Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

предисловия к «Герою нашего времени» писал, что журналы «почти все были более чем благосклонны к этой книге… все, кроме одного, который как бы нарочно в своей критике смешивал имя сочинителя с героем его повести, вероятно надеясь на то, что его читать никто не будет; но, хотя ничтожность этого журнала и служит ему достаточной защитой, однако все-таки, прочитав грубую и неприличную брань, – на душе остается неприятное чувство, как после встречи с пьяным на улице». В окончательном тексте предисловия, которое было напечатано во втором издании романа (1841), эти слова поэтом были убраны [13].

Самое комичное в ситуации, возникшей вокруг этого великого произведения, заключалось в том, что известный недруг Пушкина и многих других выдающихся русских писателей и поэтов Ф. В. Булгарин, прочитав «Героя нашего времени», дал ему исключительно высокую оценку, но отрицательную Печорину: «Преклоняю пред автором мое литературное знамя и отдаю ему полный салют…все подробности, все аксессуары, все эпизоды и окружающие главное лицо характеры – создание русское, вполне оригинальное… В «Записках Печорина» открывается полный курс анатомии сердца человеческого и разоблачается холодный ум, который в иных людях заступает место души. Зрелище ужасное и поучительное!». В конце своего отзыва о романе Булгарин пишет: «Боже мой! Сколько тут ума, начитанности, наблюдательности и правды!».

Комичность ситуации заключалась в том, что бабушка Лермонтова, Елизавета Алексеевна, как предполагается, заплатила Булгарину за положительную рецензию пятьсот рублей, что вызвало резкую реакцию Белинского – он-то хотел привлечь Лермонтова на свою сторону. Но надо отметить, что все-таки Булгарин честно отработал эти деньги, поскольку в самом конце отзыва он пророчески предостерег создателя «Героя нашего времени»: «С этих пор автор должен вооружиться мужеством и терпением. У него будут бесталантные подражатели и завистники» [14]. Что-что, а господин Булгарин хорошо знал цену своим собратьям по «творческому» цеху!

Историк литературы, критик и поэт, академик Петербургской академии наук и профессор Московского университета С. П. Шевырев в журнале «Москвитянин» (1841. № 2) в статье «Герой нашего времени» написал: «Где причина того, что Печорин переживает томительную скуку и непомерную грусть духа, где причина его апатии?». На этот вопрос он отвечает так: «В западном воспитании, чуждом чувству веры… Печорин не герой нашего времени… если явления, подобные Печорину, типичны для Западной Европы и выражены в произведениях Гете и Байрона, то в России этой болезни нет. Печорин только герой фантазии Лермонтова, в нем нет ничего русского… Сам Печорин… принадлежит миру мечтательному, производимому в нас ложным отражением Запада… Печорин принадлежит к числу тех пигмеев зла, которыми так обильна теперь повествовательная и драматическая литература Запада» [15]. Замечательная мысль – боевой русский офицер это, оказывается, «пигмей зла»!

С ним категорически не согласился Достоевский, который сам в юности был офицером. В серии статей «Книжность и грамотность» (статья первая) он утверждал, что в Онегине есть те черты, «которые могли выразиться у одного только русского человека…». Этот тип русского человека в Печорине, по его мнению, «дошел до неутолимой, желчной злобы и до странной, в высшей степени оригинально русской противоположности двух разнородных элементов: эгоизма до самообожания и в то же время злобного самонеуважения. И все та же жажда истины и деятельности, и все то же вечно роковое «нечего делать»!.. От злобы и как будто на смех Печорин бросается в дикую, странную деятельность, которая приводит его к глупой, смешной, ненужной смерти» [16, с. 96].То есть для Достоевского Печорин – тип русского человека, полного внутренней дисгармонии, но все-таки стремящегося к истине, то есть к Богу Как нам представляется, эта его характеристика близка к точке зрения самого Лермонтова.

Со временем тон по отношению к главному герою романа у критиков несколько меняется и эмоциональная составляющая становится менее заметной. В 1871 году преподаватель и инспектор Новгородского реального училища С. 3. Бураковский в своем отзыве на роман Лермонтова в «Хрестоматии новой русской литературы» утверждал, что его автор захотел представить характеристику русского современного общества. Главное лицо романа, – писал он, – «молодой человек Печорин, путешествующий с целью отыскать себе таких наслаждений, которые бы не могли его пресытить. Но ему это не удается».

Бураковский вместе с тем считает, что «Печорин во всяком случае выше Онегина именно потому, что его нередко занимают вопросы ума, он вдумывается в свою жизнь, сознает по крайней мере, что и его существование должно иметь какую-нибудь цель». Конечный вывод критика примерно такой же, как у Булгарина – роман хорош, но главный герой в целом плох: «Роман Лермонтова отличается необыкновенным разнообразием и занимательностью сцен, определенностью характеров, и верным изображением многих сторон тогдашней общественной жизни» [17, с. 326].

Как видим, почти все русские критики и писатели XIX века не затрагивали того простого обстоятельства, что Печорин был офицером и его поведение во многом определялось именно этим императивом. И это понятно – образованный класс России все больше и больше включался в разрушительную, и во многом антигосударственную работу. Поэтому русский офицерский корпус как носитель имперской идеи все чаще, в его мнении, представлялся жестокой и реакционной силой. На закате империи в некоторых случаях возникали трагикомические ситуации: так при визите французской эскадры в Кронштадт в 1902 году, русские барышни-курсистки восторженно приветствовали французских моряков. Но однажды, обознавшись, и приняв русских морских офицеров за французских, они с негодованием от них отвернулись – в их глазах они были верными слугами «страшного» реакционного строя – самодержавия[3].

Единственное исключение из этого стройного ряда критиков и писателей составил журналист и публицист С. С. Дудышкин, и то только потому, что он просто отказал Печорину в праве представлять русского офицера. В предисловии к собранию сочинений Лермонтова, вышедшем в 1863 году, он крайне негативно отозвался о главном герое романа: «Печорин принял все замашки Байрона, по крайней мере, не подлежит сомнению, что в Печорине больше характера Байрона, нежели русского офицера… Как мог Лермонтов перенести в русскую жизнь этот пародийный характер? В кого он мог воплотить байронизм эпохи и дендизм его в то же время? Неужели в русского офицера 1840 года? В этом весь коренной недостаток романа…Печорин теперь принадлежит к самым слабым созданиям Лермонтова…Да казня Грушницкого, как мелкого романтического злодея, Печорин не чувствовал, что через несколько лет он сам будет походить на Грушницкого» [18, с. 18].

На чем основаны эти выводы Дудышкина, трудно сказать. Возможно, он тем самым выражал своеобразный протест против повального увлечения в России европейской литературой. Но делая вывод, что в Печорине нет характера русского офицера, он не объясняет, каким должен быть этот