Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

посольства в Ватикане, которым теперь руководил Чиано, выразило мнение, что таким случаям «пораженчества» рядовых священнослужителей не следует придавать особого значения. Чиновник позволил себе дать рекомендацию итальянскому Министерству иностранных дел: сейчас важно, чтобы слова горячей поддержки войны продолжали исходить из уст наиболее влиятельных епископов и кардиналов страны. Он процитировал недавнее благословение, которое патриарх Венеции дал итальянским войскам, превознося их за сопротивление «военной мощи противника» и за «распространение римской и христианской цивилизации по миру». Дипломат привел также недавние слова кардинала Карло Салотти, члена Курии: тот хвалил готовность итальянских солдат отдать жизнь за свою страну и говорил, что «гордится их христианской верой»[640].

Между тем Красная армия уверенно продвигалась на запад, а подпольные агитаторы Коммунистической партии Италии помогали устраивать забастовки на предприятиях севера страны. Папа все больше беспокоился о том, что в скором времени страну может накрыть коммунистическая волна. В середине июня он обратился к 25-тысячной толпе итальянских рабочих, собравшихся во дворе Бельведера – одном из обширных внутренних дворов Ватикана. Понтифик призвал их с настороженностью относиться к «лживым обещаниям» сторонников революции и предупредил, что коммунисты, придя к власти, обратят их в рабство.

Сообщая в Лондон об этой речи, британский посланник Осборн писал: «Склонен объяснить яростность папских предостережений против социальной революции тем, что он опасается, как бы откат от фашизма не принял в Италии коммунистическую форму». Поверенный в делах Осборна вслед за ним представил собственные критические замечания. По его мнению, папа «так гневно осуждал "социальную революцию" и рисовал ее последствия в столь мрачных тонах, чтобы фашистская и нацистская пресса могли с помощью продуманных умолчаний и купюр представить его выступление как нечто, посвященное почти исключительно нападкам на коммунизм». Нацисты активно использовали эту речь в пропагандистских целях. Итальянский поверенный в делах, работавший в Берлине, докладывал, что ее текст распространяется «практически целиком» и что она подается «как наиболее явное осуждение коммунизма, с каким когда-либо выступал нынешний папа»[641].

Несмотря на тот оборот, который приняла война, ватиканские прелаты и ведущие фигуры фашистского правительства продолжали обмениваться любезностями. Многие видные деятели фашистского режима впоследствии получили от Ватикана щедрое воздаяние за свои услуги. На протяжении всей войны кардинал Мальоне и его окружение использовали связи с правительством для защиты собственной родни от опасностей войны, в частности для того, чтобы уберечь своих молодых родственников от отправки на поля сражений. В мае 1943 г. произошел весьма показательный случай. Мальоне направил письмо Франческо Бабушио, занимавшему тогда пост руководителя аппарата итальянского Министерства иностранных дел. В нем Мальоне использовал обращение «дорогой друг» и просил прикомандировать к одному из римских отделов Министерства иностранных дел племянника папского нунция в Бельгии вместо отправки на фронт.

Бабушио ответил через два дня: «Позвольте мне прежде всего заметить, какое огромное удовольствие я испытал, снова увидев строки, начертанные вашей рукой». Он также написал генералу, под началом которого служил племянник нунция. Чиновник объяснял: «Мы крайне заинтересованы в том, чтобы поддерживать с кардиналом Мальоне отношения доверительной симпатии». Как и следовало ожидать, генерал внял его просьбе[642].

Между тем в Алжире завершалась подготовка к эйзенхауэровской операции «Хаски» – начались финальные этапы планирования. К предстоящему наступлению привлекли немалое количество людей, однако место и время нанесения удара союзники хранили в строгом секрете. Час масштабного вторжения приближался[643].

Глава 29

Хороший нацист

Три черных ватиканских лимузина с белыми папским знаменами и красно-черными флагами со свастикой остановились 5 июля 1943 г. перед посольством Германии при Святом престоле – величественной, украшенной колоннами виллой Бонапарте, построенной в XVIII в. Некогда в этом поместье располагалась римская резиденция Полины, сестры Наполеона, но с тех пор прошло уже больше столетия. Ватиканские служители явились сопроводить нового немецкого посла Эрнста фон Вайцзеккера и его свиту к расположенному рядом Апостольскому дворцу, где дипломату предстояло вручить верительные грамоты папе. Позже Вайцзеккер удостоился сомнительного отличия, став единственным аккредитованным в Ватикане дипломатом военного времени, которого осудили в Нюрнберге за преступления против человечности[644].

