Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

При этом надо помнить, что на военных могилах тех лет, в том числе и на Бородинском поле, всегда указывались чины и фамилии павших в сражении офицеров, но к скорбным надписям добавляли только общее число погибших нижних чинов. То есть фамилий солдат не было – «имена их ты же, Господи, веси». Такая вот существовала сословная градация даже после смерти, которую не признает старый солдат и не признает Лермонтов.

Но Отечественная война все-таки сблизила разные слои народа. «Ни в одной стране общество не было настолько раздроблено, как в России накануне войны с Наполеоном… Действительно, придворные и аристократы, которые говорили по-французски лучше, чем по-русски, и в каждой мелочи следовали французским образцам, были похожи на некую касту иностранцев, отделенных от остальных русских людей. Но вторжение Наполеона в самое сердце России, разрушение Москвы и ожесточенные бои на русской территории, наконец, начали сближать разрозненное общество. Войну 1812 г. недаром называли Отечественной» [1]. Л. Н. Толстой был знаком с этим стихотворением Лермонтова, он называл его зерном своего великого романа «Война и мир». Можно предположить, что именно Лермонтовым навеян образ князя Андрея Болконского, которого солдаты в романе Толстого называли «наш князь».

Вспомним последние его слова перед смертельным ранением: «Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту – Какой…. – он не договорил». Любой военный человек может закончить эту фразу, – «какой пример Вы подаете солдатам». Именно поэтому Толстой считал князя Андрея Болконского идеалом русского офицера.

Шмаринов А. Д. Андрей Болконский на Бородинском поле.

Сам Наполеон, незадолго до своей смерти на острове Святой Елены, признался, что самое страшное из всех его сражений – это то, которое он дал под Москвой: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми». Героизм русских воинов в этом сражении был исключительным и примерно треть русских офицеров были убиты или ранены. Адъютант Наполеона граф де Сегюр писал в своих воспоминаниях: «Убитые говорили скорее о храбрости побежденных, чем о нашей победе. Если уцелевший неприятель отступал в таком блестящем порядке, гордым и не теряющим мужества, что значило для нас приобретение какого-то поля битвы?» [2]. Здесь де Сегюр имеет в виду, что победителем в сражении, по традиции тех лет, считалась та армия, за которой оставалось поле битвы.

Но, как это часто бывает в произведениях Лермонтова, в этом стихотворении есть много непонятных на первый взгляд выражений, свойственных только глубоко военному человеку. Так, полковник говорит, обращаясь к солдатам:

И молвил он, сверкнув очами:

– Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте же под Москвой,

Как наши братья умирали!..

Почему братья? Кого имеет в виду безымянный полковник? Ведь под Москвой русские сражались очень давно, около 200 лет назад в период польской интервенции. Или он подразумевает всех русских солдат и офицеров, которые полегли в недавних сражениях?

Архипов И. Смертельное ранение генерала Кутайсова. 1975 год.

Скорее всего, и тех, и других, – ведь нация состоит не только из живых людей. Она существует в истории только благодаря своим героям, подвижникам, творцам, которые умерли, но навсегда остались в народной памяти. Но полковник не может обращаться к своим подчиненным с долгими и пространными речами – обращение его должно быть кратким и ясным, как боевой приказ, и оно должно вдохновлять воинов. А когда оно подкреплено еще и личным примером, то такую армию победить нельзя, ее можно только уничтожить.

Но почему тогда старый солдат называет братьями и французов?

Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Здесь, конечно, ощущается ирония: как неприятель может быть другом? Но здесь и уважение к нему, признание его достойным противником, хотя он и «бусурманин»:

Вот затрещали барабаны —

И отступили бусурманы…

Христиан Вильгельм фон Фабер дю Фор.

На Бородинском поле. Рисунок 1816 год.

В глазах многих христиан европейских стран, в частности Испании, Наполеон и его армия были «язычниками», в России таких называли «басурманами», то есть нехристианами, а в более широком смысле – противниками. Александр I после начала Отечественной войны обратился за помощью к православной церкви с тем, чтобы она помогла укрепить духовные силы русского народа и воодушевить его к великой борьбе с французами. «Появилось послание ко всем православным христианам от их духовных пастырей, в котором сообщалось, что Наполеон есть предтеча антихриста, что он исконный враг веры Христовой, создатель европейского синедриона, что он в свое время отрекся от христианства и предался Магомету (это был намек на поход Наполеона в Египет и Сирию), что войну с Россией он затеял и ведет с прямой и главной целью разрушить православную церковь» [3, с. 229].

Вот такое синтетическое видение у Лермонтова, – с одной стороны, французы – это «бусурмане», неприятели, а с другой стороны, их храбрость и мужество не может не вызывать уважения у старого солдата. Такой взгляд на противника характерен для великого поэта и в его отношениях к горцам, он буквально пронизывает кавказскую тему в его творчестве.

И еще, нельзя не обратить внимание на слово «русский» – «русские штыки», «русский бой удалый», сразу вспоминается суворовское: «Мы русские – с нами Бог». Но, как уже отмечалось выше, это слово имеет цивилизационный оттенок – в русской армии всегда сражались солдаты и офицеры самых разных вероисповеданий и самых разных национальностей. Это были не только подданные русского царя, но даже иностранцы, такого подданства не принявшие. Но все они были русскими, потому что сражались и умирали за Россию.

Как нам представляется, даже если бы Лермонтов написал только одно стихотворение «Бородино», то он навсегда бы вошел в историю русской поэзии. В нем ясно проявились свойственная поэту и офицеру емкость и сжатость в описании военных сражений. Это замечательное качество воина, привычка многое выражать в немногих словах. Этот стиль он сохранил и в других своих произведениях.

Описание сражения при Валерике в его одноименном стихотворении (1841 год) поражает своей реалистичностью, динамикой боя и кажется, что читатель, как и сам Лермонтов, участвует в этой битве.

Вдруг залп… глядим: лежат рядами,

Что нужды? здешние полки

Народ испытанный… В штыки,

Дружнее! раздалось за нами.

Кровь загорелася в груди!