Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

Некто Владимир Николаевич Никитин. В недавнем прошлом чуть ли не самый последний комендант оной крепости. Знает её лучше чем «Отче наш». Словом, имел возможность детально проконсультироваться. Вывод напрашивается неутешительный: проку с нашего артобстрела никакого. Как ни гвозди, а не меньше половины уцелеют. У внешних стен, да будет вам известно, толщина более одиннадцати аршин, да у внутренних без малого три[30]. Отсидятся, после чего и накроют штурмующих. Благо, те не в чистом поле – в лодках сидеть будут, за бугорками с кочками не спрятаться. Для пулемётчиков раздолье. Ну и далее, внутри самой крепости, тоже повозиться придётся немало. За то время, что штурм продлится, оных заложников можно не по одному разу расстрелять. Вот так-с, – и Слащёв развёл руками.

– А делать-то что?

– Сами ведаете, латыши – народ упёртый, с ними иначе надо. Деморализовать бы их как-то.

– Так ведь мы им вначале жизнь пообещаем. Жизнь и свободу. Может, вообще обойдётся без штурма.

– Может, – согласился Слащёв. – Однако древняя мудрость гласит: надейся на лучшее, а готовься к худшему. Они могут нам не поверить. Даже скорее всего. Помнят, поди, как они сами юнкерам в Москве такое же сулили, после чего… А человеку свойственно судить по себе. К тому же и слухи про их распятие, наверное, тоже не забыли, которые мои ребятки по Москве запустили…

– Есть соображения?

Яков Александрович виновато вздохнул.

– Если бы.

Голицын призадумался.

– А если они услышат предложения о жизни и свободе от своих, от большевистского руководства?

– Куда ни шло. Тогда шансов и впрямь побольше. Но ненамного. В идеале к ним бы пяток кораблей подпустить, чтоб окончательно поняли – крышка им, поскольку и балтийцы на нашу сторону перешли.

– Это уже из разряда чудес, – хмыкнул Виталий.

– И я о том же, – невозмутимо подтвердил Слащев.

– А они, увы, не по моему ведомству, – и как-то искоса посмотрел на Голицына.

Но вслух не произнёс ни слова. Впрочем, и без того было понятно, от кого он их ждёт.

Голицын вздохнул. И этот туда же. Нет уж, выкручивайся сам. Хотя обнадёжить стоит, вон как глядит. Авось поприбавится уверенности. А от него и прочие заразятся ею. И он пообещал, хотя в туманной форме:

– Ладно, попробую поколдовать на досуге, – но «честно» оговорился, взяв в качестве примера маленького пажа в киносказке про Золушку. – Однако обещать ничего не берусь. Я ж не волшебник, а только учусь.

Как ни чудно, но Слащёв, понимающе кивнув, мгновенно повеселел. На том разговор и кончился.

А Голицын всерьёз задумался о флоте. Корабли со своими могучими орудиями в перспективе и впрямь представляли немалую угрозу для штурмующих. С очумевших от кокаина моряков станется шарахнуть прямой наводкой по городу, когда начнётся баталия. Да, офицеров на них – кот наплакал, но унтеров, в том числе и баталеров, вполне хватит. То есть зарядить и пульнуть могут запросто и не раз. А выцеливать ничего не надо – лупи по площадям и шабаш.

Посему озаботился разыскать нескольких моряков-черноморцев, перед которыми поставили задачу проникнуть в Кронштадт. Соответствующие легенды были разработаны со всей тщательностью. Им и предстояло распространить на кораблях агитлистовки, в которых красочно описывалось, что ныне светит балтийским братишкам в случае продолжения сопротивления, кое бессмысленно ибо… Далее шло подробное описание ситуации в стране. После чего предлагалось сложить оружие и явиться с повинной в указанные сроки.

Причем основной акцент был сделан не на самих морячков, но на их родню. Мол, разумеется, государь в отместку не собирается карать их жен и детей, равно как родителей, братьев и сестер. В отличие от злобных большевиков, царь такими гнусностями не занимается.

Но в те местности, где проживают их матери, отцы и прочие родственники, власти намерены отправить соответствующие извещения. И в них во всех подробностях расскажут, как матросы корабля, где служит их муж, сын или брат, выкалывали глаза офицерам и вырезали на их плечах кровавые звезды. Как расстреливали их и сталкивали еще живых в прорубь. Как мародёрничали, обчищая карманы покойников и безжалостно отрубали пальцы, если не удавалось снять с них кольца и перстни.

А в связи с тем, что основательного расследования царские власти ныне провести не в силах, виновниками в злодеяниях будут названы не только вожаки, но вся команда. Так и отпишут на родину. Дескать, есть основания считать, будто они тоже принимали участие в оных расправах.

И получится, что не взирая на разную степень вины, на всех них будет наложен одинаковый ярлык: убийца, изверг и палач. А вдобавок христопродавец и предатель русского народа, ибо своими действиями поддерживал партию большевиков, коя является тайной союзницей окаянной немчуры.

С таким клеймом дорога домой им будет отрезана. А уж как дальше жить родне с такими ярлыками, как им смотреть в глаза односельчанам, пусть думают сами.

Но царь справедлив и не пойдет на такое, если покаявшиеся предстанут перед его судом и выяснится: виновны они лишь в том, что по своему малодушию не воспрепятствовали творившемуся. Опять-таки вовремя осознали. А если вдобавок выдадут главных смутьянов, дабы следственная комиссия внесла окончательную ясность, кто же творил расправу над офицерами, то согласно государеву указу таковым и вовсе полагается полная амнистия.

Голицын не считал, что все немедленно кинутся с повинной. Но многие задумаются – уже кое-что. А некоторые станут колебаться – совсем хорошо. Найдутся и такие, кто ударится в панику и впрямь сбегут с корабля – ещё лучше. Поскольку прочие станут помышлять о том же.

И когда придет время их непосредственного участия в обороне города (неизвестно, как повернется ситуация), как знать, как знать. Очень может статься, что эти усомнившиеся не дадут самым буйным головушкам, которым нечего терять, накрыть Петроград залпами могучих 12-тидюймовых корабельных орудий.

И все-таки душа у Виталия оставалась неспокойна. Следовало предпринять что-то ещё, повесомее. И тут сама судьба решила прийти на помощь – за окном показалась смутно знакомая фигура, идущая куда-то с котелком. Может, память и не сработала бы, но судьба и здесь расстаралась – морская форма мгновенно освежила его воспоминания и Виталий понял, что надо делать.

Вскоре к капитану первого ранга Алексею Михайловичу Щастному, назначенному после спасения кораблей флота от немцев начальником морских сил Балтийского моря (сокращённо нарморси) прибыл некий моряк-краснофлотец. Якобы жена капитана, Антонина Николаевна, попросила передать мужу необходимые для его больных почек лекарства.

Обмана не было. В корзинке действительно находились лекарства и их на самом деле передала супруга. А ещё конверт. Причем незапечатанный. Вдруг кто-то из комиссаров или чекистов проявил