Формула всего - Евгения Варенкова

– Чтоб сказать тебе пару слов.

– Да?

– Да. Ровно два слова. Хотя мне и не хочется их говорить.

– Может быть, и не надо?

– Ты сам попросишь.

– Говори.

– Сначала он.

– Что ему надо?

– Повторяю, внучек. Он сам тебе все расскажет. А сейчас послушай меня. То, что понимается, то не говорится. Твой дядька Руслан, сын Хулупи и Бины, встречался как-то с одной гажи – красоты такой, что нельзя не взять. Она жила где-то, не вспомню где. Руслан решил честно на ней жениться. И детей заводить. Старики согласились. А дальше вот что – с девчонкой этой помрачение вышло. Она повесилась. На чердаке. И никто не знал. А она ходила. С Русланом нашим встречалась – что ты! ну как живая! Ему невдомек. Приходит в гости, подарки носит, его угощают, они обнимаются, разговаривают, туда-сюда. Проходит два месяца. Все спокойно. А потом на чердак к ней забрались воры. Глядь, а девчонка в петле висит, совсем уже высохла. С тех-то пор, как ее нашли, больше она никому не являлась. Руслан ее только однажды увидел – в глубоком озере. Будто бы тонет. Ну он – спасать, а плавать не умел… Вот как то было.

Старик пристально посмотрел на внука.

– Муша? – у Драго руки дрожали, когда он спрашивал. – Ты тоже… умер? Или Плащ меня дурачит?!

– Я умер.

Драго вскинул вверх два сжатых кулака, потряс ими с угрозой, а потом обхватил голову руками и так ее стиснул, словно хотел выдавить из нее мысль о смерти деда.

Когда он открыл глаза, Муша по-прежнему сидел перед ним. Драго смотрел на него с тихим ужасом, ощущая в теле отвратительную слабость.

– Как же ты умер?.. Дедушка?.. Вот же ты… есть!

– Мало ли что, – Муше тоже было трудно говорить с внуком.

– Но ты… хотя бы… на моей стороне?

– Я вообще на другой стороне – и от тебя, и от него.

– Явн джид[93], – человек в капюшоне достиг вершины.

Муша приветствовал его едва заметным кивком.

Глава тридцать шестая

Пал калы рат ев шеро нашадя[94].

– Уф, и далеко вы забрались. А это что? – Плащ кивнул в сторону крестов. – Как трогательно! А чего попов не позвали?

Ответа он не дождался.

– Говорить не хотите… – Плащ с деланой озабоченностью нахмурил брови. – А жаль. Я к вам по-дружески.

Он скрестил руки на груди и с наигранным недоумением посмотрел на Мушу, потом на Драго, потом снова на Мушу, как будто не понимая, почему они молчат.

Драго имел растерянный вид. Больше всего его сбило с толку, что вместо драконов и упырей против него вышел этот заморыш – невысокий, сутулый, узкий в плечах. «Я таких одной левой!» – храбрился цыган, но чувство нависшей над ним угрозы с каждой минутой только росло. Хотя Плащ ничего не делал. Он, подобно змее, наделенной смертельным ядом, был опасен одним лишь тем, что просто оказался неподалеку. Драго это ощущал спинным мозгом. «С ним и рядом стоять нельзя!.. А по виду не скажешь! И тут обман! Ведь и правда – заморыш, мелкая шушера… Но он вертит моей судьбой. – Драго пронзил замогильный холод. – Вот почему он так уверенно держится!»

Молчание затянулось.

– Да… – Плащ разочарованно почмокал губами. – Тяжелый случай… Как же мне с вами сложно! – он полез за полу рукой, но вместо курительной трубки, которую почему-то ожидал увидеть Драго, извлек оттуда пилочку для ногтей.

«Время тянет, ублюдок». Цыган догадался: что бы Плащ ни задумал, он задумал это сделать не сразу. «Удовольствия хочет… Надо быстрей… ковырнуть его…» Пальцы сами зашевелились. «Задушу, как петьку[95]. Чего мусолить? Или обождать? Мало ли чего. Задушить успею… Кабы без подвоха. Ну чего же ты телишься?»

Плащ по-прежнему продолжал ломать комедию и, полируя ногти, почти мурлыкал:

– Ехали цыгане, кошку потеряли,

Кошка сдохла, хвост ее облез,

Ай-нанэ-нанэ, ай-нанэ-нанэ!..

Тут он поднял глаза на Драго и спросил с откровенной издевкой:

– Кого ждем?

– Говори, – ответил цыган. Лицо его стало каменным.

– О чем?

Это было все равно что плеснуть ледяной водой на раскаленную печь – кладка треснет. Но Драго не треснул. Плащ, конечно, был подонок и негодяй, но при всем при том интересы дела были для него превыше всего, и вот эта мысль: «А что он предложит? С чем он пришел?» – остановила первый порыв цыгана, хотя в глазах его уже крутились молнии, а кровь бежала по жилам как бешеная.

– Не злись, – в голосе Плаща появились интонации примирения, которые, впрочем, почти тут же получили оттенок отчетливой иронии. – Нехорошо. Представляешь, что было б, если б я разозлился? Но я же держусь. Я не выеживаюсь. И тебе советую то же самое.

– Я сам знаю, что мне делать.

– Разумеется.

То, что Плащ с такой охотой с ним согласился, выбесило Драго еще больше. Он выпалил:

– Что тебе от нас надо? Говори, иначе я за себя не ручаюсь. Мне плевать, кто ты и что ты можешь. Клянусь небом и солнцем, чтоб мне сына схоронить! – ты еще пожалеешь, что заварил эту кашу. Говори! Но что бы ты ни сказал, я тебе не поверю!

Плащ засмеялся:

– Я знал, что так будет. Поэтому и взял с собой Мушу. У него сейчас мно-о-ого свободного времени… Старик, ты не спишь? Ты следи, о чем речь. Если что не так – поправишь. А то твой внук мне не верит…

– Может, я и ему не поверю! – проронил тихо Драго.

– Видишь, старик, каким ты его воспитал – никому не верит!

– Короче!

– Все! Все! – Плащ спрятал пилочку. – Я ведь, собственно, ненадолго. Чтоб прояснить. Если позволите – ну вы позволяете…

Плащ сознавал, что цыган на взводе, но вел себя нахально, видимо от того, что ощущал себя полностью безнаказанным. Возможно, он был бессмертным.

– Для начала я хочу сообщить тебе новость. Впрочем, новостью она будет лишь для тебя. Вся Империя уже в курсе, и только сюда не догадались послать курьера. Ну да справимся сами. На прошлой неделе Герцог подписал высочайший Указ, невзрачную бумажку, даже чернила были самые жидкие. Я бы на его месте макал перо в человеческую кровь. Это более пристало его Указам, но у Герцога дурной вкус. Ему отчаянно не хватает стиля, но это мы можем обсудить на досуге, если захочешь. А что за Указ – ты уже догадался. Мне просто не хочется пересказывать… Власти вынесли свой вердикт, и мы должны его уважать – раз уж мы живем в этой стране, в