Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Французскому послу очень хотелось узнать реакцию папы на вторжение итальянцев в Грецию, но он обнаружил, что, «как и всякий раз, когда речь заходит о поведении Италии», понтифик старается воздержаться от каких-либо высказываний. «Возникает стойкое ощущение, – сообщал дипломат, – что папа опасается, как бы его фразы или слова не были пересказаны, как бы они не покинули стен Ватикана. Поэтому он предпочитает хранить молчание, просто кивая и возводя глаза к небу».
На следующий день Пий XII устроил массовую аудиенцию для двух сотен итальянских солдат, а также священников, которые служили капелланами. Благословив пришедших и их «бесценное отечество», он воздал им хвалу за служение родине с «верой, преданностью и отвагой». Аттолико радостно доложил об этом министру Чиано, отметив, что папа произнес эти слова вскоре после получения новостей о вторжении итальянских войск в Грецию[381].
Но и молчание было сопряжено с определенным риском для папы. В начале ноября кардинал Мальоне получил длинное послание от Казимежа Папе, польского посла при Святом престоле, который по-прежнему надеялся, что папа выскажется против тех ужасов, которые нацисты творят в Польше. По сообщению посла, в Германии воспользовались тем, что понтифик принял Риббентропа, гитлеровского министра иностранных дел, и, хотя это произошло еще в марте, за несколько месяцев до вторжения в Польшу, немцы заявляют, что папа одобрил действия Германии. Нацисты чинят произвол против католического духовенства и церковных учреждений Польши, и люди задаются вопросом, почему же папа так и не сказал ничего по этому поводу. Многие поляки недоумевают, почему «Радио Ватикана», время от времени сообщающее о советских злодеяниях, совершаемых в Польше, хранит молчание насчет оккупации части страны немецкими силами, а газета L'Osservatore Romano вообще не упоминает о нападении Германии на Польшу[382].
Но призыв посла не возымел особого действия. Папа принял 10 ноября 5000 членов организации «Итальянское католическое действие», о чем итальянский посол в подробностях доложил министру Чиано и Муссолини. После того как в соборе Святого Петра папа обратился к собравшимся, там же прошла специальная служба, на которой выступил монсеньор Колли – епископ Пармский, общенациональный лидер «Католического действия». Цитируя папу, епископ призывал поддержать войну. Он заявил, что «молодежь "Итальянского католического действия" не забывает о том, о чем постоянно говорит Святой Отец, – "о дорогом нам отечестве, которое требует служения, полного любви"». Все добродетельные итальянцы, продолжал епископ, вновь опираясь на слова папы, обязаны «служить отечеству как "идеальные граждане… готовые даже отдать жизнь, когда соображения законного блага страны требуют этой высочайшей жертвы"»[383].
Церковь продолжала самыми разнообразными способами демонстрировать свою поддержку фашистского режима Италии. Неожиданная смерть Артуро Боккини, шефа полиции, человека, каждое утро приносившего дуче на просмотр донесения осведомителей, стала поводом для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать тесные узы, связывающие церковь и государство. Римская ежедневная католическая газета L'Avvenire ухитрилась найти положительный аспект в этом печальном известии, сообщив, что Боккини находился в сознании и был полон «чувства глубокого благочестия», когда его приходской священник проводил соборование. У смертного одра присутствовал монсеньор Боргоньини, папский нунций, принесший главному архитектору итальянского полицейского государства папское благословение. Архиепископ Бартоломази, глава капелланского управления итальянских вооруженных сил (активно рекламировавший фашистский режим), провел заупокойную службу по Боккини в одном из исторических храмов Рима[384].
Папу постоянно критиковали за то, что его фигура кажется незаметной на фоне драмы, происходящей в Европе, и он решил все-таки появиться на публике. Он запланировал специальную службу в память жертв войны, распорядившись, чтобы эту мессу транслировали по радио из собора Святого Петра. Церемония прошла 24 ноября 1940 г., в воскресенье, в присутствии почти всех 24 кардиналов, работавших в Риме. Скамьи заполнило огромное количество прихожан. После долгих рассуждений о наставлениях Христа, перемежавшихся многочисленными отсылками к строкам Нового Завета, папа перешел к сути своего послания. Сейчас, заявил он, жизненно важно восстановить среди народов мира такой порядок, который «будет более беспристрастным и универсальным, который будет основан на той справедливости, что успокаивает страсти». Этот порядок, разъяснил он, «способен даровать всем народам ту участь, которая им полагается в этом мире, дав им покой, свободу и безопасность»[385].
