Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такие отношения императрицы и ее советников, если смотреть глазами современного человека, – отчасти следствие патриархального устройства того времени. По правде говоря, тщеславная и легкомысленная Зоя не была создана для управления государством. Она не отказывалась раздавать приказы – делала это даже с удовольствием, – но нудная бюрократическая работа отнимала слишком много времени от занятий собой и своей красотой. Ей нужен был кто-то рядом, чтобы поддержать ее против пафлагонцев.
Харальд как глава императорских стражников всегда был бы рядом. К тому времени его хорошо знали как принца – и в этом качестве он мог предложить не только защиту, но и видение как руководителя. Пока он еще не стал правителем, но был королевских кровей. При поддержке тысяч императорских стражников Харальд и с любовью народа Зоя – чего они достигли бы вместе?
Орфанотроф со своими братьями не могли ей дать на обдумывание ни минуты. То, что варяг мог оказаться на троне, уже было слишком плохо. Оставайся престол незанятым достаточное количество времени, он мог бы просто его захватить. Существовала любопытная византийская традиция под названием полутасварф – дворцовое мародерство, которое, по словам Снорри, заключалось в том, что при кончине императора варягам разрешалось разграбить императорский дворец, казначейство и скрыться со всей добычей, которую смогут унести. Признаться, сама мысль о том, что Ульв, Халльдор и остальные варяги убегают из дворца с полными золота руками, может показаться невероятной, однако подобные традиции существовали в Риме при кончине папы или епископа и в Багдаде при смерти халифа. Тем не менее византийские источники об этой традиции не упоминают, а современные историки ставят под сомнение точность интерпретации Снорри.
При этом если Харальд был недостаточно знаком с историей империи, Зоя, вероятно, знала, а Иоанн Орфанотроф определенно располагал знаниями о предшественниках варягов – древнеримской Преторианской гвардии. Они начинали карьеру как телохранители западных цезарей и заканчивали тем, что выбирали их.
Иоанн больше не тратил время впустую. Он вернулся во дворец. Его братья и племянник немедленно поставили императрицу в безвыходное положение, стараясь изо всех сил, чтобы она изменила свое мнение. Пользуясь чрезмерной лестью, на которую, как известно, Зоя была падка, они обещали, что их племянник – ее приемный сын – будет править только в ее интересах. В конце концов ведь она – Багрянородная, и право править тоже принадлежало ей. Михаил, даже став императором, будет просто средством выражения ее воли.
Харальд и его стража должны были стоять поблизости, когда происходило это обольщение. В их обязанности не входило озвучивать общественное мнение. Стоило Зое лишь кивнуть варягам (которые, как мы помним, также играли роль императорской полиции и принудительно поддерживали во дворце закон и порядок), Харальд направил бы свою спату на Иоанна и всю его семью, включая Михаила, и навсегда избавил бы от них Зою. Как бы то ни было, почти невозможно представить, что Харальд, даже если ему было отказано в официальном участии, не мог дать частного совета и не имел влияния на Зою, которая желала выдворить старших пафлагонцев. По словам Скилицы, именно от нее исходило желание отправить Иоанна Орфанотрофа в монастырь Моновата на дальнем востоке Анатолии, Константина – в поместье, находившееся в феме Опсикион, а Георгия – в его поместье в Пафлагонии.
Однако для Орфанотрофа и его братьев желание императрицы и то, что она в итоге получит, отличались. Всё зависело от того, под чьим контролем будет находиться Михаил, как только наденет корону, но прежде всего Зоя должна одобрить его восхождение на престол. В конце концов выбор у нее был небольшой. Михаил, ее сын, был цезарем. Доверив ему делать то, что должно, она, как положено, вышла к народу с призывом поддерживать порядок и передала управление делами пафлагонцам.
Михаил был коронован в соответствии со всеми до мелочей отработанными правилами, установленными предком Зои императором Константином VII в «Книге церемоний». После ритуалов патриарха Алексия (проводившего свою четвертую коронацию) цезарь торжественно возглавил медленное шествие консулов, сенаторов, патрициев, послов и сановников из дворца в Айя-Софию. При свете многочисленных свечей и под хоровое пение гимнов патриарх благословил императорскую пурпурную хламиду и наблюдал, как в нее облачают Михаила, а затем благословил императорскую корону, которую надели Михаилу. Посетители три раза воскликнули: «Святой, святой, святой, слава Господу на небесах и мира на земле», желая ему стать «величайшим василевсом и автократором долгие лета».
Затем Михаил V восседал на троне, принимал присяги от представителей многочисленной знати, которые падали перед ним ниц и поднимались, чтобы поцеловать колени императора. Магистры и консулы, сенаторы, патриции и священники, генералы армий и охранных подразделений, кандидаты кавалерии и пехоты, друганарии и комитесы флота и многие другие. И всё это предшествовало ликованию димов, «голубой» и «зеленой» политических фракций. Действо сопровождалось длинной чередой молитвенных песнопений, которыми лидеры фракций обращались друг к другу, в итоге выливающихся в заключительное пожелание императору «все свои годы проведите вместе с императрицей и детьми, рожденными в пурпуре, для совершенной заботы над римским народом».
В целом для молодых воинов, привыкших действовать, это был бесконечный утомительный день в пышности и великолепии. И Харальд, и Зоя должны были присутствовать на церемонии, хотя не сохранилось сведений, обменялись ли они взглядами, когда Харальд поднялся, чтобы целовать колени ее приемного сына. Или, если обменялись, заметил ли это новый император Михаил V.
Практически сразу, как корона оказалась на голове Михаила, он сбросил маску.
«Этот человек был рабом своих переменчивых эмоций, которые срабатывали при малейшем поводе, заставляя императора злиться и ненавидеть», – пишет
