Черная вдова - Анатолий Безуглов

Было странное время года - не лето, но и не осень, какая-то мягкость и умиротворенность таилась в природе. Что называлось словами, в которых ощущался уют и нега, - бархатный сезон.

Приехали они на машине Валерия Платоновича. Хозяева уже ждали, были извещены заранее из Москвы. Профессор постоянно снимал у Элефтерии Константиновны Александропулос небольшой домик с тремя комнатками и крошечной верандой. Сами хозяева, а вернее вдова и две взрослые ее дочери, жили в доме побольше. Сад был разгорожен невысоким забором, так что постояльцы чувствовали себя вполне самостоятельно. Вход был тоже отдельный. Имелся во флигельке и телефон, чем, вероятно, особенно привлекало Валерия Платоновича это жилье.

С хозяйской стороны все время доносились аппетитные запахи. Казалось, что пожилая Александропулос не отходит от плиты в летней кухне, расположенной во дворе. Признаться, готовила она вкусно, употребляла много пряностей и зелени: укроп, шафран, кинза, тархун. Но особенно упирала она на чеснок. И когда Орыся спросила, не слишком ли та увлекается им, Александропулос сказала:

- Так ведь он очень полезный! Вот, я читала, что в одном испанском городе даже устраивают каждый год праздник чеснока. Слагают в честь него песни и кладут буквально во все кушанья. Разве что кроме кулича и мороженого.

По договоренности стряпала Элефтерия Константиновна и для московских постояльцев. Правда, профессору все больше вареное или на пару, так как Скворцов-Шанявский предельно щадил свой желчный пузырь. Но зато Орыся и шофер профессора Вадим предпочитали жирные и жареные блюда вдовы.

И вообще это была удивительно работящая женщина. Дочери ее, темноволосые и востроглазые, работали, а все хозяйство лежало на ее плечах. Нужно сказать, хозяйство немалое: сад, огород, домашняя птица. Откармливала она и двух кабанчиков. Имелось в погребе свое домашнее вино "изабелла". Графинчик духмяной "изабеллы" Александропулос непременно подавала к столу постояльцев. Валерий Платонович к нему не прикасался из-за болезни, Вадим не мог - за рулем, а вот Орыся позволяла себе выпить стаканчик-другой. Конечно, это была не та оголтелая пьянка, в которую ее частенько ввергал в Трускавце Сергей, но отказаться от этого небольшого удовольствия Орыся уже не могла. Скворцов-Шанявский, конечно, делал ей замечания, однако, поняв, что Орыся "не зарывается", перестал обращать внимание...

- Доброе утро! - раздалось из-за ограды с хозяйской стороны.

Александропулос рвала хурму, чтобы успеть с утра продать на рынке.

- Здравствуйте, Элефтерия Константиновна, - приветливо ответила Орыся.

- Позавтракаешь? Хачапури свеженькие, только с огня...

Сторожук прошла через маленькую калиточку в заборе. Она любила завтракать с хозяйкой прямо во дворе, болтая о том, о сем.

Вдова подала на стол только что сорванную зелень, нарезала помидоров, выставила тарелку дымящихся хачапури.

- Твои еще спят? - спросила она.

- Десятый сон видят, - сказала Орыся с полным ртом.

Хотя, если говорить правду, дома был только Вадим. Когда он вернулся ночью, Орыся не слышала. А Скворцов-Шанявский еще не вернулся. Однако про то хозяйке знать было не обязательно.

Элефтерия Константиновна завела разговор о шофере профессора. И по тому пристрастию, с каким она расспрашивала о Вадиме, было легко догадаться: вдова прощупывала, сгодится ли он в суженые одной из дочерей. Вопрос этот был наболевшим: девицы находились в критическом возрасте, и мать боялась, как бы они не остались в старых девах.

После завтрака хозяйка засобиралась на рынок, а Орыся - на море. Прихватив пляжные принадлежности, она отправилась на пристань. Оттуда на маленьком теплоходике можно было добраться до уютных бухточек, где нет такой толчеи, как на городских пляжах. Да и песок там, а не противная галька.

Купалась и загорала Орыся дважды в день. Утром и после обеда. Иногда вместе с профессором, но чаще - с Викой Вербицкой. Та тоже была не одна, с Жоголем.

Викторию Орыся увидела еще издали: она стояла у кассы с ярко-желтой спортивной сумкой через плечо.

- Что, сегодня без Леонида Анисимовича? - спросила Сторожук после взаимных приветствий.

- Без, - коротко ответила Вербицкая.

Орыся едва успела взять билет, на судно они вбежали последними. Теплоходик тут же отошел от причала.

- Ну, что у него слышно? - поинтересовалась Орыся, которая была в курсе несчастья Жоголя.

