Пустырь (СИ) - Новер Анна

Девушка обошла стол, и как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, я притянул ее к себе, усаживая на колени. Распущенные волосы окутали нас приятным ароматом.

— Что будет дальше? — слишком многое отразилось в ее доверчивом взгляде, что я не сразу ответил.

— Если я скажу — долгая и счастливая жизнь, ты мне поверишь? — получив в ответ улыбающееся личико, я продолжил. — Я завершил свои дела с Германом, дальше он пойдет без меня.

— Что? Ты серьезно? Это же было для тебя так важно, — маленькие пальчики коснулись моей груди.

— Это и сейчас важно, но рано или поздно я должен был покинуть игру. Ты правильно сказала про "лезвие ножа". Штер уже пострадал от этих игр, ждать следующей жертвы я не буду. Герман не пропадет без меня.

— Хэдер, ты прости меня за те слова. Если бы ты знал как мне стыдно за такое поведение. Я просто очень-очень испугалась, вот и повела себя как истеричка.

— Я спишу это на гормоны, — уголки ее губ приподнялись, создавая на лице красивые щечки. — Но следи за тем, что ты говоришь.

— Обещаю, — прижалась посильнее. — Какой же ты все-таки теплый.

Стянул со спины плед, и укутал в него мышонка, обнимая поверх руками. Хорошо, когда можно посидеть после ссоры вместе, обнявшись и помолчать каждый о своем. Нам обоим надо было о многом подумать. Все поменялось так быстро, что для осознания требовалось время. Весь вечер я действовал на каких-то безусловных рефлексах. В голове было всего две цели. Первое надо было ее успокоить, не дать ей причинить себе вред. А второе, не позволить девчонке принять решение об уходе. Все остальное: ее страхи, обиды, слова про не моего ребенка и свои загоны буду решать потом, когда приду в себя. После таких вечеров как сегодня, единственное, что хочется это напиться и забыть все как страшный сон.

— Что случилось? Твои руки…,- взяв мою правую кисть, Арина поднесла ее к лицу, рассматривая ободравшиеся костяшки.

Аккуратно высвободил руку. Не хотел, чтобы девочка видела следы моей жестокости. Говорю ей про счастливую жизнь, а сам с удовольствием пачкаюсь в чужой крови. Приподнял ее голову за подбородок, заставляя смотреть на меня. Она могла врать мне словами, но глубина ее глаз не обманывала меня никогда. Провел пальцами от подбородка до шеи, чувствуя как вслед за движением руки, по ее коже бегут мурашки. Да, тело не обманешь. Хотел вернуть руку обратно, но мышонок перехватила ладонь и, поднеся к губам, поцеловала ее.

Еще несколько месяцев назад, мне было в принципе пофиг на жизнь. Не было ничего такого, что делало бы мое существование интересным. Наверное, это был отпечаток боевых действий. Когда в любой момент жизнь может оборваться, то перестаешь бояться наступления этого момента. И это чувство равнодушия к своей шкуре я по инерции перенес и на гражданскую жизнь. Но теперь мне было ради кого дорожить собой. Ее нежность вдруг нарастила на мне прочную броню и придала сил. Девушка нуждалась во мне, и я должен сделать для нее все.

— Арин, я беспокоюсь за тебя. Приступ хоть и был из-за твоего положения, но переживания и волнения тоже внесли свой вклад, — и уже про себя добавил, что причина ее стресса я сам. Никак не мог простить себе ту жестокость, что я допустил в ее адрес. — Тебе нужно отдыхать: еда, свежий воздух, сон, секс — лучшие лекарства.

— Какие у вас интересные методы лечения, — улыбнулась, подняв на меня искрящийся взгляд. — А вы точно доктор? — провокационно облизнула губы, и я пропал.

— Ага, причем практикующий, — с трудом сдерживаясь, чтобы не позволить себе большего, поцеловал ее в уголок улыбающихся губ. — Знаешь, мне и самому надо поработать над уравновешенностью. Поэтому лечение у нас будет одно на двоих.

