Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

по настоятельной рекомендации Голицына в состав Совета. Да и его взгляды, бросаемые в сторону Алексея, которые она подмечала, тоже вызывают у неё беспокойство. Нет-нет, их нельзя назвать злыми или недоброжелательными. Скорее…

Она замялась, подбирая нужные слова. Сравнение получилось витиеватым. Оказывается, похожее выражение она видела лет десять назад на лице великого князя Николая Михайловича. Будучи, помимо всего прочего, известным учёным-энтомологом, он в точности так же смотрел на бабочек, которых собирался поменять местами в своей обширной коллекции. Эдакое равнодушие пополам с лёгкой досадой.

Причём взирал так Кирилл Владимирович не только на её брата, но и на сестру Татьяну. А иногда, но весьма редко и тоже украдкой – на светлейшего князя Голицына. И улыбался. Причём сквозило в этой улыбке нечто зловещее.

Нет-нет, скорее всего, ей сие просто кажется, нервы не в порядке, но отчего-то тревожно на душе, вот и решила поделиться.

– Вы уж простите, Виталий Михайлович, что я в первые же дни после вашего с Алексеем Николаевичем приезда из Петрограда вывалила на вас оное, но…

– Стоп, – остановил её Голицын. – Очень даже может быть, что вам вовсе не кажется. Я и сам полагал принять меры. Вот только боюсь, они окажутся…

– Надеюсь, вы не имеете в виду нечто… м-м-м… радикальное?

– Скорее, разоблачительное, – осторожно поправил Голицын.

– Ах вот что, – с видимым облегчением улыбнулась Ольга. – Ну-у, сие полностью на ваше усмотрение.

– Тогда мы их предпримем… завтра к вечеру, – учтиво поклонился ей Виталий.

– Как? Уже?

Голицын хмыкнул.

– Это у людей положено затягивать, а у ангелов не принято.

Сообщение Ольги его и впрямь обеспокоило не на шутку. Вроде бы ничего особенного она не сказала, никаких конкретных фактов не привела, но ведь почувствовала что-то. Не иначе, сработала интуиция, шестое чувство, а ему Голицын доверял. Как у себя, так и у других, особенно у женщин.

Получалось, откладывать не стоит, пора. Жаль, конечно, что филёры ничего подозрительного не обнаружили. Но с другой стороны Виталий и не особо рассчитывал на появление чего-то новенького.

Однако всё равно, коль нарыв созрел, надо вскрывать. Разве изменить тактику «хирургической операции». Пожалуй, следует подавать свои вопросы иначе, в виде предположений. Пусть Кирилл Владимирович, решив, будто доказательств нет, пустится на откровенное враньё, в котором его можно будет мгновенно изобличить. И не раз. Словом, надо выставить князя в самом неприглядном виде. Тогда он непременно вспылит, а там, глядишь, ещё что-нибудь найдётся.

На следующий вечер в личные покои императорского дворца, где проходили подобного рода узко-келейные мероприятия, где собирались лишь Романовы, да и то не все, прибыли князья, входившие в состав Регентского совета. Их ожидали две старшие сестры Алексея, он сам и Мария Фёдоровна.

Последнюю Голицын честно предупредил, что пришло время сдержать обещание, кое он ей некогда дал. Алексею сказал иное. Мол, речь пойдёт о Кирилле Владимировиче, но Виталию хотелось, чтобы государь сохранил объективность, а потому пусть услышит всё не загодя, а вместе с прочими собравшимися.

– Итак, дамы и господа, я пригласил вас собраться в столь узком кругу, дабы сообщить вам пренеприятное известие, – бодро начал Голицын. – Увы, среди нас имеется явный предатель. Более того, я бы назвал его государственным изменником. Но вначале, прежде чем перейти к конкретным обвинениям, я задам кое-кому пару вопросов, – и его пристальный взгляд устремился на Кирилла Владимировича.

Тот вздрогнул и, мгновенно побледнев, настороженно посмотрел на Виталия.

Ага, чует кошка, чьё сало слопала.

– Будьте любезны, князь, поведайте нам, как вы провели день первого марта прошлого года, – вежливо осведомился Виталий.

Тот отчего-то – или это лишь показалось Голицыну – облегчённо вздохнул.

Странно. Ну да ладно, разберёмся.

Меж тем Кирилл Владимирович наморщил лоб, якобы вспоминая, и через минуту сокрушённо развел руками:

– Увы, это было так давно, что ныне кажется, будто прошла вечность.

– А вы постарайтесь, – вежливо попросил Голицын.

– Да в чём дело?! – раздражённо встряла Ольга.

– Я же говорю, в государственной измене, – напомнил Виталий.

– Но при чём тут?…

– Оставь, внучка, – мягко, но в то же время непреклонно остановила её Мария Фёдоровна. – Светлейший князь, насколько я успела убедиться, просто так свои вопросы задавать бы не стал. Сейчас всё и услышим.

– Но я, ей-богу, не помню, – взмолился Кирилл Владимирович.

– Вообще-то удивительно, – пожал плечами Голицын. – Право слово, я бы, находясь на вашем месте, навсегда запомнил день, в который решительно отрёкся от старого мира и направился изъявлять своё верноподданичество или, называя вещи своими именами, своё холуйство, новой власти. Думаю, вы смотрелись весьма живописно: на плечах – генеральские погоны, врученные царём-батюшкой, братцем вашим двоюродным, причем с царскими же вензелями, и тут же по соседству здоровенный бант красного революционного цвета. Прямо тебе театр абсурда.

– Ах, вот вы о чём! – изрядно фальшивя, засмеялся Кирилл Владимирович. – Ну так бы и спросили, а то вокруг да около. Происходило всё не совсем так, как тут драматично представляет сей лицедей, – небрежно кивнул он в сторону Виталия, – с первого дня возненавидевший меня, однако… Да, кое-что было. Но замечу, что в те мартовские дни выбор у меня был невелик. Либо я подчиняюсь приказу новых властей и привожу вверенную мне часть для присяги Временному правительству, либо подаю в отставку, бросая своих подчинённых на произвол судьбы. Впрочем, я о том уже не раз рассказывал ранее всем здесь присутствующим, так что ничем новым порадовать не могу.

Мария Фёдоровна перевела взгляд на Голицына и неуверенно протянула:

– Вообще-то нечто подобное князь мне и впрямь сообщал. Ему в самом деле пришлось явиться к членам Временного правительства по их требованию. Мы, кстати, тоже в те дни были вынуждены изъявить свою покорность новым властям. Просто находились далеко, посему отделались телеграммами, кои, сколь мне известно, отправили чуть ли не все здесь присутствующие. Разница лишь в том, что Кириллу Владимировичу, находящемуся в Петрограде, пришлось совершить оное лично. Разумеется, сие никого из нас не красит, но коль записывать на том основании в изменники, так уж всех разом…

– Прошу прощения, ваше императорское величество, но я вынужден внести уточнение, – возразил Голицын. – Вы отправили телеграммы, узнав об отречении императора Николая Александровича, а следом и Михаила Александровича, от престола. Так?

– Естественно.

– И сделали это примерно в первой половине марта.

– Точно не помню. Да так ли важна точная дата?

– В вашем случае, разумеется, нет. А вот касаемо Кирилла Владимировича… Напоминаю ещё раз: он, в отличие от вас, явился засвидетельствовать своё почтение Думе первого марта.

– Позвольте, – недоуменно нахмурилась Мария Федоровна. – То есть ещё до отречения от российского престола моего сына? Но тогда