Ева и головы - Дмитрий Ахметшин

Эдгар не походил на человека, который нуждался в отдыхе — он рыскал по комнате, будто угодивший в клетку грызун. Казалось, помещение уменьшается с каждым его шагом, становясь всё теснее. Кроме того, Эдгару приходилось всё время пригибать голову. Впрочем, похоже, он не испытывал по этому поводу никаких неудобств.

— Ты волнуешься, что этот граф умрёт, пока ты спишь?

— Его светлость барон. Барон! Какие грехи я совершил и за что мне такое наказание? О, Господи!

Ева испугалась, что великан сейчас потонет в своих молитвах, но тот всего лишь остановился и уставился отсутствующим взглядом на Еву.

— Он жил в таком состоянии семь лет. Дышит ли он? Течёт ли кровь по его венам? Столько всего надо проверить, столько вопросов нужно разрешить. Нет, я положительно не могу спать.

— Мне казалось, ты даже не испугался.

— Я не испугался.

— Этот господин Валдо угрожал тебя убить, — Ева взобралась на подоконник, передав шатающемуся без дела Эдгару стоящий здесь же кувшин с водой (вода ощутимо пахла плесенью — кто-то жил в этой комнате до них), воскликнула: — а вон и наш Господь! Давай убежим? Наверное, через сад есть другой выход. А я пролезу в окно.

— Я не уйду, — покачал головой Эдгар. — Нам выпала загадка века. Голова может кричать, как живой человек. Это не натужно-мудрёные чудеса, которые тебе покажут в дороге фокусники. Это — наглядное воплощение промысла Божия.

— Мы ещё не слышали, чтоб она кричала, — сказала Ева. Она свесила ноги на ту сторону и позвала: «Эй, Господь! Как ты там?»

— Я слышал.

— Слышал?

— Ну конечно. И Валдо слышал… — Эдгар задумчиво поскрёб укушенный насекомым локоть. — Наверное, не в этот раз, но раньше — точно. Это было, будто его светлости всё время закрывали ладонью рот, потом открыли (тогда-то я и услышал этот крик), и закрыли снова. Он очень сильно хрипел. Очень. Не удивительно, ведь ему перерубили горло.

— А где я была?

— Где-то под стулом. Хватала меня за ноги. Ты ничего не слышала — это я уже понял. И Валдо ничего не слышал — я понял это, когда он как раз вот с таким лицом начал растолковывать мне о громком имени своего сюзерена. Тогда он вскрикнул, а я услышал.

Ева улыбнулась — скучная гримаса Валдо в исполнении Эдгара показалась ей донельзя забавной, — но сразу после этого вновь стала серьёзной.

— Я тоже должна была это слышать!

— Услышишь в другой раз, — великан повернулся спиной, чтобы ещё раз разложить и проверить инструменты. — Кричит он постоянно. Ему больно… или страшно. Или и то и другое. Просто не каждое ухо готово ловить звуки, которые произносят застрявшие между жизнью и смертью. А то, что готово, может вынести разве что несколько мгновений. Звери и птицы, может быть, слышат. Ты видела здесь хоть одну крысу? Кошку? Может, какую-то птичку, свившую гнездо в саду?

— Только глухих собак, — сказала Ева. — И больше никого. А ведь когда-то здесь проводились балы и богатые приёмы, представь себе!

Девочка спрыгнула с подоконника и закружилась по комнате, в последний момент избегая встреч с предметами мебели и ногами цирюльника. Когда к горлу подступила тошнота, она остановилась, держась за шашечку кровати, и, задыхаясь, сказала, подражая манере великана говорить:

— Те времена прошли и много, много лет эти стены не слышали смеха. Они не умеют говорить, но зато умеют танцевать. Здесь столько занятных углов и странных форм, и — ты посмотри, как изгибаются оконные проёмы! — они вспоминают торжества и скучают…

— Зверей не ведомо здесь, — подвёл итог Эдгар. — Не глухих псов, прочих зверей. Животные более чувствительны, чем люди. Они слышат крик убитого когда-то человека, который умирает и всё не может умереть, и страшатся приближаться к этому дому ближе, чем на бросок камня. Я останусь. Останусь до тех пор, пока не пойму — божественная ли здесь замешана воля или, как сказали бы многие, дьяволовы козни.

Интерес Эдгара казался странным, даже болезненным, будто его скручивали какие-то ещё более сильные руки. Ева чувствовала, как внутри напрягаются невидимые члены, которые не дают великану так просто, как раньше, дышать и мыслить загадочными образами, материями, которые так легко подчас воспринимались детским сознанием. Будто бы когда она, Ева, отворачивалась, кто-то открутил валун, по недоразумению называющийся у великана головой, и прикрутил другой, с другим составом пород и, может, с чуть меньшим количеством пустот, в которых так вольготно чувствовали себя некоторые непосредственные, возникающие из неоткуда и пропадающие в никуда, мысли.

Еве очень хотелось посмотреть, куда заведёт цирюльника история с одновременно живой и мёртвой головой. Девочка немного, самую чуточку, за него беспокоилась.

— Тогда я останусь тоже, — сказала она.

Собрав свои растрепавшиеся волосы двумя руками в пучок, Ева попыталась привести их в какой-то минимальный порядок, но лапища великана, точно огромная птица, вылетевшая спросонья из гнезда совсем без оперения, опустилась ей на голову и всё испортила.

— Тебе лучше было бы продолжить путь до монастыря, — сказал, постукивая пальцем по макушке девочки и игнорируя её попытки отбиться, Эдгар. — На западе, на правом берегу Рейна есть обитель в честь святой мученицы Софьи. Пешком туда четыре дня пути, но ты можешь попросить кого-то из рыбаков, кого-то, что плывёт вниз по течению, тебя отвезти.

— Я никуда не пойду! — сказала Ева, подняв подбородок и заглянув в глаза Эдгару. — Не сдвинусь с места, пока мы с тобой не разгадаем эту тайну.

Эдгар хмыкнул и сказал только:

— Наверное, мне стоит называть тебя маленьким клещом.

— А мне тебя — гигантским упрямцем. Да ещё и глупым, как пень.

Белесое лицо обезобразилось ухмылкой.

— Вряд ли найдётся человек, столь же ничего в этом мире не понимающий, как я. И я готов с радостью принимать бремя этого понимания, сквозь молитвы и слёзы, обращённые к Христу, я готов постигать любую корку, что отломит он от своего каравая и бросит в пыль, мне, смиренному. А теперь пошли.

Валдо сказал — «отдохните до утра, восстановите силы», но Эдгар и Ева слышали в его голосе раздражение. Хозяином он был сомнительным, и радушие излучал такое, каким могла бы капать со своих клыков змея. Поэтому цирюльник и его маленькая помощница решили, что их нетерпение хорошо согласуется с желанием Валдо поскорее занять их делом. После того, как колокола на соборе позвали на вечернюю службу, после того, как Эдгар отбил положенные поклоны, елозя ногами по холодному камню и царапая локти, Ева стучалась в дверь покоев главного домоправителя, готовясь в любой момент спрятаться за спину великана.