Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

На спину б надо бубновый туз!

Свобода, свобода

Эх, эх, без креста!

– Браво, Александр Александрович! – и облегчённо отметил, как затравленное выражение на лице поэта сменилось на лёгкую недоверчивую улыбку. – А вот выглядите вы скверно. Вам бы отдохнуть куда-нибудь поехать, во Францию, к примеру, но увы, война-с. Так что немного подождать придётся. Зато, едва закончится…

Благодарно глядя на светлейшего князя, поэт охотно поддержал разговор, внезапно перебив Виталия:

– Да господь с ней, с Францией. Бывал я там пару раз до войны, и впечатления самые отвратительные. Грязь невылазная, прежде всего – физическая, а потом и душевная. Первую грязь лучше не описывать; говоря кратко, человек сколько-нибудь брезгливый не согласился бы там поселиться. В тринадцатом году одно желание под конец испытывал: скорее вернуться в культурную страну. Я про Россию.

– Неужто? – искренне изумился Голицын.

– Уверяю вас. Даже глаза устали смотреть на уродливых мужчин и женщин, ведь француженок красивых почти нет. И блох у нас куда меньше, и кушанья вкуснее. Не поверите, даже по отечественным умывальникам скучал. У них-то одни тазы, из коих и воду толком не вылить, вся грязь на дне остаётся[38].

– Что ж, тогда изменим маршрут отдыха, отправив вас в Ливадию, – мгновенно поправился Виталий. – Думаю, от неё у вас воспоминания останутся получше, – и он многозначительно посмотрел на Алексея.

– Вне всяких сомнений, – мгновенно поддержал тот.

– Вот освободим те места, и милости просим. И не вас одного, – и он улыбнулся Гиппиус и её супругу Мережковскому.

– Я полагаю, государь, нуждающихся в поправке здоровья среди господ литераторов изрядно сыщется, всех сразу отправить не выйдет, иначе отдых дискомфортным получится, – перехватил эстафету Голицын. – Посему мы лучше попросим компетентных людей из числа их же самих составить списки первоочередников. Ну и врачебную комиссию особую учредим, чтоб по справедливости решить, кто неотложно в лечении нуждается, вроде Александра Александровича, а с кем чуть подождать можно…

Получилось как нельзя лучше. И Блоку настроение изрядно подняли, а заодно и остальным на дополнительные блага и льготы, могущие последовать от государя, намекнули. Дескать, есть у литературной и иной творческой богемы резон и впредь в таких встречах участвовать – авось кое-что перепадёт от царских щедрот. А для этого – хочешь или нет – придётся переезжать в Москву.

Но помимо журавлика в небе (когда ещё Крым возьмут?), надо бы и синичку в руки вручить. А потому Голицын, заявив, что государю не по душе изнурённый вид собравшихся, во всеуслышание объявил, что Ливадия Ливадией, а пока надлежит хотя бы подкормить цвет русской нации.

Посему он настоятельно просит госпожу Гиппиус совместно с господином Блоком составить соответствующие списки, кои подать петроградскому коменданту. Генерал Дроздовский получит соответствующие указания и всех немедля поставит на особый усиленный паёк. А кое-кого из наиболее достойных и самых талантливых и на двойной.

И коварно добавил:

– Многим помочь Михаил Гордеевич пока не в силах – времена нынче и впрямь к тому не располагают. Были бы мы в Москве – иное дело. Там с продовольствием куда легче, а здесь всё ещё налаживать и налаживать предстоит… Однако сотню особо нуждающихся за счёт резерва Дроздовский обеспечить сможет. Так что вы, Зинаида Андреевна и Александр Александрович, постарайтесь ограничиться этой цифрой.

И неприметно кивнул Алексею, давая знак, что пора. Тот не растерялся, мгновенно подключившись и заявив:

– И ещё одно. Талантов у нас на Руси масса, но ныне за счёт творчества прожить тяжко – не до книжек людям. Поэтому пусть комиссия заодно продумает вопрос насчёт учреждения разного рода премий, поскольку одной Пушкинской, коя имеется, всех талантов не охватить. Посему лучше всего оставить её для лучших поэтов, коих у нас в стране предостаточно. Да что там говорить, когда даже здесь присутствуют на мой взгляд сразу два достойных кандидата на её получение за прошлый год: Сергей Сергеевич Бехтеев и обворожительная Зинаида Николаевна Гиппиус.

А далее с невинной улыбкой добавил, что решать, кому именно она достанется, разумеется не ему, но даже если уважаемая комиссия по вручению присудит её обоим сразу – не страшно. Десять тысяч рублей золотом – сумма достаточно большая, даже если поделить её пополам.

Ненавязчиво высказав свою точку зрения, он тут же сменил тему, заявив, что дабы остальные литераторы из числа наиболее талантливых не остались внакладе, следует учредить дополнительные, причем узкоспециализированные премии, беря пример с Грибоедовской, каковой награждаются лишь авторы лучших пьес.

И далее конкретизировал, подсказав тематики. К примеру, за самое лучшее произведение для детей и юношества, за исторический роман, за военную повесть, детектив, фантастику и так далее. Он сам, к сожалению, имеет не так уж много времени, но всячески стремится почитать на досуге, хотя бы урывками, так что касаемо премии за лучшее произведение для детей и юношества может хоть сейчас подсказать фамилии двух чудесных литераторов с их «Сказочками» и «Крокодилом». Взоры присутствующих тут же устремились в сторону хозяина дома Фёдора Сологуба и засмущавшегося Корнея Чуковского.

После чего Алексей твёрдо пообещал, что за выделением денег для премий дело не станет. Великие княжны субсидируют на правах председательниц комитетов. И время для обсуждения произведений соискателей изыщут. Да, ныне его сёстры уже выехали обратно в Москву, но не так уж далеко от Санкт-Петербурга Белокаменная, посему милости просим всех членов комиссии в Кремль.

Это была вторая из домашних заготовок. Тут уж не намёком – напрямую предлагалось перебраться в новую столицу.

Ну а насчёт обаять, дабы восторженные отклики об императоре, не просто поползли – побежали, полетели, проблем вообще не было. Миловидное лицо, приятные манеры, умение внимательно выслушать – всё это в совокупности вызывало умиление в доверчивых сердцах литераторов, артистов, музыкантов, художников и журналистов.

Да и касаемо ума никаких проблем. В ход в обилии шли цитаты, коими Голицын на пару с Солоневичем предусмотрительно снабдили Алексея.

Имелись среди них откровенно пафосные, вроде высказывания Пушкина. Но всё равно присутствующие дружно аплодировали словам юного царя, когда он заявлял, что готов вслед за гениальным поэтом повторить: «Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог её дал».

Впрочем, другие цитаты тоже вызывали не меньший восторг – уж больно серьезно, а главное, с чувством произносил их Алексей. В том числе и полушутливые фразы, вроде его замечания, что он может за один день сделать десять князей и двадцать графов, но ему не под силу за всю свою жизнь сотворить