Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ту же ночь царь послал раба Симона за ней.
– Скажи, пусть только накроет лицо, чтобы никто ее не узнал.
Глафирия пришла, укутанная с головы до ног в пурпурную паллу. Ее лицо было спрятано под такой же пурпурной вуалью, прикрепленной на лбу к золотой диадеме. Он снял с нее паллу. Перед ним Глафирия предстала во всей красе, как настоящая римская матрона. Завитые кольцами черные волосы были собраны на голове в высокую прическу, в которую были вплетены белокурые локоны, сделанные из волос германских блондинок. На ней была алая стола, окаймленная золотом. Царь поднял вуаль. Ее тоненькие брови и ресницы были аккуратно насурьмлены, зеленые глаза подведены черным египетским каулом, щеки слегка напудрены смесью шафрана с пеплом и нарумянены розовой охрой, а чувственные губы накрашены осадками красного вина. Было ясно, что она сильно старалась понравиться царю.
Лицо ее было соблазнительно красивым, но ничем не напоминало Соломпсио. Царь опустил вуаль и приказал ее не снимать.
Потом он отошел от нее, сел в кресло и велел ей подойти к столу, стоящему посередине комнаты. Ростом, осанкой и походкой она вновь напомнила Соломпсио. Он приказал ей раздеться, не поворачиваясь лицом к нему. Она сняла с плеч столу и осталась в одной белой тунике, как ее любовно называли знатные римлянки “intima”, застегнутой золотой застежкой на левом плече.
Раньше ему нравились красивые женщины всякого рода. Но после Соломпсио его вкусы резко изменились. Злодея возбуждали только миниатюрные и худенькие девицы. По всему царству люди Сарамаллы крали маленьких, стройных девиц, хоть чем-то напоминающих Соломпсио и поставляли их во Дворец для игры в «идумейские лепестки». Но ни одна из них не отвечала высоким требованиям. И всякий раз царь разочарованно заключал: «Все не то». И теперь, с волнением он ждал, оправдается ли его ожидание.
Глафирия медленно расстегнула застежку и спустила тунику на пол. Перед его взором предстала фигура Соломпсио. Шея, плечи, линии талии и их плавный переход в узенькие бедра, длинные тоненькие ноги и даже изумительные щели между ними – все было один к одному как у Соломпсио. Царя охватило жгучее желание. Злодей поднялся и одеревенел.
Царь вскочил на ноги и, трясясь от волнения, подошел к ней.
– Ради Бога, только не поворачивайся и молчи, – шепнул он дрожащим голосом ей на ухо, – не говори ни слова!
Затем он легко поднял ее и поставил ***** на столе. Д****л Злодея и ******* *** * *********** ****** *** *****. Дрожь прошла по всему телу. Он крепко схватил ее ********* *****, откинул голову назад, мысленно представил себе **** и ********* ****** в невестку.
Он д**л ее всю ночь напролет. Утром отпустив ее, приказал прийти опять ночью. С того дня он так пристрастился к ней, что вызывал ее к себе каждую ночь. И всякий раз он требовал от нее молчать и не снимать вуаль.
Однажды Глафирия осмелилась и попросила его освободить мужа из заточения. И расслабленный в минуту утомленности, он пообещал выполнить ее просьбу.
Принц Александр был освобожден. Вскоре до его ушей дошли слухи о связи Глафирии с отцом. Но Глафирия поклялась в своей верности и отвергла все слухи.
– Я ни разу тебе не изменила, – невинно шепнула она ему на ухо ночью. – Нет никого лучше тебя.
Но в постели грубый свекор ей нравился больше, чем изнеженный муж. Принц Александр поверил жене, но, тем не менее, начал открыто показывать свою ненависть к царю.
Этим вновь воспользовался принц Антипатр. Вместе с Эвриклом он выдвинул новые обвинения против принца Александра. Эврикл уговорил Трайфо, царского брадобрея, пообещав ему от имени принца Антипатра вознаграждение, выступить перед царем свидетелем против принца Александра.
Многие царские воины ненавидели принца Антипатра за его бесчинства и сочувственно относились к принцу Александру. Среди них был один старый воин по имени Тиро, который не опасался высказывать свое мнение публично. Этот Тиро в разговорах с другими воинами несколько раз позволил себе нелестно сравнить принца Антипатра с принцем Александром.
Выступая перед царем, брадобрей засвидетельствовал, что Тиро, якобы от имени принца Александра, предложил ему за большую награду перерезать горло царю лезвием. Царь немедленно приказал Ахиабусу подвергнуть как Тиро, так и Трайфо жестоким пыткам. Чтобы спасти отца от пытки, сын Тиро признался, что тот действительно хотел убить царя. Тогда царь приказал казнить всех, кто сочувствовал принцу Александру.
Триста неугодных принцу Антипатру воинов, а также Трайфо, Тиро и его сын были выведены к толпе идумеев, и те забили их до смерти камнями. А Александр и Аристобул были отосланы в селение Платана поблизости от Беритуса, где римские легионеры стояли лагерем, дожидаться суда над собой[63].
В то же время царь обратился с письмом к Августу, в котором, изложив подробности мнимого заговора своих сыновей, просил его согласия на суд над ними. Августу осточертело слышать о непрекращающихся интригах во Дворце Ирода, и он предоставил тому самому решить судьбу своих сыновей.
В Беритусе был учинен суд над молодыми принцами, который приговорил их к смерти, не дав им возможности защищать себя. Они были переведены в крепость в Себасте, где и были вскоре удавлены.
Позднее царю стала известна несостоятельность всех обвинений против сыновей. Ферорас рассказал ему, как принц Антипатр и Соломея сговорились уничтожить сыновей Мариамме. Дядя наконец-то узнал, что племянник наставлял ему рога. Царь пришел в дикую ярость, приказал принца Антипатра бросить в заточение, а Соломее убраться прочь с его глаз.
– Что за семейка? – жаловался он Николаю. – Все против всех.
Через несколько дней вернулась старая болезнь. Ирод страдал неимоверно от головных болей и газов в животе. Он еще повредил себе левое колено и не мог согнуть ногу. Нестерпимые боли не давали ему спать, и тогда он стонал и вопил до утра.
Однажды утром он приказал рабу Симону принести ему нож и яблоко. Но их принес предусмотрительный Ахиабус. Царь как обычно почистил кожуру и порезал яблоко на дольки. Положил одну дольку в рот и внезапно приставил нож себе к горлу. Лишь
