Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

бдительность и велит показать, что в нем. Но даже если бы такое случилось, ничего подозрительного обнаружить им бы не удалось. Обычное письмо от Антонины Николаевны с ворохом бытовых подробностей и рассказом об успехах его детей. А в качестве доказательства несколько листов с наивными бесхитростными рисунками пятилетней дочки Галины и трехлетнего сына Лёвушки.

Но самым неожиданным оказалась для Алексея Михайловича не эта нежданная весточка от супруги, а личность морячка. Именно его, своего верного вестового Алексея Панина, он в своё время отправил к императору с предупреждением о намерении большевиков отправить через шлюзы Мариинской системы дивизион миноносцев в район Волги.

– Времени мало, ваше высокоблагородие, – предупредил Панин и торопливо рассказал Щастному, что делать с детскими рисунками, дабы прочесть на оборотной стороне письмо императора. – Ответа я лучше в коридорчике подожду, чтоб подозрений не вызвать. А ежели согласие на императорскую просьбу дадите, будьте покойны – семья ваша, коя в заложниках у большевичков, не пострадает. Мы их успели тайно на другую квартиру переправить. Да ещё двух человечков к ним приставили. Ежели что, в обиду не дадут.

В послании Алексея II контр-адмиралу Щастному изъявлялась высочайшая монаршая благодарность за своевременное предупреждение о намерениях большевиков по переправке дивизиона миноносцев на Волгу. Но куда горячее Алексей благодарил за спасение Балтийского флота от немцев, за что Алексей Михайлович награждался орденом святого Георгия четвёртой степени с присвоением ему звания контр-адмирала.

Получалось, император, придал спасению кораблей гораздо больше значения, нежели предупреждению. И это несмотря на тот факт, что ныне флот находился в руках большевиков и мог сыграть весьма негативную роль во время штурма Петрограда. Отсюда Щастный сделал твёрдый вывод: государь является истинным патриотом. Да и его Регентский совет, вне всякого сомнения приложивший руку к тексту, тоже состоит из достойных людей, уже сейчас заглядывающий далеко в будущее.

Ниже излагалось самое важное: просьба царя всячески воспрепятствовать возможной отправке кораблей из Кронштадта в Петроград, буде таковой приказ последует. Более того, предлагался наиболее надёжный и в то же время относительно безопасный для самого Щастного способ.

Ознакомившись с ним, Алексей Михайлович удивлённо присвистнул. Неведомый советник юного царя явно знал все подробности его карьеры, ибо план предусматривал то, что Щастный являлся отличным специалистом по связи, несколько лет преподававшим радиотелеграфное дело в Минном офицерском классе. Был принят во внимание и его послужной список – большая половина его должностей действительно так или иначе, вплоть до командования эскадренным миноносцем «Пограничник», была связана с минным делом.

Спустя час, вызвав посланца, Щастный передал с ним незамысловатый набор продуктов и ответное письмо жене. А устно – ответ на царскую просьбу. «Рад служить своему государю! Благодарю за награду и сделаю всё, что в моих силах».

Через двое суток Алексею Михайловичу принесли телефонограмму от якобы петроградских властей. В ней говорилось, что в последнее время произошла подозрительная активизация немецких войск. Мало того, есть сведения, что немецкая эскадра, находящаяся в Гельсингфорсе, собирается в поход, направившись на восток. По всей видимости, кайзер вступил в предательский сговор с русским императором и вознамерился поддержать готовящийся штурм Петрограда огнем морских дальнобойных орудий. Следует обезопасить город.

Щастный не был удивлён. Ещё бы! Долго рассказывать, но он сам устроил так, чтобы она поступила. И в Финский залив спешно вышли сразу четыре минных заградителя, за считанные дни устроив огромное по размерам минное поле на подступах к цитадели революции.

Причём весьма вовремя. В военном руководстве большевиков тоже понимали значение флотской поддержки. Именно потому сразу после смерти патриарха, в Кронштадт пришла срочная телефонограмма из Смольного. В ней содержался приказ немедленно выдвинуться к Петрограду. Линейным кораблям надлежало оставаться на рейде, не заходя в город (осадка не позволяла), крейсерам встать у Стрельни и Красного села, а миноносцам и эсминцам зайти в устье Невы. Задача: высадить десанты из числа наиболее сознательных революционных матросов подле Васильевского острова и занять плацдармы между устьями Фонтанки и Мойки.

Такое могло стать отнюдь не простой соломинкой, коя способна переломить хребет верблюда лишь в пословице. Многотысячный десант вкупе с могучими орудиями скорее можно было назвать увесистой оглоблей.

Однако куда-то запропал капитан-лейтенант Настасьин, который отвечал за хранение карт минных полей и отмеченных на них безопасных проходов, в том числе и к Петрограду. Куда делся – поди пойми. Спешно организованные поиски результата не дали. Знал о том, где скрывается офицер, только Щастный, но его спросить никто не догадался.

Оставалось единственное – выслать в Финский залив тральщики для разминирования. С ними тоже оказалось не всё ладно. В основном все они были оставлены в Гельсингфорсе, либо во льдах у острова Ханко. Словом, в наличии имелись лишь «Запал», «Клюз» и «Ударник». Да и в тех изрядная нехватка личного состава.

Вдобавок поле было поставлено с удвоенным количеством мин. Пришлось затратить целых два дня, чтобы проделать безопасный фарватер между смертоносными рогатыми чудовищами. Но к тому времени, судя по поступаемым в штаб Балтийского флота истошным телефонограммам, предпринимать что-либо было поздно – впору задуматься о себе.

Тут-то и сказалось содержание листовок-агиток. Подавляющее большинство моряков в зверствах и убийствах офицеров непосредственного участия не принимало. В революционных событиях тоже – вожаки в основном давно пребывали в Петрограде, вовсю пользуясь плодами своего «героизма». Словом, народ призадумался всерьёз.

Вдобавок новоиспечённый контр-адмирал решил «перевыполнить» поставленную императором задачу. Искренне верящий в бога, он отлично знал, кто именно ныне находится в Петропавловской крепости. Равно как и то, какое значение придают им большевики, не поскупившиеся выставить для их охраны батальон латышских стрелков. А ещё он помнил о незавидной участи предыдущих заложников.

Справедливо рассудив, что видимая поддержка императорских войск балтийцами должна как минимум изрядно подорвать боевой дух латышей, он приказал собрать личный состав первого и третьего дивизиона эсминцев, свободных от вахт, и обратился к ним с проникновенной речью.

Да, риск был, и немалый. Алексей Михайлович мог надеяться лишь на свой личный авторитет, выросший за последние месяцы благодаря успешному ледовому переходу. Хватит ли его? Кто знает. Ну да бог не выдаст, свинья не съест. Однова живем. Всё равно когда-то помирать придется, и неважно как. Куда важнее, за что.

И он, напомнив для начала морякам о перенесённых недавно совместных трудностях и невзгодах, которые были успешно преодолены ими, перешёл к главному. Говорил чётко и кратко, обрисовав ситуацию в Петрограде. После чего заявил, что теперь их будущая судьба в собственных руках. Есть возможность уже ныне отчасти загладить свои прежние вины. И напомнил, что в Петропавловской крепости в ожидании своей участи