Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

– Вы сами своим же вопросом про святых отцов и ответили, – последовала веская фраза Шавельского.

Бывший протопресвитер, а ныне местоблюститель патриаршего престола, избранный на сей пост буквально три дня назад, был настроен решительно и явно намеревался отстаивать свою точку зрения до конца.

– Я на старости лет оным отказом греха на душу не возьму, – молвила вслед за ним Мария Федоровна.

– Такое, хоть весь лоб расшиби, вовек не отмолить, – вторил ей граф Татищев.

– Мне же и говорить нечего, – хмуро произнёс Боткин. – Я, господа регенты, клятву Гиппократа давал, а потому стоял и буду стоять на том, что жизнь человеческая священна. И ежели есть хоть малейшая возможность её сохранить, то надобно ею непременно воспользоваться.

– По крайней мере следует выяснить намерения большевиков, а также насколько велика цена за освобождение патриарха и его присных, – примирительно рассудил Коковцев, как бы подводя итог вечернего обсуждения.

Прочие члены Регентского совета из числа новопринятых (князь Долгорукий и «дедушки» Романовы) хранили молчание. Однако и без того было понятно – при голосовании присоединятся к председательнице. Да и сёстры государя, судя по тому, как они виновато косились в сторону Виталия, тоже склонялись принять точку зрения своей бабушки.

Голосование было решено провести поутру, но его результат представлялся очевидным – на сей раз Голицыну не выиграть.

В той прошлой жизни Виталий накрепко усвоил одно правило: надо не просто уметь трезво анализировать возникшую ситуацию, но и по возможности попытаться повернуть возникшие обстоятельства, даже если они неблагоприятные, к себе на пользу. Хоть в чём-то.

Так произошло и здесь. Едва Голицын пришёл к выводу, что большинство Регентского совета с ним не согласится, он решил извлечь максимум пользы даже из своего поражения.

Во-первых ему уже удалось наладить приемлемые отношения с братьями Константиновичами. Младший, Игорь, даже пожал Виталию руку, хотя последний месяц демонстративно прятал её за спиной. Следовательно, свою позицию менять нельзя, оставаясь с ними заодно.

Во-вторых, можно помочь Ольге Николаевне в ее непростых отношениях со старшим из братьев. Специально повидав её поутру, он вполголоса порекомендовал ей проголосовать против переговоров. Опасаться нечего, всё равно они состоятся, коль большинство за них, зато Константин останется ей благодарен. Та зарделась, вспыхнула, но не стала ничего говорить, лишь сдержанно поблагодарив за совет.

Успел Голицын перекинуться парой слов и с Виленкиным. Дескать, видел, как на него настороженно косилась чуть ли не половина господ регентов, так что лучше всего ему не просто проголосовать за переговоры, но и предварительно выступить с обоснованием своей позиции.

Ну и главное – император. С ним Виталий тоже потолковал, после чего, во время окончательного обсуждения Алексей взял слово и громогласно заявил:

– Нас, Романовых, в стране предостаточно, равно как и всех прочих, а патриарх один. Сожалею, что я сам не вправе голосовать, но надеюсь, что вы сделаете правильный выбор и без меня.

В конечном итоге против переговоров оказались только Голицын, сестра царя Ольга и братья Константиновичи.

Однако в другом вопросе Регентский совет пошёл навстречу Виталию, согласившись, что оптимальный вариант для их проведения – ставка главнокомандующего войсками генерала от кавалерии Маркова, расположенная в небольшом местечке под Петроградом.

Вдохновлённый этой уступкой, Голицын, недолго думая, неожиданно для многих предложил доверить бразды правления царской делегации Виленкину.

Выразительные взгляды Александра Абрамовича он напрочь игнорировал, а свой выбор членам Регентского совета пояснил просто. Дескать, учитывая, что петроградцы назначили председателем некоего Карла Радека, такое назначение станет самым адекватным ответом. Слишком много чести для Питера ставить во главе царской делегации кого-то из Романовых. Даже князя или графа – всё равно перебор. Это во-первых.

Во-вторых, Виленкин – бывший присяжный поверенный. Следовательно, в случае необходимости запросто может погрузить прения в болота длинных пространных речах, в обилии украсив их различными юридическими закавыками, словно новогоднюю ёлку игрушками.

В третьих, если встрянет вопрос о деньгах, кому еще и торговаться за каждый золотой империал, как не представителю его национальности. Это будет выглядеть настолько естественно, что не вызовет у большевиков ни малейших подозрений.

Про должность говорить не приходится: не просто член Регентского совета, но один из его сопредседателей, куда уж выше. Это в-четвёртых.

Про себя же он мысленно держал и в-пятых. Рано или поздно придётся налаживать контакты с американскими банкирами, среди коих много евреев. И большинство до сих пор с недоверием взирают на царя. Посему такое назначение Виленкина станет лишним доказательством полной ликвидации политики антисемитизма. Вон как высоко император их ныне возвысил – аж всю страну представляют.

Но прочитав предварительные условия большевиков, присланные за подписью Председателя ВЦИК Свердлова, которые предлагалось принять ещё до начала переговоров, все остались разочарованы. Разве за исключением Голицына, ожидавшего нечто эдакое.

Почуяв слабину, но неверно расценив её масштабы, Яков Михайлович, как и предсказывал Виталий, выставил несусветные требования. Чего стоило одно заключение перемирия на ближайшие полгода. Мало того, с момента начала переговоров армии должны оставаться на занимаемых позициях, а все переброски войск, кроме начавшихся, должны быть прекращены.

– Теперь нам остаётся только одно, – подвел итог Голицын. – Наглецам не уступать, но и переговоры не обрывать, коль уж согласились их начать. Иначе они, озлившись, и впрямь поторопятся расстрелять заложников. Продолжая торговаться, будем тянуть время, а сами выдвигать полки согласно ранее утвержденного плана.

– А не опасно ли оно для заложников? Ведь такого передвижения войск не утаить, – обеспокоенно поинтересовался Шавельский.

– Мы всегда можем пояснить, что это не противоречит их условиям, поскольку осуществляем лишь те переброски, которые уже начаты, – встрял Виленкин. – Что же касаемо риска… Они ещё не выжили из ума и отлично понимают: заложники, в смысле, живые – их единственный шанс отсрочить наш штурм города.

– Но от перемирия следует отказаться, дабы впоследствии не нарушить слова, – предупредил Виталий.

– Пусть даже данного врагам. Только сделать это как-то витиевато, чтоб придраться не смогли.

Виленкин вновь не подвёл.

– Легче лёгкого. Ответим, что готовы заключить его лишь когда будет достигнута предварительная договорённость по основным вопросам, не ранее.

Голицын кивнул, соглашаясь.

– Думаю, они и на это пойдут, поскольку в их планы входит затяжка со штурмом и только.

– Для чего? – недоумённо поинтересовался князь Долгорукий.

Голицын неопределённо передёрнул плечами. Сказать или утаить? Подумав, решил сообщить – пусть проникнутся, к чему могут привести подобные переговоры. И выдал. Но в конце честно уточнил, что попытка большевиков спешно заключить союз с Германией является не более чем его предположением.

– То есть к штурму лучше всего приступать как можно раньше. Я правильно вас понял? – уточнил князь Константин Константинович.

– Вполне. Но и начинать