Хотя в своем выступлении папа и сокрушался о страданиях, вызванных войной, итальянский посол, сообщая об этой речи, отметил, что понтифик «понимал, как отыскать должное равновесие». В тексте имелись фрагменты, которые (как предложил Аттолико) могли использоваться гитлеровской коалицией для демонстрации того, что понтифик поддерживает ее идеалы. Так, папа заявил о необходимости более равного распределения богатств планеты. Кроме того, Пий XII снова вознес хвалу солдатам за то, что они героически исполняют свой долг, и отметил, что некоторые из них жертвуют жизнью ради отечества. Освещая мероприятие, собственная газета Муссолини подчеркнула примерно те же моменты. Газета Фариначчи писала о речи папы в восторженных тонах, цитируя те же места[386].
Разочарованный, но не удивленный британский посланник посчитал, что папа высказался так, поскольку «по натуре осторожен и склонен к тревоге», а кроме того, «хочет избежать обвинений в политической ангажированности и, таким образом, сохранить возможность проявить свое влияние, когда настанет время инициировать мирные переговоры». Дипломат отметил также, что Пий XII по-прежнему «твердо уверен в победе Германии»[387].
Глава 19
Новый мировой порядок
Между тем итальянские евреи подвергались нескончаемым унижениям. Вот одна из типичных историй. Как-то раз летним днем молодые родители, жившие в римском гетто, решили на время вырваться из невыносимо жаркого города, а заодно порадовать детей. Они отправились на приморский курорт в Остии, который часто посещали прежде. По приезде хозяин гостиницы, в былые годы приветствовавший их радушной улыбкой, сурово посмотрел на них. «Что вам надо?» – резко спросил он. Отец семейства едва успел поздороваться, как владелец гостиницы прервал его. «Вы что, газет не читаете? – вскричал он. – С прошлого года в наше заведение не допускаются люди еврейской расы. Вам больше сюда нельзя! Убирайтесь!» Решив не усугублять унижение своего семейства (другие гости безмолвно наблюдали за этой сценой), отец взял удрученных детей за руки, и семья вернулась в столицу.
Когда в 1938 г. еврейских детей изгнали из государственных школ Италии, евреи, проживавшие в Риме и других крупных городах с заметной долей еврейского населения, организовали частные еврейские школы. Недостатка в наставниках не было: власти страны уволили всех школьных учителей и университетских преподавателей еврейского происхождения. Из-за запрета на занятие многими профессиями итальянские евреи лишились источников заработка – запрет продавать подержанную одежду особенно тяжело отразился на римских евреях более скромного достатка. Теперь многие из них с трудом добывали себе пропитание. Вот еще один характерный пример: девятилетнему мальчику из римского гетто пришлось продавать у входа в бары листочки бумаги для свертывания папирос, чтобы помочь прокормить семью. Католикам, носившим имена или фамилии, похожие на еврейские, власти разрешили сменить их во избежание «незаслуженного» притеснения[388].
Уже больше двух лет на итальянцев нескончаемым потоком сыпались газетные и журнальные публикации, предупреждавшие, что евреи – их враги, что на одной стороне находятся истинные итальянцы, арийское воплощение фашизма и католицизма, а на другой – злокозненные евреи. Арийцев и неарийцев в Италии по большей части различали на основе их вероисповедания.
Затевая расовую кампанию два года назад, Муссолини беспокоился, как бы против нее не выступила церковь. В первые месяцы кампании, совпавшие с последними месяцами понтификата Пия XI, диктатора приводили в ярость папские упреки. Пий XI открыто выступал против расовых законов, направленных против евреев, и его позиция угрожала не только ослабить народную поддержку антисемитской кампании, но и
