Пустырь (СИ) - Новер Анна

— Моя. Навсегда моя. Никуда тебя не отпущу теперь. Никогда.

Сейчас я не просто сходил с ума, меня буквально накрывало с этого эмоционального коктейля.

— Я не могу, — как же, оказывается, больно произносить эти слова.

Задавая вопрос, он был так уязвим, я почувствовала, как от прежнего стального Хэдера не осталось и следа. Сейчас он был весь оголен передо мной, в прямом и переносном смысле.

Произнесла и тут же опустила взгляд, не разрешая себе смотреть на то, как ему больно. Сжала полотенце так, что, казалось, оно порвется. Дура, Ответила бы «да» и все были бы счастливы. Чего ты испугалась? Того, что мужчина, которого ты любишь, станет твоим мужем? Несмотря ни на что, Хэдер остается единственный человек на планете Земля, которому ты не безразлична. И вот сейчас, когда он делает решающий шаг в твою сторону, ты испуганно пятишься назад.

Знаю, он любит меня, фанатично и слепо как умеет только он. И я боялась этой безумной любви, желала и боялась. Летела на нее как светлячок на огонь. Или как мышка на сыр, зная, что впереди мышеловка, разрубающая тело пополам. Его любовь настолько же нежна, насколько и жестока. Образ Хэдера складывался передо мной каждый день все больше, и сейчас я видела уже почти полную картину. Там, в доме Ханны он готов был уничтожить их сына только за одно прикосновение. Но меня все равно влекло к нему. Что бы Хэдер ни сказал, что бы ни сделал, я все равно не смогла бы отказаться от него. Он притягивал как самый сильный магнит, и его тьма находила приют в моем сердце. И я с удовольствием окуналась в его любовь, зная, что рано или поздно мои крылья сгорят, а хребет переломится.

И я не переживала, что могу пострадать физически от его чувств. Это было бы не так смертельно больно, как увидеть однажды его разочарованный взгляд на себе. Понять, что не оправдала ожиданий, что страсть и влюбленность ушли, а в место них сухие факты о совместной жизни не с той и не с тем. И сейчас, когда в его крови буйствуют эндорфины, мне казалось, он не отдавал до конца отчета своим словам. И лучшее, что я сейчас могла для него сделать, это уберечь своим отказом от необдуманности.

Рывок в сторону и я впечатываюсь в его грудь. Обхватил меня руками и прижал к себе как нечто ценное.

— Прости. Пожалуйста, прости, меня, — даже после озера он все равно пахнет собой.

Как же бешено стучит и колотиться его сердце. Сквозь плотное полотенце и сантиметры мышц, я все равно слышала его агонию.

— Ты все равно Моя. Навсегда моя. Никуда тебя не отпущу. Никогда.

Глупый, если думает, что уйду. Райн, если бы ты знал, как глубоко я позволила тебе проникнуть в себя. Но вслух не смогла этого сказать. Его настроение изменилось по щелчку пальца. Объятья стали жестче, а тело превратилось, будто в камень, даже сердце замедлило свой неумолимый бег.

Мужчина встал и, взяв двумя руками за плечи, поднял с деревянного настила, а после, подхватив на руки, уверенно пошел в сторону дома. Осмелилась украдкой поднять на него глаза. Луна осталась позади и сейчас мы были погружены в темноту. Но и сквозь мрак можно было разглядеть, как сильно сжаты его челюсти, делая щеки еще более впалыми. А под ровными темными бровями скрыты глаза. Из-за наступившей темноты их было не видно совсем. И может быть, это было к лучшему, потому что встретиться с ним взглядом сейчас было страшно.

Хэдер опустил меня на крыльце и, распахнув дверь, бросил, даже не смотря в мою сторону:

— Оденься, ночь холодная.

Я смотрела, как мужчина скрывается в гостиной, а после медленно поднимается на второй этаж.

Провожала взглядом мужчину, а в груди все ныло от неправильности момента. Ведь могло быть все иначе, скажи я «да». Жадные поцелуи, способные унести в космос. Объятья и хриплый от эмоций голос. Но ничего этого не было, и Хэдер медленно двигался к лестнице. А череп, выбитый на его спине, прекрасно описывал состояние своего хозяина. Мертвый и опустошенный.