Не могу объяснить, как так выходит, но любая даже самая безумная злость растворяется во мне при виде ее улыбки. Я просто не умею долго злиться на эту девочку, она уже сотни раз переходила границы дозволенного, но я по-прежнему трепетно держал ее на руках. Ни одна женщина прежде не позволяла себе со мной даже десятой части той дерзости, что была в Арине. За все это короткое время несколько пощечин, что я получил от нее остались безнаказанными. Хотя в прошлой жизни за одну только замахнувшуюся ладонь, я мог хладнокровно наказать. Я прощал и позволял ей и дальше вести себя так. Но вместе с тем, я никогда в жизни еще не ощущал такой нежности, какой она окутала меня.

Мой зверь испуганно замер, когда она прикоснулась впервые к ощетинившемуся загривку, не зная чего ожидать и на удивление, вместо толчка, почувствовал мягкое касание. Никогда прежде мне не доводилось еще встречать кого-то с такой обезоруживающей заботой. Я в буквальном смысле опустил щит и сбросил броню, подпуская маленькое создание настолько близко, что уже ничто не спасет от удара. Подобно изголодавшемуся зверю, я доверчиво подошел ближе, отчаянно нуждаясь в ее любви. Я тогда даже не знал, что это за чувство и может ли существо, вроде меня, его постичь.

Глава 19

И почему проблемы, беспокоящие нас ночью, кажутся нам такими глобальными? В темное время суток мы чувствуем себя так беспомощно, что легко поддаемся панике. Холодный рассудок беспробудно спит в то время когда сердце бьется загнанным зверем.

Отодвинулась на край кровати и не могла унять поток слез, льющийся на подушку. В груди все горело огнем, когда понимала, что у нас будет малыш. Конечно, о детях мечтать мне было еще рано. В моем плане на жизнь была другая последовательность событий: вначале отучусь, найду работу, выйду замуж и только потом подумаю над этим вопросом. За такое короткое время Хэдер сумел нарушить каждый из этих шагов. И в результате прекрасное известие было встречено огромной истерикой.

Читала результаты анализов, и буквы расплывались перед глазами. А дальше память сложила такой гадкий видеоряд, что захотелось удавиться. Одна за другой в голове возникали сцены, где Хэдер упоминал о детях, вспомнила его пренебрежение в отношении защиты и добивающий финал предложение на мостике. Обезумев, я действительно поверила тому, что он мог все подстроить. Даже не хотела вникать в то, как и зачем он это сделал, просто в то мгновение главным козлом отпущения для меня стал Хэд.

Сейчас бы вернуть то время, когда все проблемы решались, сидя дома у Катрин или Тома. Когда нам было сложно и трудно мы шли с бедой друг к другу. Всегда вместе, всегда поддерживали и помогали. Я нуждалась в них сейчас как никогда. А еще мне отчаянно хотелось к маме. Хотелось увидеть в близких глазах отражение своих страхов и понять, что я не одна.

Ночь. Как же беспощадно ты вскрываешь все наши раны. Безжалостный хирург с острым скальпелем. Слой за слоем все травмы обнажаются, и тебе не остается ничего иного кроме как смотреть им в глаза.

Шевеление за спиной и теплое крепкое тело прижимается ко мне. Мужчина заботливо убрал с подушки волосы, чтобы не придавить, а после накрыл меня своей сильной рукой, вжимая в свое тело. Я и не знала насколько мне холодно, пока не ощутила тепло исходившее от мужчины. Невероятно чувствовать защищенность, когда ты наиболее уязвлен. Словно в лихорадке обхватила его запястье, продолжая содрогаться от слез.

— Мышонок? Ну, ты чего? — тихий встревоженный голос раздался за спиной.

Ах, если бы это было так просто ответить на этот вопрос. Сжала его руку как единственный путь к спасению.

— Не плачь, прошу тебя. Ну, скажи, что я могу сделать, чтобы тебе стало легче?

Меня колотило как при сильном ознобе. Но я нашла в себе силы повернуться на спину. Всхлипнув, откашлялась. Я знала, что сможет помочь мне.

— Дашь мне денег?

— Конечно, — ответ позвучал сразу же. — Зачем? — уже более твердо произнес мужчина, поправляя подушку у себя за спиной.

Вытерла мокрые от слез глаза. Было немного боязно, что Хэдер не поймет меня, и передумав откажет. Волосы жутко сбились и намокли. Все-таки у ночи есть один плюс: темнота стирает тебя как человека, оставляя лишь твой голос и твои ощущения.