В годы Великой войны молодой Вайцзеккер служил в германской армии, а затем пошел на дипломатическую службу. Поработав послом в Норвегии, а затем – в первые годы гитлеровского правления – в Швейцарии, он вернулся в коридоры Министерства иностранных дел в Берлине. В 1938 г., когда Гитлер сделал Риббентропа министром иностранных дел, тот назначил Вайцзеккера статс-секретарем, то есть вторым лицом в немецком МИДе.

Самнер Уэллес, заместитель госсекретаря США, встречался с Вайцзеккером в ходе той же европейской поездки 1940 г., которая привела его в Ватикан. Американец счел его «типичным немецким чиновником старой закалки, каких много было в XIX в.». Подобно многим членам гитлеровского правительства, Вайцзеккер позже заявил, что никогда не был настоящим нацистом и что его всегда ужасали эксцессы нацизма. Однако именно такие, как он, обеспечивали функционирование Третьего рейха. На протяжении первых четырех лет войны он, в сущности, руководил работой германского Министерства иностранных дел и, по выражению одного историка, «создавал для нацистской дипломатии фасад цивилизованности». Его радовали те завоевания, которые на первых этапах войны расширяли территорию рейха, а ведомство играло весьма важную роль в депортации евреев из оккупированных стран Европы и их отправке в нацистские лагеря смерти. Впоследствии он утверждал, что не имел ни малейшего понятия, какая участь их там ожидает[645].

Хотя папа считал Диего фон Бергена, давнего посла Германии в Ватикане, своим союзником, понтифик усмотрел в новом назначении определенные преимущества для себя. У Бергена практически отсутствовало влияние на Гитлера, к тому же в последние месяцы он постоянно болел, и в Ватикане его почти не видели. В отличие от него Вайцзеккер имел более обширные связи и более впечатляющую профессиональную подготовку. Уверенный в себе, красноречивый, обходительный, излучающий искренность, он тут же завоевал доверие и симпатию как папы, так и чиновников ватиканского Государственного секретариата[646].

С точки зрения Ватикана, этот дипломат, по сути, был воплощением образа «хорошего нациста». Как выразился папский нунций в Берлине, этот человек принадлежал к числу тех «фигур в правительстве, которые не относились к фанатикам национал-социализма». Новый посол был протестантом, однако снискал расположение ватиканских деятелей, попросив их помочь ему записаться на курсы католической религиозной культуры[647].

После вручения верительных грамот Вайцзеккер проследовал за папой в его кабинет. Папа уселся за рабочий стол, а посол подвинул к нему кресло, стоявшее в углу комнаты, чтобы сидеть ближе к хозяину кабинета. Как и всегда в подобных случаях, понтифик начал с теплых воспоминаний о тех годах, которые он провел в Германии. Когда речь зашла о войне, посол подчеркнул центральную роль, которую Германия играет в битве с коммунизмом. Затем Пий XII заговорил о собственных переживаниях в Мюнхене в 1919 г. (он состоял там папским нунцием), когда коммунисты ненадолго захватили власть в городе. Докладывая в Берлин об этой беседе, Вайцзеккер отметил, что, говоря о войне, понтифик «осудил бездумный лозунг наших противников – их призыв к "безоговорочной капитуляции"».

У нового гитлеровского посла сложилось впечатление, что он может выстроить хорошие взаимоотношения с папой. Он счел, что с понтификом легко разговаривать, и пришел в восторг от того, что папа превосходно владеет немецким. Ему даже иногда удавалось рассмешить папу. Позже Вайцзеккер написал: «Я получал бы еще большее удовольствие от своей работы, если бы папа был чуть менее аскетичен и чуть менее хрупок… В первую очередь это католический священнослужитель, полный истовой веры. И уже во вторую очередь – человек практический». Вайцзеккер постарался встретиться со всеми кардиналами Курии уже в первые недели пребывания в Риме и остался весьма доволен их настроениями. Он рапортовал в Берлин: «Главное, на что они надеются, – это договоренность между Англией и Германией о том, чтобы сплотиться против русских. И они горько разочарованы тем, что британцы не выражают стремления к этой цели»[648].

Накануне церемониального