Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

Король, известный своим отшельническим образом жизни, давно попал под обаяние Муссолини и опасался, что падение фашизма может означать конец монархии, так что с каждым обращением к нему он делался все более беспокойным. В начале мая его кузен граф Туринский, военачальник времен Первой мировой, призвал монарха предпринять что-нибудь. Король отказался. «Не далее как вчера Дуче аплодировали 50 000 человек на пьяцца Венеция, – отметил он. – Я не хочу спровоцировать гражданскую войну»[621]. Виктор Эммануил признался своему помощнику по военным делам, что опасается ситуации, в которой «англичане и король Англии захотят провести переговоры о сепаратном мире непосредственно со мной. Это поставит меня в очень неловкое положение. Если такое случится, я буду действовать открыто – поговорю с Дуче, чтобы мы с ним вместе выработали линию, которой будем придерживаться»[622].

За три месяца до этого президент Рузвельт направил понтифику ряд неудобных вопросов. Какую форму, по его мнению, должно иметь новое итальянское правительство? Кому следует доверить пост его главы? Надо ли сохранить в Италии монархию – или лучше от нее отказаться?[623]

Папа долго мешкал с ответом, но теперь решил, что откладывать больше нельзя. Кардиналу Мальоне и монсеньору Тардини пришлось три раза переделывать проект, прежде чем понтифик, внеся финальную правку, одобрил текст. Наиболее деликатным моментом были имена потенциальных лидеров правительства. Поначалу Тардини не стал упоминать вообще никого, решив, что перечислять их слишком рискованно. Но папа затребовал новую редакцию. Американцы просили сообщить имена, и понтифик счел, что нужно назвать хоть кого-то, но предупредил, что вписывать их не следует. Имена предполагалось передать устно, причем не как предложение папы, а как «высказывания информаторов и выражение общественного мнения».

Составители ответа последовали этим инструкциям. Новый проект включал в себя те кандидатуры, которые поддерживал папа, однако представлены они были отстраненно: «значительная часть общества придерживается мнения, что (по крайней мере в переходный период) возглавить правительство могли бы в числе прочих Витторио Эмануэле Орландо, маршал Энрико Кавилья и Луиджи Федерцони». Орландо, ныне человек преклонного возраста, занимал пост премьер-министра Италии во время Первой мировой войны, Кавилья, тоже немолодой, был героем той же войны, а Федерцони входил в Большой фашистский совет и придерживался проклерикальных взглядов[624].

Представляя папе очередной проект ответа, кардинал Мальоне высказал свои опасения по поводу передачи американскому президенту имен предполагаемых кандидатов. По его словам, всегда есть риск попадания письма в неподходящие руки. Причем опасаться следовало не только Муссолини. Многие хотели бы стать преемником дуче, и было понятно: если кто-нибудь из них увидит, что он не включен в папский список, это может привести к печальным последствиям. В конце концов папа согласился с аргументами кардинала. Понтифик распорядился, чтобы в краткой шифрограмме, отправляемой папскому делегату Чиконьяни в Вашингтон, не указывались имена. Папа сконцентрировался лишь на одной проблеме – на своей уверенности в важности сохранения монархии в Италии. Что же касается вопроса о потенциальных кандидатах на роль главы будущего правительства, то ответ был весьма лаконичен: согласно итальянской конституции, это должен решать король[625].

Хотя ответ папы на запрос Рузвельта был краток и направлен через апостольского делегата в Вашингтоне, понтифик одновременно написал напрямую президенту по вопросу, который он сам считал более насущным. Союзники активизировали бомбардировку итальянских городов, к тому же папа сознавал, что не за горами их вторжение. В связи с этим он опасался, что Рим вскоре может стать еще одним объектом для авианалетов союзников. Папа начал свое письмо, как обычно, с похвалы собственных неустанных мирных усилий: «Когда ужасные силы разрушения вырвались на волю и опустошили огромную часть Европы, мы, невзирая на то что наш Апостольский пост ставит нас выше всякого участия в вооруженных конфликтах, не замедлили сделать все подвластное нам, чтобы уберечь от участия в войне те страны, которые пока не вовлечены в нее, и, насколько это возможно, уменьшить для миллионов невинных мужчин, женщин и детей, беззащитных перед лицом обстоятельств, связанные с этим скорбь и страдания». Он просил Рузвельта избавить итальянцев от дальнейших испытаний и защитить «их многочисленные и высоко ценимые ими святилища религии и искусства – наследие, оставленное нам не одним народом, но всей человеческой и христианской цивилизацией»[626].

