Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

сколько покойников из числа офицеров конвоя вы видели там, в степи, когда мы с вами уходили от погони, а затем помножьте это количество на десять тысяч.

– На десять тысяч?! – охнул Алексей.

– Не меньше. Немцы – это не плохо обученные красногвардейцы, не морячки и не анархисты, одурманенные опиумом и кокаином. Солдаты кайзера будут стоять насмерть. Кроме того, потери наступающих всегда гораздо выше, чем у обороняющихся. Это – аксиома войны. И второе, – вовремя припомнилась ему пандемия так называемой «испанки». – Мне поступили весьма тревожные сведения о распространившейся и буквально захлестнувшей всю Европу страшной и весьма заразной болезни, зачастую заканчивающуюся смертельным исходом. Сейчас говорить рано, жду конкретных подтверждений, после чего доложу обо всем на Регентском совете.

– А… дядя? Я про короля Георга.

При этих словах у Голицына отчего-то неожиданно в памяти всплыл эпизод из киносказки «Волшебная лампа Аладдина» и слова джинна: «Он не дядя. Он злой магрибский колдун». Осталось лишь заменить пару последних слов. Впрочем, нет, три. На самом деле король не злой – просто равнодушная бесчувственная скотина. Но в целом оченно подходит.

Виталий даже развеселился, с трудом сдержав улыбку.

– Так что мне ему ответить? – лицо Алексея оставалось озабоченным.

«Я б ему ответил, – вздохнул Голицын. – Да так, что он у меня… Хотя стоп! А ведь можно при желании и над Жориком поизгаляться. Причём сделать это так, чтоб тот понял, но всё равно проглотил, поскольку деваться некуда».

– Обязуюсь подготовить ответ лично, – твёрдо заверил он. – Мало того, в самые короткие сроки. Уже на завтрашнем заседании зачитаю предполагаемый текст, каковой незамедлительно обсудим, поправим, если надо, и от вашего имени вручим послам.

Поначалу Виталий хотел поставить задачу Солоневичу, но чуть позже ему в голову пришла идея полюбопытнее, и он попросил Ивана разыскать прошлогодние подшивки наиболее крупных газет.

Тот управился быстро. Листал их Голицын недолго, полчаса, не больше. Наконец нашёл подходящий текст и весело подмигнул Солоневичу, сообщив, что сейчас они будут стряпать очередное воззвание. Но на сей раз обращённое не к народу, а к господам союзникам.

Тот замялся. Дескать, одно дело обращаться к простым людям. Тут ему привычно. А к англичанам с французами… Он и языков-то не знает…

– Да ты не тушуйся, – беззаботно отмахнулся Голицын. – На сей раз я тебя грузить не стану – сам продиктую, благо, успел кое-кто за нас поработать, – и торжествующе помахав газетой, велел Солоневичу: – Пиши.

Тот послушно взял в руки карандаш, а Виталий принялся надиктовывать с уже напечатанного. Говорил быстро, лишь время от времени прерывая сам себя и бормоча под нос:

– Нет, в таком виде не пойдёт. Лучше заменим на… И это тоже не годится. Давай-ка иначе закрутим… Ага, а здесь вообще оставим без изменений, авось много времени прошло, сравнить не додумаются… А если и сравнят, ничего страшного, утрутся.

В конечном итоге получилось следующее:

«В час великих бедствий, выпавших на долю России, мы считаем нужным твёрдо и решительно высказать нашим союзникам, делившим с нами тяжесть прошлых испытаний, наше непреклонное намерение и далее рука об руку, плечом к плечу сражаться против наших общих врагов: Германии и Австро-Венгрии.

К сожалению, в настоящее время наступление наших армий, столь необходимое по сложившейся стратегической обстановке, до сих пор встречает непреодолимые препятствия как в тылу, так и на фронте.

Виной тому недавняя преступная пропаганда безответственных болтунов-демагогов, именующих себя демократами, кои под прикрытием святых лозунгов о свободе сделали всё для развала прежней армии. Тем самым эта оголтелая клика, поддерживаемая разного рода скудоумными глупцами, не только внесла развал в жизнь русского общества, но и допустила приход к власти наиболее злобной террористической партии большевиков, вкупе с поддерживающими их левыми эсерами и анархистами.

Однако русский народ, потрясённый этими событиями, проявил в лице вновь избранного императора свою непоколебимую волю. В настоящее время основной мятеж подавлен, а государем и его верными сподвижниками принимаются все меры для восстановления должной боеспособности армии. В самом скором времени сапог русского солдата безжалостно и окончательно растопчет багровеющие в стране угли, дабы вновь не вспыхнул революционный пожар.

Едва это произойдёт, как Россия, неуклонно верная своему союзническому долгу, немедленно и в тесном единении начнёт своё наступление на фронте. Более того, в непреклонной решимости продолжить войну до полной и окончательной победы, правительство Алексея II уже сейчас приступает к детальной разработке будущей наступательной широкомасштабной операции, дабы, задействовав все силы без остатка, в самом скором времени нанести сокрушительный удар кровавым кайзеровским полчищам.

Император, как от своего имени, так и от лица всего народа торжественно заявляет, что Россия не отступит ни перед какими трудностями. Испытания же, вызванные предательством Временного правительства, равно как и тупостью людей, поддержавших его, только укрепили сознание русского народа в необходимости принести очередной великий жертвенный подвиг и отдать всё своё достояние для спасения России и её отважных союзников».

– Кажется, хватит, – удовлетворённо кивнул Голицын. – Разве финала не хватает. О! Добавь: «Враг будет разбит! Победа будет за нами!» Прости, Иосиф Виссарионыч, но сейчас это нужнее.

– Кто-кто, а то я отчества не расслышал? – деловито переспросил Солоневич.

– Ты что, и его вписал? – спохватился Голицын. – Нет, вычеркни. Ни к чему на первоисточники ссылаться. Поставь как обычно: «Регентский совет».

– А здорово вышло, – простодушно похвалил Иван.

– Вы, Виталий Михайлович, истинный талант. Эдакий экспромт чуть ли не набело выдали, да вдобавок ещё и газетку изволили эдак небрежно почитывать между делом. Кстати, сей текст, после его утверждения на Регентском совете, можно заодно и в газетах пропечатать.

– Не-е, – мотнул головой Виталий. – Туда нельзя. В плагиате обвинят. Я ж не просто газетёнку почитывал, а диктовал тебе из неё.

– То есть как? – опешил Солоневич.

– Очень просто. Взял прошлогоднее обращение Временного правительства к союзникам и стал тебе готовый текст надиктовывать, – и он небрежно бросил на стол газетёнку. – Кстати, она июлем датирована. Получается, чуть ли не день в день. А я всего-навсего переделал кое-что, да акценты сместил. Февральскую революцию из лучезарной в дерьмовую превратил, ну и тех, кто её состряпал, включая господ временщиков, тоже.

– Но ведь наши союзники чуть ли не на следующий день новую власть признали. Получается, вы их…

– Точно, – подтвердил Голицын. – В этом-то и весь цимес, как сказал бы господин Виленкин. Я ж специально тех, кто временщиков поддержал, скудоумными придурками окрестил. То есть англичан с французами тоже. Мелочь, а приятно.

Солоневич заглянул в газетный текст, затем сверил со своими записями и восхитился:

– Всё равно вы талант, Виталий Михайлович! Я б