Нужно срочно себя занять, пока совесть не сожрала с потрохами. Самокопание редко кому приносит душевное облегчение. Пора заканчивать. Переодевшись, спустилась на кухню. Надо приготовить, что-то особенное и себя займу и перед Хедером извинюсь. Хотя сомневаюсь, что сейчас он чему-то обрадуется.

Старалась не думать о том, как ему там наверху сейчас больно. И иногда мне даже удавалось отвлечься на готовку, но чаще я вновь возвращалась в мыслях на тот мостик. Первый раз я обидела его так сильно. Говорят безответная любовь это больно, но нет, больно это когда ты слышишь отказ от любимого человека. Когда в распахнутой душе посреди лета вдруг идет снег.

Иногда мой «консилиум Арин» в голове подсказывал, что я не обязана была соглашаться. Ведь мужчина же понимал, что я могу отказать. Понимал ведь? Сам же начал говорить, про не классическое предложение. Но как бы я не пыталась себя оправдать и защитить, ничего не получалось.

Время шло, но кроме нас с маленьким Дерри на кухне так никто и не появился. Котенок, свернувшись клубочком, лежал на соседнем стуле, а я в сотый раз прокручивала в голове случившееся.

— Райн? — постучавшись, приоткрыла дверь второй спальни, служившей мужчине кабинетом. — Могу войти? — кивнул, не отрывая глаз от ноутбука.

Сосредоточенный взгляд на экран и брови немного сдвинуты над переносицей. Он внимательно изучал что-то на ноуте. Подошла к столу, встав сбоку. Тело покалывало иголочками от напряжения. В нерешительности, коснулась подушечками пальцев столешницы.

— Я приготовила ужин. Ты придешь?

— Спасибо. Я не голоден, — продолжил увлеченно печатать, будто меня и не было в комнате.

— Теперь ты будешь меня игнорировать?

Поднялся в мучительной для меня тишине и закрыл ноутбук. Несколько движений руками, поправляя и складывая по местам разложенные бумаги.

И вот когда наши глаза встретились, меня, буквально, лезвием резануло от ледяной пустоты. Никаких эмоций. Захотелось тут же отвести взгляд, но он не дал, удерживая его будто магнитом.

— Герман сообщил мне, что твоего отца арестовали, — . — Суд в любом случае назначит ему срок, так что вернется он теперь не скоро.

На стол легла связка ключей, которую я смогла бы угадать с закрытыми глазами. Вон тот длинный с крестиком на рукоятке, от входной двери, а маленький круглый ключик был от маминого велосипеда, который у нее украли, когда мне было десять лет. Но я продолжала его хранить.

— Дом твой.

— Мой? Но ведь то, что его задержали, не лишает его права собственности. Дом принадлежит папе.

— Это уже мои проблемы. Документы будут готовы через несколько дней, но в любом случае ты уже сейчас можешь распоряжаться им как захочешь. Продать, — и после секундной паузы, — или остаться там жить.

— Слушай, — внутри всю колотило как от вибромассажера. — Я сказала «нет», не потому что не хочу, а потому что пока не готова. Если ты прогоняешь меня из-за этого, то просто знай.

Перевел взгляд в сторону, туда, где за окном ярко светила луна. А после, положив руки в штаны, подошел к стеклу, отделявшему нас от ночи. Я видела в отражении окна его уставшее лицо и то, как он закрыл глаза.

— Арина, твой ответ не поменял моего отношения. Пусть не в статусе жены, но ты по-прежнему моя.

Подошла ближе и обняла его. Обхватила руками талию, скользнув на каменный живот. Какой же он горячий, с ним даже холодными ночами можно не включать отопление.

— Если не хочешь ужинать, пойдем тогда спать, — приложила голову к спине, слыша вибрации его голоса.

— Иди без меня, маленькая. Мне надо еще поработать.

— Ты так наказываешь меня? — уперлась подбородком между его лопаток.

— Нет, — вынул руку из штанин и положил поверх моих ладошек, чуть сжимая их. — Мне действительно нужно работать.

— Хорошо, тогда я тебя подожду.

Выдернула руки из его горячего плена, разрывая объятие, и отошла обратно к столу. Повернулся, поправляя упавшие на лицо прядки.

— Настырная! — глаза напротив чуть сощурились, а губы тронула ухмылка. — В этом мы похожи. Я тоже подожду.