Орбинавты - Марк Далет

Формально он был прав, и Мануэль решил не усугублять ситуацию. Тем более что он действительно не имел понятия о планах Алонсо.

Несколько соседних домов оказались брошенными. Затем рыцарь с солдатом попали в харчевню, где никто ничего дельного сказать о книготорговце Ибрагиме не смог, хотя один из слуг из харчевни его знал.

Мануэль с Раулем, воспользовавшись ситуацией, немного подкрепились, на что ушло около получаса. Хозяин-мориск уже успел обзавестись вином. Город на глазах терял мусульманский облик.

Соседний с харчевней дом тоже пустовал. В следующем здании дверь была заперта изнутри, но на стук никто не откликался. Лишь после того, как Рауль выкрикнул что-то по-арабски, дверь со скрипом приоткрылась, и в щель выглянуло морщинистое лицо перепуганной женщины с ребенком на руках. Мальчик и девочка постарше жались к ее юбке, с любопытством разглядывая рыцаря в шлеме, но она быстро затолкала их обратно в помещение.

Обменявшись с женщиной несколькими словами, Рауль объяснил Мануэлю:

— Книготорговец в начале осады жил у себя дома с внучкой. Но потом она слегла от болезни, которую вызывает голод. Эта болезнь унесла многие жизни в Гранаде.

Мануэль чувствовал себя неловко. И женщина, и дети выглядели настолько изголодавшими, что, казалось, кожа была натянута прямо на их скелеты, без жира и мышц.

— Что же стало с внучкой и со стариком? — спросил он.

— Их забрал его друг, высокопоставленный человек при дворе эмира. Где они сейчас и удалось ли им выжить, женщина не знает. Но сам визирь, как я полагаю, находится при дворе эмира в Альпухарре.

— Как зовут визиря? — спросил Мануэль.

Рауль перевел вопрос, и женщина ответила:

— Абдель-Малик.

Мануэль кивнул, вспомнив, как сопровождал этого величественного старца с умным лицом в Альгамбру в ночь передачи ключей.

— Рауль, — тихо сказал он, отведя солдата в сторону и вложив в его руку золотой дублон. — Поблагодари женщину от меня.

— У вас доброе сердце, дон Мануэль. — Рауль был растроган.

Итак, след Ибрагима вел в Альпухарру, в ставку Боабдила. Размышляя об этом, Мануэль на обратном пути время от времени обменивался своими соображениями с солдатом-мориском. Их кони неторопливо ступали по узкой улице. Слева от всадников стояли дома, справа тянулась плетеная ограда рынка.

— Думаю, на следующей неделе у нас будет один или даже два свободных дня. Можно будет отправиться в ставку эмира. На всякий случай возьму весь отряд, если граф не будет возражать. В конце концов, не знаю, какой веры придерживается этот Ибрагим. Судя по тому, что он дружит с визирем, — мусульманской. Но внук у него католик, и его права должны быть защищены. Я уверен, его светлость согласится с этим доводом.

— Дон Мануэль! — вдруг окликнул его Рауль, придержав своего коня. — Видите там группу людей? — Он указал в ту сторону, откуда они пришли. — Они только что покинули дом Алькади.

Действительно, уже знакомые им швейцарцы с окриками и пинками вели кого-то. Хотя расстояние до них было изрядное, Мануэлю показалось, что он узнает мягкую, кошачью походку арестованного.

— Рауль, заведи лошадей за угол дома, чтобы швейцарцы тебя не увидели, — приказал он, спешившись, и быстро перемахнул через рыночную ограду. Переместившись бегом вдоль нее, он вскоре оказался достаточно близко к интересовавшей его группе людей, чтобы можно было отчетливо разглядеть их через щели в ограде.

Арестованным, которого вели иноземные солдаты, действительно оказался его кордовский знакомый, у которого он выяснял тайны мироздания, Алонсо Гардель!

Почему же они его арестовали? Нетрудно было догадаться: видимо, он требовал, чтобы швейцарцы освободили помещение, поскольку дом принадлежит ему. А они, вместо того чтобы выполнить это требование, вели теперь Алонсо в темницу.

Мануэль, стиснув зубы от негодования на наемников, лихорадочно пытался сообразить, как ему поступить. Напасть на них, воспользовавшись тем, что они этого не ожидают? Но даже если ему с Раулем удастся освободить Алонсо, несмотря на то что противников намного больше, после этого обязательно начнется расследование. И как тогда он будет объяснять суду свое нападение на солдат, совершавших арест в захваченном городе?

Нет, решил Мануэль, для того, чтобы Алонсо мог спокойно жить в своем доме, необходимо действовать законным путем.

