запад; через некоторое время О’Доннел отстал. Хью повернул обратно, за ним.
– Милорд, –
