Ветер времён - Сергей Мун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не имея возможности отвлечься от боя, Оюн только краем глаза замечала, как то там, то тут падали её сражённые бойцы. Её тело стало уставать, сознание затуманивалось. Зрение начало подводить, донося какие-то нереальные образы. Как будто здесь, на холме, кроме воинов в ламеллярных доспехах есть кто-то ещё.
Тренированным движением Оюн с разворотом чуть присела и круговым ударом да-дао перерубила ноги двоим атакующим её солдатам. Получив ничтожную по времени передышку, она огляделась и увидела…
Это было действительно так, и зрение её не обмануло. Среди солдат действительно мелькали какие-то странные юноши. Они ни с кем не вступали в прямую схватку, а, ловко уклоняясь, разили солдат какими-то коварными и эффективными ударами. Затем они исчезали и появлялись снова, продолжая неумолимо резать своих врагов. Оюн была поражена увиденным.
Ещё вчера вечером Доксун заметил засаду «чёрных женщин». Примерно представив, как будут развиваться события, он решил, что разумно будет устроить засаду для подстраховки ИХ засады. И, отправив «Буйволов» к другому краю стены, он со своим отрядом засел в ближайших к холму зарослях. Такая предусмотрительность Доксуна, ставшая уже чертой его характера, оправдала себя ещё ночью, когда «Вороны» перерезали отряд танских разведчиков. В противном случае засада санхва была бы обнаружена, и сегодняшнее сражение могло сложиться иначе.
Видя, как эффективно действует это неизвестно откуда взявшееся подкрепление, санхва воодушевились и перешли в наступление, стремясь продемонстрировать и своё мастерство. Солдаты начали постепенно отступать и скатываться с холма под выстрелами арбалетов.
Это взбесило Ли Баюня, и, решив, что время забав прошло, он бросил в бой всю оставшуюся часть своего войска.
Характер сражения заметно менялся. Больше эмоций, больше ярости, больше напряжения и сил с обеих сторон. Свежее подкрепление имперских войск откинуло защитников холма от края и стало медленно, но неуклонно теснить их к его центру.
Уже некоторое время Оюн дралась как-то заторможено, со сбившимся вниманием. Ей мешало сконцентрироваться то, что увидели её глаза, но то, что пока не мог определить и принять её разум.
Недалеко от неё, в рядах защитников, ей несколько раз попадался на глаза юноша, на груди которого висел…
Раздался боевой клич, и нападавшие усилили атаку. Защитники понимали, что погибнут и с яростным отчаянием стремились унести с собой как можно больше врагов… Солдаты падали сражёнными, но на их месте возникали новые ряды щитов и копий, неуклонно сжимавшиеся кольцом вокруг защитников холма.
Вдруг какой-то сильный ветер ворвался на поле битвы. Он зашумел листвой, травой… Его услышали и на холме, и на стене крепости… Штурмовавшие холм тревожно озирались, продолжая биться лишь по инерции.
Шум нарастал. К шелесту травы добавился лязг железа. И воздух разорвал дикий вопль в тысячу голосов.
На поле битвы ворвалась бешеная конная орда, сметавшая всё на своём пути. Страшные воины в звериных шкурах с лязгом врезались в имперские ряды, наводя ужас на солдат своим яростным видом и неся смерть.
На всём скаку разрубив танского офицера, Ыльчи бросил беглый взгляд на холм и, вдруг, остановился. Напряжённо всматриваясь в одну точку, он словно забыл о происходящем вокруг. Внезапно он, резко пришпорив коня, устремился к холму.
– Ыльчи! Куда! – Кальтэ раздражённо рванул поводья. Но, присмотревшись в ту сторону, сам застыл на месте. Долгое время он до боли в груди мечтал увидеть это. А увидев, растерялся, словно не зная, что с этим теперь делать. Через пару мгновений очнувшись, вождь мохэ свистнул и, увлекая за собой группу всадников, помчался вслед за генералом.
Битва на холме продолжалась.
Несколько раз перехватив взгляд того юноши, Оюн разрывалась сомнениями. Сидевшая глубоко в ней та, другая Оюн, уже давно поняла, кто он. То, второе, зрение, что находится глубоко внутри и которое свободно от эмоций, настроения и разных субъективных заблуждений, выхватывало из образа юноши родные Оюн детали мимики, движений тела… Но страх… Страх ошибиться, суливший прохождение всех мучительных страданий заново, мощным замком запечатал путь к сознанию.
Многие солдаты начали отступать. Но были и те, кто, войдя в битву, уже не мог выйти из неё сам. Один из таких, уже наполовину мёртвых солдат в отчаянном рывке снёс двух «чёрных женщин» и рубящим ударом достал Доксуна.
Юноша упал на одно колено, схватившись за плечо. Солдат замахнулся мечом снова…
– Нееет!!!
Замок сломался. Мысли и чувства соединились. Оюн прорвалась к своему сознанию. В её руках был да-дао, а за плечами многие годы боевых тренировок. Но всё это вдруг куда-то исчезло. Сейчас она была просто женщиной-матерью, располагавшей только своим телом. И, бросившись вперёд, она закрыла им раненого сына с твёрдым намерением не допустить того, что однажды уже случилось и того, что мучало её долгие годы.
От неожиданности солдат на мгновение остановился. Её яростный порыв, жертвенная поза, крик с отчаянной мольбой в голосе… Всё это вырвало из его памяти давно забытую картину из детства: суйские солдаты, громившие его деревню, и мать, закрывшая его, восьмилетнего мальчишку, собой. Солдат замер, уголки губ безвольно опустились… Видения продолжали рисовать картину прошлого: мать, сражённая мечом и кровь… Мысли начали панически путаться, грозя взорвать голову изнутри… Губы жёстко сжались, глаза налились кровью… Дико взревев, словно стремясь задавить все свои видения и чувства, солдат с яростной гримасой снова занёс над головой меч и… вдруг обмяк, выронил своё оружие и безвольно повис на, торчавшем из его груди, лезвии меча.
Ыльчи выдернул клинок из спины солдата, и тот упал.
Их глаза встретились. Происходящее вокруг куда-то провалилось. За несколько мгновений их взгляды задали друг другу тысячу вопросов и тысячу раз на них ответили. Время для них остановилось.
Неизвестно, сколько бы они так стояли. Но, наконец, Оюн пошатнулась, едва не упав. Ыльчи успел её подхватить и прижал к себе.
Вдруг она, словно, что-то вспомнив, отстранилась и взглянула ему в глаза.
– Посмотри! – Она обернулась, указывая рукой.
Доксун застыл, всматриваясь, в обнявшихся: мужчину и женщину. Ему казалось, он попал в тот сон или туда, на небеса. Туда, где они его давно ждали.
– До… Док-сун! – Губы Ыльчи прошептали беззвучно.
Но Доксун услышал. Он сделал шаг, второй… Медленно приближаясь с сомнением в глазах, он словно боялся потревожить призрачную дымку, готовую в любой момент рассеяться и снова оставить его с безнадёжной неизбежностью. Но, подойдя ближе со скованной грудью и с лицом человека, который никогда не расслабляется, он вдруг, словно собравшийся заплакать ребёнок, скривил губы и уткнулся в плечо отцу.
Все трое обнялись.
Глядя на это, Кальтэ, чуть потоптавшись на месте, наконец, не выдержал и, подбежав, обхватил