На следующий день Мануэль отправился к дому, где остановился герцог Кадисский, и попросил у него аудиенции. Родриго Понсе де Леон принял Мануэля в просторном зале.

В помещении, кроме него, находился незнакомый саламанкскому идальго человек лет сорока. Он был такого же роста, как Мануэль, возвышаясь на целую голову над сухощавым седоватым герцогом. У незнакомца был орлиный нос, продолговатое лицо, серо-голубые глаза. В рыжеватой бороде и усах проглядывала преждевременная седина. Он не носил никаких гербов, да и одежда у него была хоть и изысканная, но старая и выцветшая. По виду незнакомца можно было заключить, что он не блещет ни благородством происхождения, ни состоянием, и тем не менее держался он с невероятным достоинством, а герцог говорил с ним как с равным.

— Ваша светлость, примите мое почтение. — Мануэль произнес эти формальные слова с подлинным чувством. Он действительно очень уважал человека, который стал одним из самых влиятельных приближенных королевы Исабель, несмотря на то что в гражданскую войну сражался на стороне ее противницы Хуаны Бельтранехи. Он не только заслужил полное прощение, но и покрыл себя неувядающей славой на полях сражений десятилетней войны с маврами.

— Рад видеть вас, Фуэнтес. — Герцог славился тем, что знал имена всех своих рыцарей, относился к ним приветливо и всегда поддерживал их, если они попадали в передряги. — Сеньор Колон, я рад представить вам одного из лучших моих офицеров, дона Мануэля де Фуэнтеса из Саламанки. Именно такие мужественные, благородные и преданные люди, как он, независимо от возраста и жизненного опыта, составляют цвет и славу Кастилии!

В глазах незнакомца зажглась искорка, но, как вскоре убедился Мануэль, интерес был вызван не лестной характеристикой, данной Мануэлю Понсе де Леоном, а упоминанием его родного города.

— А это — сеньор Кристобаль Колон, прославленный мореход и картограф.

Имя звучало знакомо. Кажется, этого Колона обсуждали в доме Хосе Гарделя. Но что именно о нем говорили, Мануэль не помнил в точности. Что-то касательно поиска морских путей в восточные страны.

Представляя Колона, герцог не добавил приставки «дон». Стало быть, Колон действительно не был дворянином. Интересно было бы узнать, чем он заслужил право находиться в гостях у герцога, да еще и вести себя с такой непринужденностью.

— Итак, вы из Саламанки, дон Мануэль… — произнес Колон.

В его речи сквозил легкий акцент. Мануэлю он показался похожим на галисийский, который он часто слышал в родных краях. Но были и отличия. Возможно, акцент был португальским. Хотя сам Мануэль не знал, как конкретно звучит язык португальцев, он слышал много историй о том, что португальцы и жители Галисии прекрасно понимают друг друга без переводчиков.

А вот фамилия Колон явно звучала не по-португальски и не по-галисийски. Эту фамилию носили многие крещеные евреи в Арагоне. Почему же речь Колона похожа на галисийскую, а не на арагонскую? Откуда он вообще родом?

— Наше фамильное имение находится вблизи Саламанки, — уточнил Мануэль.

— Вы, случайно, не учились там в университете?

Мануэль смутился, сам не зная почему. Он вовсе не считал, что рыцарь непременно должен многие годы корпеть на скамье, штудируя все премудрости астрономии, математики или теологии. Хватит того, что он четырнадцать лет обучается рыцарским дисциплинам.

— Нет, как-то не довелось стать школяром этого прославленного сада наук.

— «Сада наук»! — с желчью воскликнул Колон. — Молодой человек, я хочу предложить вам простую задачу. Как бы вы поступили, если бы потребовалось поставить яйцо вертикально?

Мануэль улыбнулся: вопрос напомнил ему нечто, рассказанное ему лет этак десять назад Пепе Крусом.

— Сеньор Колон, — молвил он, — возможно, у этой задачи есть какое-то мудреное решение. Но я ведь сказал уже, что не учился в университете. Если бы мне предложили сделать это, я поступил бы без особых церемоний, так же как дурачок Хуанело из детской истории.

— И как же он поступил? — оживился картограф.

Герцог с любопытством смотрел на обоих. Его, похоже, забавлял этот диалог.

— Он стукнул яйцо концом об стол, чтобы немного примять скорлупу, а затем поставил его на приплюснутый конец.

Мануэль пожал плечами и смущенно развел руками: дескать, я человек простой и лучшего решения не ведаю.

— Великолепно! — воскликнул сияющий от удовольствия Колон и, к удивлению Мануэля, похвалил его: — Замечательно, мой молодой друг! Это и есть правильное решение, поскольку в формулировке задачи не говорилось, что яйцо необходимо сохранить целым!