Божественная комедия - Данте Алигьери

      И внешняя скликалась с основною.

22 Когда же пляску и, совместно с ней,

      Торжественное пенье и пыланье

      Приветливых и радостных огней

25 Остановило слитное желанье,

      Как у очей совместное всегда

      Бывает размыканье и смыканье, —

28 В одном из новых пламеней тогда

      Раздался голос,[1339] взор мой понуждая

      Оборотиться, как иглу звезда,[1340]

31 И начал так: "Любовь, во мне сияя,

      Мне речь внушает о другом вожде,[1341]

      Как о моём была здесь речь благая.

34 Им подобает вместе быть везде,

      Чтоб нераздельно слава озаряла

      Обьединенных в боевом труде.

37 Христова рать, хотя мечи достала

      Такой ценой, медлива и робка

      За стягом шла, и ратных было мало,

40 Когда царящий вечные века,

      По милости, не в воздаянье чести,

      Смутившиеся выручил войска,

43 Послав, как сказано, своей невесте

      Двух воинов, чьё дело, чьи слова

      Рассеянный народ собрали вместе.

46 В той стороне, откуда дерева

      Живит Зефир, отрадный для природы,[1342]

      Чтоб вновь Европу облекла листва,

49 Близ берега, в который бьются воды,

      Где солнце, долго идя на закат,

      Порою покидает все народы,

52 Есть Каларога[1343], благодатный град,

      Хранительным щитом оборонённый,

      В котором лев принижен и подъят.[1344]

55 И в нём родился этот друг влюблённый

      Христовой веры, поборатель зла,

      Благой к своим, с врагами непреклонный.

58 Чуть создана, душа его была

      Полна столь мощных сил, что, им чревата,

      Пророчествовать мать его могла.

61 Когда у струй, чьё омовенье свято,[1345]

      Брак[1346] между ним и верой был свершён,

      Взаимным благом их даря богато,

64 То восприемнице приснился сон,

      Какое чудное исполнить дело

      Он с верными своими вдохновлён.

67 И, чтобы имя суть запечатлело,

      Отсюда[1347] мысль сошла его наречь

      Тому подвластным, чьим он был всецело.

70 Он назван был Господним;[1348] строя речь,

      Сравню его с садовником Христовым,

      Который призван сад его беречь.

73 Он был посланцем и слугой Христовым,

      И первый взор любви, что он возвёл,

      Был к первым наставлениям Христовым.

76 В младенчестве своём на жёсткий пол

      Он, бодрствуя, ложился, молчаливый,

      Как бы твердя: «Я для того пришёл».

79 Вот чей отец воистину Счастливый![1349]

      Вот чья воистину Иоанна мать,

      Когда истолкования правдивы![1350]

82 Не ради благ, манящих продолжать

      Нелёгкий путь Остийца и Фаддея,[1351]

      Успел он много в малый срок познать,

85 Но лишь о манне истинной радея;

      И обходил дозором вертоград,[1352]

      Чтоб он, в забросе, не зачах, седея;

88 И у престола,[1353] что во много крат

      Когда-то к истым бедным был добрее,

      В чём выродок[1354] воссевший виноват,

91 Не назначенья в должность поскорее,

      Не льготу — два иль три считать за шесть,

      Не decimas, quae sunt pauperum Dei,[1355]

94 Он испросил; но право бой повесть

      С заблудшими за то зерно, чьих кринов

      Двенадцать чёт пришли тебя оплесть.[1356]

97 Потом, познанья вместе с волей двинув,

      Он выступил апостольским послом,

      Себя как мощный водопад низринув

100 И потрясая на пути своём

       Дебрь лжеученья,[1357] там сильней бурливый,

       Где был сильней отпор, чинимый злом.

103 И от него пошли ручьёв разливы,

       Чьей влагою вселенский сад возрос,

       Где деревца поэтому так живы.

106 Раз таково одно из двух колёс[1358]

       Той колесницы, на которой билась

       Святая церковь средь усобных гроз, —

109 Тебе, наверно, полностью открылась

       Вся мощь второго,[1359] чья святая цель

       Здесь до меня Фомой превозносилась.

112 Но след, который резала досель

       Его окружность, брошен в дни упадка,

       И винный камень заменила цвель.

115 Державшиеся прежде отпечатка

       Его шагов свернули до того,

       Что ставится на место пальцев пятка.

118 И явит в скором времени жнитво,

       Как плох был труд, когда сорняк взрыдает,

       Что житница закрыта для него.[1360]

121 Конечно, кто подряд перелистает

       Всю нашу книгу, встретит и листок,

       Гласящий: «Я таков, как подобает».

124 Не в Акваспарте он возникнуть мог

       И не в Касале, где твердят открыто,

       Что слишком слаб устав иль слишком строг.[1361]

127 Я жизнь Бонавентуры, минорита

       Из Баньореджо;[1362] мне мой труд был свят,

       И всё, что слева,[1363] было мной забыто.

130 Здесь Августин, и здесь Иллюминат,[1364]

       Из первых меж босыми бедняками,

       Которым бог, с их вервием, был рад.

133 Гугон[1365] святого Виктора меж нами,

       И Пётр Едок, и Пётр Испанский тут,

       Что сквозь двенадцать книг горит лучами;[1366]

136 Нафан — пророк, и тот, кого зовут

       Золотоустым,[1367] и Ансельм с Донатом,

       К начатку знаний приложившим труд;[1369]

139 А там — Рабан[1370]; а здесь, в двунадесятом

       Огне сияет вещий Иоахим,

       Который был в Калабрии аббатом.[1371]

142 То брат Фома, любовию палим,

       Завидовать такому паладину

       Подвиг меня хвалением своим;[1372]

145 И эту вслед за мной подвиг дружину".

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

1 Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало,

     Вообразит (и образ, внемля мне,

     Пусть держит так, как бы скала держала)

4 Пятнадцать звёзд,[1373] горящих в вышине

     Таким огнём, что он нам блещет в очи,

     Любую мглу преодолев извне;

7 Вообразит тот Воз, что дни и ночи

     На нашем небе вольно колесит

     И от круженья дышла — не короче;[1374]

10 И устье рога пусть вообразит,

      Направленного от иглы устоя,

      Вокруг которой первый круг скользит;[1375]

13 И что они, два знака в небе строя,

      Как тот, который, чуя смертный хлад,

      Сплела в былые годы дочь Миноя,

16 Свои лучи друг в друге единят,

      И эти знаки, преданы вращенью,

      Идут — один вперёд, другой назад,[1376] —

19 И перед ним возникнет смутной тенью

      Созвездие, чей светлый хоровод

      Меня обвил своей двойною сенью,

22 С которой всё, что опыт нам несёт,

      Так несравнимо, как теченье Кьяны[1377]

      С той сферою, что всех быстрей течёт.

25 Не Вакх там воспевался, не пеаны[1378],

      Но в божеской природе три лица

      И как она и смертная слияны.

28 Умолкнув, оба замерли венца

      И устремили к нам своё сиянье,

      И вновь их счастью не было конца.

31 В содружестве божеств прервал молчанье

      Тот свет,[1379] из чьих я слышал тайников

      О божьем нищем чудное сказанье,

34 И молвил: "Раз один из двух снопов