Макото Синкай. Чувственные миры гениального японского аниматора - Алексис Молина

иллюстрации изменения климата. Двойное почтение Мураками и Сэлинджера ставит «Дитя» в один ряд с произведениями, которые рассказывают о подростковом возрасте в радикальном ключе, представляя его как время разрыва с обществом и встреч, важных для формирования личности. Мы должны начать разговор о фильме именно с этого момента, потому что почти все в нем перекликается с двумя романами – в частности то, как Ходака, погружаясь в токийский преступный мир, находит людей, которые приводят его к личностному росту и романтической истории.

В этом плане первая часть фильма поражает своей ясностью, настолько мастерски Синкай использует ряд элементов, передающих изоляцию Ходаки и его стремительное, головокружительное падение по социальной лестнице. И снова режиссер преуспевает в визуальной составляющей фильма. Когда юноша приезжает в город, Токио, виднеющийся из гавани, сияет, излучая теплый свет, словно обещая любое чудо. Однако в первой части Ходака не сможет воспользоваться необъятностью возможностей, его всегда ограничивает небольшое пространство: кабинка манга-кафе, грязные подъезды, где он укрывается от дождя, или углы, где его подкарауливает полиция. Его исследование Токио сильно отличается от того, как, например, Мицуха изучала город в «Твоем имени». Здесь темно, тесно и грязно, и даже работа, которую предлагают юноше, например, эскорт-сопровождение, напоминает о теневом, мафиозном бизнесе. В огромном городе Синкай не перестает показывать героя на широких кадрах, запечатлевая его как одинокий неподвижный силуэт посреди движущейся толпы на пешеходных переходах или вокзалах. Ходака похож на котенка, которому предлагают еду: брошенный, беззащитный, и некому протянуть руку помощи. Наконец, он получает заветный подарок от того, кто разделяет его одиночество и состояние, – Хина предлагает ему гамбургер, хотя ей ненамного лучше, чем ему. Она стала сиротой в 15 лет и теперь вынуждена лгать о своем возрасте, чтобы присматривать за братом, обеспечивать семью и соглашаться на любую работу, включая самую опасную, вроде хостес в клубе. Ее жизнь так же сложна (если не более), как жизнь Ходаки, и она так же одинока в столице, как он, и первая встреча ее брата, Нагисы, и Ходаки лучше всего раскрывает эти мотивы. В автобусе старшеклассник размышляет о своем одиночестве, которое лишь усугубляется поведением школьника сзади, прощающегося со своей девушкой на одной остановке, а затем встречающего другую, как только первая выходит. Мысли о разложении общества, которое, кажется, царит в японской столице, где школьники живут как взрослые, все чаще преследуют Ходаку, который постоянно повторяет с презрением фразу «Столичные нравы». Правда, позже Нагиса становится «сэмпаем» Ходаки и раскрывает ему секреты флирта и общения с девчонками. Это один из главных поворотов картины. До сих пор Синкай изображал персонажей, которые игнорируют мир, но в этот раз все наоборот: мир полностью игнорирует их. Нагиса и Хина – сироты, что, похоже, никого из их окружения не беспокоит. Когда в их жизнь вмешиваются социальные службы, это происходит в основном из-за поисков полицией Ходаки, а решение, которое они предлагают, – разлучить брата и сестру – кажется скорее наказанием, не больше.

Перед лицом всеобщего презрения к «беспринципной» молодежи Синкай создает ряд опекунов, которые принимают на себя ответственность за Ходаку и Хину. Первым, конечно же, стал Кейсукэ, который появляется в фильме как спаситель, протягивающий руку парню, чтобы спасти его от смерти. Этот жест повторяется метафорически, когда он предлагает мальчику работу в своем издании. Но это сплошная афера, Кейсукэ нельзя назвать святошей. Он не стесняется эксплуатировать подростка, а своим внешним видом, поведением и отношениями с окружающими показывает, что образ его связан больше либо с беспринципным мошенником, либо разочарованным влюбленным, озлобленным тяжелой утратой, которую ему трудно пережить. Каким бы ущербным Кейсукэ ни казался, именно он берет Ходаку под свое крыло, и их встреча становится основополагающей в фильме.

Офис Кейсукэ расположен в мезонине, где царит беспорядок. Символично, что для Ходаки это очередная ступенька вниз в его поисках работы и надежде на упорядоченную жизнь. То, что ему предлагают Кейсукэ и Нацуми, – не что иное, как погружение в самые потаенные уголки японского общества в поисках историй, которые не блещут серьезностью, и их нелепость усиливается благодаря ритмичной режиссуре Синкая. В принципе, если Кейсукэ и выделяется своей безответственностью, а его издание – заметным отсутствием журналистской или научной строгости, это не имеет большого значения, поскольку он предлагает Ходаке гораздо больше, чем просто работу: убежище, цель и, прежде всего, чувство нужности.

В эпизодах, где Ходака работает вместе с семьей Суга, есть нечто удивительное. Во-первых, несмотря ни на что, в погоне за сенсациями молодой человек наконец получает возможность «принадлежать» Токио, передвигаться по городу с определенной целью и открывать для себя столицу, в которой он больше не чувствует себя потерянной душой, дрейфующей по течению. Во-вторых (и это самое главное), в процессе работы ему приходится встречаться со всеми слоями населения: школьниками, студентами, владельцами магазинов, пенсионерами, учеными. Иными словами, работая на задворках социума, буквально в его закулисье, Ходака еще никогда не был так связан с ним. Не самый честный, подпольный мир, олицетворяемый Кейсукэ, дает ему шанс, которого у него никогда не было «на поверхности». Давайте сделаем шаг назад: «респектабельные» члены общества – теща Кейсукэ, полицейские инспекторы – в лучшем случае просто не способные выйти за рамки люди, в худшем – персонажи, которые будут выделяться своей жестокостью и вопиющим отсутствием сочувствия. А работа Ходаки связана прежде всего с желанием выслушать истории людей и уделить им внимание. Не всем ли нам это надо?

Первая часть фильма напоминает клип на песню «Voice of Wind» и исследует жизни трех человек – Нацуми, Кейсукэ и Ходаки в их маленьком мезонине. Это жизнь, которая, если бы молодого человека беззастенчиво не эксплуатировали, могла бы напоминать жизнь идеальной семьи – как в эпизоде, где они возвращаются со скачек и Кейсукэ и Нацуми окружают Ходаку и защищают его своими зонтиками. Есть что-то трогательное в этой сцене и в том, как она поставлена, в близости их тел и в эмоциональном родстве, которые она передает. По крайней мере, на короткое время герои кажутся единым целым и такими беззаботными. Это почти что «семейная фотография»: сделанная на улице во время ливня, она, кажется, свидетельствует об адаптации людей к этому наводненному миру, в котором они втроем смогли найти свое место.

Мотив с «опекунами» будет преследовать нас и героев на протяжении всего фильма, потому что между Ходакой, Нацуми и Кейсукэ, по сути, выстраиваются те же отношения, что и между Ходакой, Хиной и Нагисой. Небольшая квартира, принадлежащая брату и сестре Амано, выполнена в той же цветовой гамме,