Человек-эхо - Сэм Холланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ной припоминает чувство пустоты в животе в тот момент, когда он подбивал клинья к этой женщине возле школьных ворот, в окружении всех этих детишек.
— Я не хотел трахать ее, — бормочет он в ответ.
— Но ты это сделал, Ной. Сделал. — Шентон тянется через стол, снисходительно треплет Дикина по щеке. — И секс по взаимному согласию никогда меня не привлекал. Нам просто был нужен рычаг влияния — что-то, чтобы она и ее лучший друг доктор как следует стреманулись. Хотя не то чтобы простой угрозы жестокой насильственной смерти было бы недостаточно… — Он смеется. — А потом, мне требовалось время, чтобы подготовиться. В тот вечер мне предстояло множество хлопот. Поджечь дом, перебить кучу людей…
Тоби произносит это совершенно хладнокровно, и Ной сразу припоминает отрезанные головы на месте убийства «под Кемпера», ту беременную женщину, ребенка у нее в животе.
Он тогда сделал то, что потребовал Шентон: в понедельник вечером оставил свою машину в Кранборнском лесу, а потом вернулся домой пешком. Не меньше десяти миль прошагал. Ненавидя себя за это, но опасаясь последствий в случае отказа. То же самое повторил в пятницу, отчего и опоздал на работу, когда Кара обнаружила двести четырнадцатую квартиру вместе с Гриффином.
— Я хотел посмотреть, как долго она проживет, — продолжает Шентон уже более ровным голосом. — Растянуть убийство, действительно позабавиться. Посмотреть, сколько я смогу от нее отчекрыжить, прежде чем она загнется. А потом Эллиотт нас нашла.
Тоби испускает разочарованный вздох.
— У тебя сдали нервы, сопля ты на палке! Все могло получиться просто пальчики оближешь.
Шентон подается вперед, так что его лицо оказывается в каких-то дюймах от лица Ноя. Дикин чувствует кислый запах давно выпитого кофе.
— Она тебе не верит.
— И что? Что я с этим могу сделать? — огрызается Дикин.
Тоби улыбается, насмешливо-торжествующе.
— Закончить дело, которое начал, — негромко продолжает он. — Убить себя.
Эти слова повисают в комнате, словно какая-то гнилая зараза.
— Тогда они скоро закончат, — продолжает Шентон. — По-быстрому закроют дело. С признанием и мертвым убийцей не станут искать кого-то еще.
Но Ной уже не тот человек, которым был тогда. Последние несколько дней взяли с него свою дань, но он готов к тюрьме. Пусть даже он и коп, но это будет, блин, просто детской прогулкой по сравнению с той ситуацией, в какой он находится сейчас. По сравнению с Шентоном. Таких даже за решеткой вряд ли встретишь.
Тот видит колебания Ноя и откидывается на стуле, сложив руки на груди.
— Тогда я сказал совершенно серьезно — несколько месяцев назад, помнишь? Думаешь, у меня пороху не хватит?
Ной чувствует, как кровь отливает от лица. Этот свой главный козырь Шентон всегда пускал в ход, когда чувствовал, что его власть над Дикином ослабевает.
Кара.
— Я убью ее.
— Оставь ее в покое!
Дикин чувствует тошноту. Опять припоминает, как выглядела та девушка в лесу, и то, как едва был способен продолжать весь этот фарс, когда осознал, как именно с ней обошелся Шентон. А когда появилась Кара? Он сразу понял, что в случае чего сделает Тоби. Знал, что тот убьет ее.
Ной пошел бы на что угодно, только чтобы защитить ее.
Шентон улыбается.
— Это почти трогательно — твоя любовь к этой шлюхе… — Смеется. — Ты уже признался в более чем тридцати убийствах, только чтобы я и волоска не тронул на ее драгоценной головке. Но что заставляет тебя думать, что я выполню свою часть уговора? Особенно когда она думает, что ты не при делах.
Тоби останавливается и вприщур смотрит на Ноя.
— Сам-то понимаешь, что ты просто больной урод? — рычит Дикин.
Шентон смеется.
— Пожалуй, что да. Но можешь ли ты меня в этом винить? Не у каждого в жизни была такая семейная идиллия, как пропавший без вести папаша и тихо скончавшаяся от передоза маманя, как у тебя, счастливчика. Да, у меня имелись отец и дядя, но как только они заканчивали использовать меня как свою личную игрушку, то избивали меня в говно и смеялись, когда я плакал. Чего удивляться, если я нахожу развлечение совсем не в том, что большинство остальных людей? — Он видит яростный взгляд Ноя, и на лице у него появляется точно такое же отвращение. — И не делай вид, будто ты чем-то от меня отличаешься, Дикин.
— Еще как отличаюсь! — кричит тот. — Я никогда бы не сделал то, что ты сделал с Лорен! Я не смог бы насиловать Миа. Или всех этих других женщин.
— Но это ведь ты превратил в котлету Гриффина? Я наблюдал за тобой, Ной! Я видел, с каким усердием ты молотил его той деревяшкой! Не хочешь же ты сказать, будто это тебе совсем не понравилось, даже немножко?
Ной мотает головой, уставившись в стол. Он понимает, что поступил плохо. Но все его поступки — убийство той девушки, избиение Гриффина — не идут ни в какое сравнение с деяниями Шентона. Нельзя позволить Тоби гулять на свободе, никак нельзя!
— Ты знаешь, на что я способен, Ной. Знаешь, что я могу сделать с Карой. Ты убиваешь себя — и дело закрыто. Ты получаешь свою концовку. Я получаю свою.
Дикин чувствует, как накатывает паника, сердце начинает биться быстрее. Кажется, будто стены плотно смыкаются вокруг него.
— Я даже знаю, как именно это сделаю. — Шентон откидывается на стуле и беззаботно ковыряет ногти. — Такой вот адрес — «Кромвель-стрит, дом двадцать пять» — ни о чем тебе не говорит?
Ной резко вздергивает голову.
— Знаешь, как Фред Уэст поступил с некоей Линдой Гоф, Дикс? — ехидничает Шентон.
— Заткнись, — шепчет Ной.
— Он связал ее. В просверленные в потолке погреба дыры продел веревку, подвесил ее…
— Заткнись, Шентон…
— Почти полностью замотал ей подбородок скотчем, чтобы она не кричала…
— Заткнись! — Ной закрывает глаза, затыкает уши. Не может удержаться, чтобы не представить себе Кару. Видит ее глаза, ее тело, ее кровь.
Шентон подается к нему, чуть ли не нос к носу.
— Отрезал ей пальцы на руках и ногах, пока она еще была жива. Изнасиловал, избил, задушил…
— Заткнись, заткнись, заткнись! — кричит Ной, злобно отталкивая от себя Шентона.
Тоби смеется.
— И я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — говорит он.
Ной обжигает его взглядом.
— И о чем же?
— Что ты