Сын его, Михаил, пропал куда-то еще летом. Семья не знала, жив он или нет. Подали заявление в милицию, но розыски пока ничего не дали. Исчезновение сына явилось страшным ударом для жены Леонида Анисимовича: несчастную женщину положили в больницу с психическим расстройством.

Однако на этом неприятности Жоголя не исчерпывались. Недаром говорят, что беда не ходит одна. В то же самое время, когда произошла история с Михаилом, был арестован Цареградский, директор магазина, где работал Леонид Анисимович. Арестовали за взятки с работников вверенного ему предприятия. Но Цареградский упорно отрицает свою вину, хотя его уличают в поборах заведующие отделами и продавцы. Даже старший товаровед, через которого действовал взяточник, и тот сознался в передаче денег директору. А тот твердит, что это вовсе не взятка, а всего лишь возврат долга. Но кто поверит этим сказкам!

- Опять звонил вчера в Москву, - сказала Вика. - Ничего утешительного. Измучился - прямо страшно на него смотреть! О Мише я уж не говорю. За магазин душа болит. Ведь Леонид Анисимович один тащит воз - за директора и за себя как заместителя.

- А почему его не назначают директором? - спросила Орыся.

- Жоголь не особенно и рвется. И потом, ведь следствие еще не окончено. Начальство, видимо, ждет, когда прояснится: кто есть кто? Слава богу, что мне удалось вырвать его из Москвы, немного передохнуть от всего этого кошмара.

- Что же он сегодня не поехал с нами?

- Сказал, что нужно опять связаться с Москвой, - ответила Вербицкая. А может, просто хочет побыть один... Я уж стараюсь ему не надоедать.

Теплоход вышел в море. Южноморск с его суперсовременными гостиницами, пансионатами, парками, дендрарием и улицами-аллеями разворачивался во всем своем великолепии. Вышедшее из-за гор солнце играло в окнах зданий. Пассажиры были буквально заворожены захватывающей панорамой города.

Наблюдая за спутницей, Сторожук в который раз пыталась разобраться, что же на самом деле у нее с Жоголем? Вика ей все уши прожужжала, что дружит с Михаилом. Если это так, почему здесь, на курорте, она почти все время с Леонидом Анисимовичем?

"А может, между ними ничего и нет? - думала Орыся. - Стала бы она кокетничать с Глебом Ярцевым..."

При воспоминании о Ярцеве кольнуло сердце. Глеб ассоциировался у нее со Средневолжском. А там - Димка. Ее Димка, сыночек...

"Господи, не видела его целую вечность!" - с невероятной тоской вспыхнуло в душе.

- Какая-то ты сегодня мечтательная, - заметила Вербицкая.

- Что? - очнулась от своих невеселых дум Орыся и заставила себя улыбнуться. - Просто любуюсь, - кивнула она на прекрасный вид Южноморска.

- Не туда смотришь, - усмехнулась Вика и краешком глаза показала в сторонку.

У борта среди пассажиров выделялся черноволосый высокий парень южного типа в яркой рубашке и кожаных брюках. Он не отрываясь смотрел на Орысю. Их взгляды встретились. Южанин, словно ожидая этого, расплылся в улыбке.

"Начнет сейчас цепляться", - подумала Орыся, поспешно отворачиваясь.

Тут, на юге, ее снова постигла та же участь, как и в Трускавце: от ухажеров не было отбоя. И даже когда они были рядом с Викой, почему-то мужчины предпочитали ее, а не Вербицкую. А ведь Орыся старше лет на шесть восемь!

За почти полугодовое пребывание в Москве Орысе показалось, что там на женщин обращают меньше внимания, чем в ее родном городе. Мужики вечно куда-то спешат, мучаются своими проблемами. И ее, избалованную вниманием, это удивляло. Она даже думала, что причина тому - ее провинциальность. Особенно почувствовала это Орыся, познакомившись с Викой. Та сразу поразила ее своей раскованностью, умением вести себя свободно и легко в любой компании, говорить на любую тему. Орыся втайне завидовала ей и поймала себя на том, что где-то подражает Вербицкой.

И вот надо же, в Южноморске Орыся пользуется большим успехом, чем столичная художница.

"Может быть, и я уже стала настоящей москвичкой?" - не без гордости подумала она.

Вообще Орыся заметила, что по-другому говорит, да и манеры изменились. В Южноморске же она посвежела, загорела, что, естественно, не могло не сказаться на внешнем облике. Мужчины это здорово замечают. Вот и этот кавказец...

Стоило Орысе еще раз бросить взгляд в его сторону, как он тут же подскочил к ним.

- Такая хорошая погода, а девушки скучают! - темпераментно начал он.

- Не скучаем, не скучаем, - пресекла его попытки приударить Орыся.

Южанин подлаживался и так и этак, но, получив решительный отпор, отошел, хотя было видно, что успокаиваться он не собирается.