Формула всего - Евгения Варенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звук потух со страшною плавностью. Когда Драго оглянулся, рядом не было никого – ни Плаща, ни Муши. Только одинокое черное дерево едва заметно шевелило листвой. Драго стоял на вершине холма – безумный, беспомощно свирепый, страшный, как пошатнувшаяся вера.
Часть третья. Все, как у гажей
Его Высочество Герцог Иосиф Карл Францех IX сим декретом за № 328-b от 1320 года Империи неукоснительно указывает:
1. Всем известные, заморские люди, называющие себя цыганами или ромами, кои бродят из губернии в губернию большими толпами и, пользуясь великим множеством хитростей, дурачат народ, объявляются вне закона ввиду того, что врожденные пороки и безнравственные качества характера многажды раз побуждали их к совершению вопиющих преступлений и краж к великому ущербу для народа, среди которого они обретаются. Беспокойства, исходящие от этого племени, терпеть долее невозможно, и посему ради собственного процветания и спокойствия мы должны приложить всяческие усилия к выдворению их за пределы Империи Хунедоара в наикратчайшие сроки. Срок, полагаемый мной достаточным, заключается великим и светлым праздником, именуемым Покров Пресвятой Богородицы.
2. В срок, положенный сразу с Покрова, любой свободный цыган, обнаруженный на территории Империи Хунедоара, приравнивается в своем юридическом статусе к статусу государственного преступника уже одним фактом своей принадлежности к этому подлому и дикому народу.
3. При первом задержании цыгана (или цыганки) в срок, положенный сразу с Покрова, этого человека следует немедленно заклеймить железом и либо обратить в рабство, либо выслать за границу, определив прочую меру наказания (плети, позорный столб) в зависимости от пола и возраста негодяя.
4. При вторичном задержании цыгана (или цыганки), а также обнаружении на теле оного (или оной) соответствующего клейма этого человека надлежит сослать на пожизненную каторгу или повесить – приговор остается на усмотрение уполномоченных органов следствия.
5. В срок, положенный сразу с Покрова, человек, убивший цыгана либо любым другим образом над ним надругавшийся, а также самовольно обративший оного (или оную) к себе в рабство, никаким судебным разбирательствам подвергаться не должен, ибо цыгане – не люди, а скоты, и поступать с ними можно как угодно безжалостно, не опасаясь навлечь на себя какое-либо наказание со стороны следствия, жандармерии и прочих органов правосудия.
6. Цыганом или цыганкой, попавшими в рабство, так же как их детьми, внуками или правнуками, хозяин независимо от собственного сословья имеет полное право распоряжаться, как знает (вплоть до продажи их или смертоубийства), уплачивая с владения оными людьми казенный налог, однозначный с налогом на владенье быком или дойной коровой.
7. Человек, укрывающий цыган и уличенный в этом в срок, положенный сразу с Покрова, будет повешен в таком порядке, что все имущество его отойдет в казну, миновав кровных родственников или прочих лиц, обозначенных в завещании.
8. Человек, пожелавший жениться на цыганке или выйти за цыгана замуж, сам объявляется цыганом, и поступать с ним должно по прописанному выше закону.
9. Под страхом телесных наказаний (плети, позорный столб) цыганам запрещается разговаривать на собственном языке как между собой, так и с кем бы то ни было.
9. Содержание сего декрета следует как можно быстрее распространить среди граждан Империи Хунедоара, в том числе и неграмотных, чтобы мой любимый народ мог скорее ознакомиться с изложенными тут параграфами и указаниями и приступил к выполнению оных со всей ответственностью, рвением и понятием.
Божьей Милостью и Народной Порукой да сбудется воля сия.
Его Императорское Высочество
Герцог Иосиф Карл Францех IX
руку приложил.
Да славится Священная Хунедоарская Империя ныне и присно и во веки веков.
Ну гибель, чавалэ!
Нету мне больше ни луны, ни солнца, ни травы, ни цветов… Простите цыгана, луна и солнце, трава и цветы! Был я вам самым верным другом, а теперь не могу я на вас смотреть. Злое горе ослепило мои глаза, перекрыло свет, стало, как подземелье.
Дэвлалэ-Дэвла! Чем моя жизнь перед тобой провинилась? Чем заслужил я такое дело? Где мои милые, добрые люди? Кто мне слово человеческое скажет? Буртя и Рябчик, старик и Воржа… Я же вас больше никогда не увижу!
Бессчастная доля! Кого любил – того не сберег. Протекло мое счастье, а ведь вот оно было – в руках держал! Ох, я бессчастный!.. Охватил меня ужас, и от него сделалось больней, чем от любой в жизни боли.
Ночь была черная – выколи глаз. И мысли такие же. Все к одному. Грех на мне страшный, а на помощь звать некого. Ну и не хнычь. Ну и не буду. Решил я повеситься. Выглядел сук у Вдовы потолще и говорю:
– Возьмешь меня замуж? Придется взять!
А веревки – нет. Я рубаху скинул, рукав скрутил и к сучку приладил. Затянул потуже. Как бы сук не обломился… Хорош я буду! Сапоги как гири. Снял я один и поставил рядом, а дальше вот что – прямо как был, так стою и смеюсь, в голос и громко, на одну ногу босый, на другую обутый! Как дурачок. Да и не дурак ли?.. В одном сапоге! Еще вешаться вздумал! Кому это надо? Никому не надо.
Кому это нужно?
Никому не нужно!
А была бы тут пропасть, чтоб шагнул и все, не снимая сапог, – я бы шагнул!
Кали траш, чавалэ!
Пришел я в разум, да пожалуй что не в свой, и пошел – лишь бы куда. Судьба бессчастная! Сил моих нет. Сел я на камень и горько заплакал. Слезы – дар божий. Отлегло немного. Что же мне делать? Как же мне жить? Муша говаривал: «Спроси у ветра». Как будто ветер что-нибудь знает! Муша, старик… Сколько лошадей мы с тобой сменяли! Сколько сказок ты знал! Я и половины сейчас не вспомню. Туда-сюда…
Ох, дело.
Успокой меня, березка. И осинка, успокой. Черный ворон, я не твой. Ай-нанэ-нанэ…
– Воржа? – позвал я тихо, а зачем – не знаю.
Закричали вороны. Они кружили, не отлетая. У них где-то рядом было гнездо. Мне стало не по себе. Я побрел, пока не набрел на пещеру с кладом. Клянусь конями! Первый раз в жизни мне было плевать