Уинстон Черчилль с министром иностранных дел Энтони Иденом присоединились 29 мая 1943 г. к генералу Дуайту Эйзенхауэру и командующему вооруженными силами союзников в Алжирской штаб-квартире союзных войск, чтобы заняться планированием вторжения в Италию. Было решено, что высадка произойдет на берегах Сицилии в ходе операции, получившей кодовое название «Хаски». Дату вторжения пока не назначили, но оно должно было начаться уже скоро[627].

В это же время Майрон Тейлор, эмиссар президента Рузвельта, нанес визит монсеньору Чиконьяни, апостольскому делегату в Вашингтоне, и передал ему информацию для папы. Хотя, по словам Тейлора, он явился по личной инициативе, Чиконьяни был уверен, что его направил Рузвельт. Президентский эмиссар заявил, что итальянцы оказались перед судьбоносным выбором. Если им не удастся быстро сместить Муссолини и разорвать союз с Германией, будущее принесет им ужасную разруху, смерть, нищету и в конечном итоге печальную участь всех покоренных народов[628].

Известие об этой беседе породило острую дискуссию между кардиналом Мальоне и папой. Стало очевидно: если Пий XII хочет сыграть какую-то роль в разрыве альянса Италии с Гитлером, ему необходимо убедить короля Виктора Эммануила отстранить Муссолини от власти, ибо лишь король обладает законными полномочиями для этого. Вырабатывая варианты такой попытки, монсеньор Тардини даже набросал проект послания, которое понтифик мог бы направить монарху. Он постарался сгладить углы, позволяя папе в какой-то мере дистанцироваться от требования американцев: сообщалось, что понтифик передает сообщение Тейлора «исключительно с целью информирования».

Тардини и сам испытывал внутренние противоречия. На его взгляд, если папа решит ничего не говорить королю, «может показаться, что Святой престол намерен любой ценой спасти Муссолини». Но любое действие, похожее на попытку низложить Муссолини, имеет свои риски[629].

Хотя американцы призывали к незамедлительным действиям, папа решил выиграть немного времени. Он попросил своего делегата в Вашингтоне выяснить у Тейлора, одобрило ли американское правительство его послание[630].

В тот же день, когда папа направил этот запрос в Вашингтон, монсеньор Тардини подготовил новую служебную записку, где кратко перечислял причины, по которым для Ватикана было бы неразумно предпринимать какие-либо действия, способствующие падению Муссолини. Как подчеркивал Тардини, союзники хотят, чтобы Италия разорвала альянс с нацистами и уничтожила у себя фашизм, после чего под предлогом ее защиты союзники смогли бы использовать страну как удобную базу для наступления на Германию. Тардини считал возмутительными угрозы союзников стереть с лица земли итальянские города, истребить население, разрушить экономику, если Италия не подчинится их требованиям. «Разве это не смахивает на какую-то нацистскую программу?» – вопрошал он. К тому же, по его мнению, следует учитывать еще одно соображение. Немцы, у которых повсюду шпионы, наверняка уже подготовили план оккупации Италии на случай, если страна попытается заменить Муссолини и оторваться от гитлеровской коалиции. Более того, Тардини был уверен, что немцы «очень хотели бы нанести удар по Святому престолу». Поэтому для Ватикана было бы неразумно предпринимать какие-либо действия, способные вызвать гнев немецкой стороны[631].

Первой итальянской территорией, занятой союзниками, стал небольшой остров Пантеллерия, находящийся между Сицилией и побережьем Туниса. Через три дня интенсивных воздушных бомбардировок гарнизон острова (10 000 человек) сдался. После этой капитуляции Рузвельт 11 июня выступил по радио с призывом к итальянцам свергнуть Муссолини и отказаться от альянса с немцами. Позднее в тот же день Майрон Тейлор вновь посетил папского делегата в Вашингтоне и принес ему ультиматум Рузвельта: если Италия и ее король