Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

его прямо сейчас тоже нецелесообразно. Наиболее оптимальный вариант – дождаться восстания горожан. Тогда потери нашей армии окажутся минимальны.

– А вы уверены, что восстание вообще произойдет? – криво усмехнулся Кирилл Владимирович.

– Обязательно, – твердо ответил Виталий. – Человек может смириться с неизбежностью и покорно скончаться от голода. Но когда рядом умирает его семья, дети – такого безропотно никто терпеть не станет.

Однако в глубине души Голицын и сам в нём сомневался. Имелись на то причины. Дело в том, что полмесяца назад произошёл голодный бунт в Колпино, на Ижорском заводе. Его поддержали рабочие Петрограда. Увы, они ничего не добились. Как результат – сотни расстрелянных вожаков. Получалось, что теперь поднимать и вести за собой народ попросту некому.

Потому для ускорения восстания он с Марковым решил вновь задействовать хлопцев из Особого корпуса Слащёва, тайно отправив их во вражеский стан.

Им предстояло действовать в двух направлениях. Первой половине в нужный день и час нейтрализовать выставленные на сооружённых оборонительных позициях мощные артбатареи. Хотя бы на трёх-четырёх участках.

Второй, как водится, досталась агитработа. Куда ж без неё. То есть неустанно вести провокационные разговоры с населением. Задача – повышение общественной атмосферы на максимальное количество градусов. Благо, население жутко голодало и потому с этим проблем возникнуть не должно.

На савинковцев Виталий предпочёл не полагаться. Неизвестно, где их искать и как отнесётся к предложению такого сотрудничества их шеф. Благо, остановиться «слащёвцам» было где – неоценимую помощь оказал некто генерал-майор Константин Иванович Глобачёв, в недавнем прошлом начальник Петербургского охранного отделения. Именно он по памяти назвал чуть ли не полтора десятка конспиративных квартир, где «засланным казачкам» можно на время осесть. Ну и адреса надежных людей назвал, причем аж несколько десятков и, что немаловажно, относящихся к разным социальным группам, от дворников до графов.

Поначалу Константин Иванович, находившийся в Москве, вышел на Герарди, которого хорошо знал. Ему и предложил свои услуги. Правда, когда тот предложил принять прежнюю должность, только в новой столице, отказался наотрез. Причиной был не страх, но стыд: не смог предотвратить бунта. Этим словом он упорно именовал Февральскую революцию.

Однако Борис Андреевич, которому очень хотелось восстановить его на службе, не отставал. Кроме того, он, как бывший начальник Дворцовой полиции, прекрасно знал, что как раз Глобачёв являлся единственным человеком, который действительно делал всё от него зависящее для предотвращения волнений. Благодаря прекрасно отлаженной агентурной сети он в последний до революции год регулярно бомбил руководство Департамента полиции и МВД своими докладами. В них Константин Иванович подробно и точно информировал о тревожной ситуации в Петрограде, выдавая печальные прогнозы, позже неуклонно сбывающиеся.

Мало того, он даже предлагал принять превентивные меры. К примеру, настоятельно рекомендовал командовавшему Петроградским военным округом инженер-генералу Туманову вывести из столицы запасные полки, справедливо полагая их неблагонадёжными и распропагандированными частями. И это ещё в начале лета шестнадцатого года, то есть аж за восемь месяцев до февраля. Но дедуля-генерал, будучи на восьмом десятке, категорически отказался проявить инициативу.

Видя упорное нежелание Глобачёва, Герарди решил сделать ход конём, прибегнув к помощи «главноуговаривающего». Выдав Виталию на-гора все данные о Константине Ивановиче, он откровенно сказал:

– Не разорваться же мне. Подобно ему, столь же уверенно, как вы подчас любите выражаться, держать руку на пульсе новой столицы, я никогда не смогу. Посему надобно каким-то образом непременно его уговорить. У меня же… – Борис Андреевич уныло развёл руками.

Голицын молча кивнул и направился вместе с Герарди к Глобачёву. Поначалу завёл разговор о помощи. Всего-навсего. Дескать, тайно засылаемым в Петроград людям негде остановиться, подскажите надёжных людей. Дальнейшее предоставил Борису Андреевичу, сам же наблюдал за их беседой, пытаясь составить впечатление о человеке. Уж слишком важной виделась ему должность начальника Московского охранного отделения – справится ли?

Сделав окончательный вывод, на следующий день приступил к главному разговору, но тет-а-тет. И первым делом успокоил Константина Ивановича сообщением, что должность начальника московской охранки он ему предложит лишь на время, пока тот не подготовит себе достойного преемника, посему пускай тот не волнуется.

– А на время, потому что вы, при всей порядочности и несомненном таланте в розыскном деле, имеете слишком мягкий характер. Вы действительно звонили во все колокола, но опять-таки в рамках субординации. Однако в то же время вы, судя по тому, что мне сообщили и что я увидел сам, – несомненный гений в области аналитики. Лишиться возможности получать ваши точные прогнозы я не собираюсь и вам не позволю. Сие было бы непростительно.

– Да кому мои прогнозы были нужны?! – вырвалось у Глобачёва. – Все под сукно ложились!

– Понимаю ваше расстройство. Но это – дело прошлое. Сейчас всё пойдёт иначе. Подавать свои аналитические записки станете помимо своего начальника лично мне. А уж я, поверьте, никуда их не отложу, но незамедлительно и весьма внимательно рассмотрю. Притом в вашем присутствии, чтобы сразу получить ответы на могущие возникнуть дополнительные вопросы. Более того, вместе станем решать, ставить ли в известность прочих членов Регентского совета, равно как и императора, или для принятия неотложных мер достаточно моей власти. Такое положение вас устроит?

– Коли так, тут я, пожалуй, соглашусь, – неуверенно протянул Константин Иванович, слегка ошарашенный услышанным.

– Вот и чудесно. Но только имейте в виду, – почти весело добавил Голицын, развивая успех, – работать по одной Москве будете недолго. От силы год. Столь гениальные мозги грех не использовать на полную мощь. Иными словами, в перспективе вы – главный аналитик по всей России. Верю, что потянете. И ещё одно. Ранее охранка с полицией работала как бы вдогон за революционерами. Впредь такого допускать нельзя.

– То есть?

– Следует не вводить новшества, откликаясь на усиление революционного движения, но прогнозировать его наперёд. И, соответственно, срабатывать на упреждение. Проще говоря, полез большевик в карман за револьвером, а у вас уже палец на спусковом крючке. И выстрел без промедления. То есть голая аналитика не пройдёт и после неблагоприятного прогноза должны быть указаны незамедлительные меры по его ликвидации. Причем в зародыше. Змею желательно давить пока она ещё не вылупилась из яйца. Тогда точно никого не укусит.

– Как вы его! – с восхищением заметил через пару дней Герарди. – Мало того, что согласие дал, так и сам совершенно преобразился. Совсем иным передо мной предстал ныне. Не узнать. Бодр, энергичен, уныния как не бывало. Что вы с ним учинили?

Голицын лишь загадочно усмехнулся. Ларчик просто открывался – человек нуждался в том, чтобы его не уговаривали, но взяли за рукав, поставили в нужном направлении, подтолкнули и сказали: «Иди». Натура такая.

Но