Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как Сосо! Не может быть!?
– Маленькая, худенькая и длинноногая. Точно в твоем вкусе.
Глаза царя сладострастно заблестели.
– Боже мой, а я совершенно забыл про нее. Я же обещал себе жениться на ней еще тогда, когда она только родилась.
– Но, Родо, я слышал, что она решила остаться в девках.
– Ничего. За меня она выйдет. Тебе надо переговорить с Коген Гадолом.
– Этот новый Коген Гадол не такой уж сговорчивый, каким был покойный Симон.
– Ничего. Сделай ему предложение от моего имени, чтобы он не смог отказаться.
– Нет базара, сделаю, – улыбнулся Сарамалла. – Но что делать с Элохимом? Можно перекрыть все подступы к Иерусалиму и поймать его.
– Нет. Ситуация изменилась. Надо с ним повременить. Пусть приезжает спокойно в Иерусалим, встретится со своей дочкой. Проведут вместе Йом Кипур. Тем временем, мы разберемся с дочерью, а потом вернемся к нему. Он никуда не денется.
– Если девица откажется выйти за тебя, то мы пригрозим, что казним ее отца.
– Ну, тогда она на х*й точно согласится.
– А если и тогда не согласится, просто похитим ее из Храма.
86
Царь Ирод угадал. После Сихема Элохим и в самом деле сошел с иерусалимской дороги. Он предвидел, что Ирод непременно пустит вдогонку людей. Ему нельзя было рисковать, когда Мариам ждала и нуждалась в его помощи. Но он поехал не по проселочной дороге, как полагал царь, а спрятался за деревьями у обочины и пропустил царя с его всадниками вперед и затем двинулся за ними, соблюдая нужную дистанцию.
Элохим добрался до долины Кедрон тремя днями позже, чем первоначально предполагал. Долина уже была усыпана шатрами. Он установил свой маленький шатер в стане своего племени сынов Иуды, вбил кол в землю и привязал мула к нему.
Было уже поздно идти в Храм. Все равно ему не удастся увидеть Мариам. Наверняка, опять нарвется на ту самую горбоносую привратницу, с которой он столкнулся еще тогда, когда Мариам была отдана в Храм. Удивительно, в последующие годы всякий раз, когда он приезжал к дочери, ему ворота неизменно открывала одна и та же привратница. Элохим неизменно нарывался на нее, хотя в Храме были и другие привратницы. Те, кого меньше всего на свете он хотел бы видеть, всегда назойливо попадались ему на глаза.
Еще в Вифлееме в своей молодости он регулярно сталкивался на улицах с одним и тем же совершенно незнакомым ему парнем. Его лицо теперь начисто стерлось из памяти Элохима, будто того и не было. Но осталось неприятное ощущение. Парень при встрече неизменно бросал на него враждебный взгляд. Элохим тогда сначала подумал, что он замечает его именно из-за этого взгляда. А тот попадается ему на глаза так же случайно, как и любой другой человек. Но потом Элохиму стало ясно, что это не так. Парень все чаще и чаще появлялся на его пути. И это продолжалось вплоть до его переезда в Иерусалим.
Второй раз Элохим столкнулся с этим таинственным явлением уже в Иерусалиме, живя в Вифезде. В то время на одной улице с ним через два дома, обитала какая-то странная семейка – муж, жена, двое сыновей и дочурка восьми-девяти лет. Муж и сыновья всегда носили на макушке киппу[64]. И всегда куда-то спешили. Элохим не был знаком с ними и абсолютно ими не интересовался. Но почему-то при встрече отец семейства одаривал его взглядом, полным необъяснимой ненависти. Было что-то неприятное в этом взгляде, напоминавшем ему вифлеемского парня.
На первых порах Элохим этому не придавал особого значения, старался не замечать назойливых соседей. Но со временем встречи до того участились, что стали действовать ему на нервы, как и в случае с вифлеемским парнем. Одно время Элохиму мозолили глаза сыновья, сперва старший, а затем младший. Наконец, дело дошло и до их отца. Словно кто-то таинственным образом сообщал тому точное время выхода Элохима из дома. Стоило только Элохиму выйти из своей калитки – тут как тут появлялся и он. У него будто не было иных занятий, нежели караулить Элохима.
Иногда Элохим нарочно задерживался у себя во дворе, чтобы не встретиться с ним. Но сосед неизменно выходил из своего дома одновременно с ним и, как обычно, быстро проходил мимо, бросив на него ненавидящий взгляд. Вскоре тот стал встречаться ему повсюду в городе, в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. Это было больше, чем простая случайность, больше, чем простое совпадение. Словно какая-то неведомая сила нарочно сталкивала их. Ни тогда, ни теперь, много лет спустя, он не мог найти разумного объяснения этому мистическому явлению и терялся в догадках.
Утром Элохим отправился в Храм. Он прошел по тропинке вдоль восточных стен, обошел юго-восточный угол Храма и добрался до ворот Хульды, которые по случаю празднеств были открыты еще с рассвета. Над воротами сверкал золотой римский орел. Пройдя через ворота, он оказался во Внешнем дворе Храма. Там пока никого не было. Впереди высилось Святилище, а справа от него, восточнее, находился Эсрат Насхим.
Лишь считанные минуты отделяли его от Мариам. Стоило ему только пересечь площадь, и он окажется перед воротами Женского двора. Скоро, совсем скоро он увидит ее. Внезапно забилось сердце. Что он ей скажет? Как объяснит свое долгое отсутствие? Его охватило смущение.
В своем плачевном положении он никого не винил. Ни Ирода, ни Сарамаллу, ни, тем более, Анну. «Во всем виноват я сам. Это я позволил Ироду, Сарамалле разорить себя. Это я позволил пастухам обокрасть себя. Это я не нашел взаимопонимания с Анной. Это у меня пропал интерес к жизни. Надо было своевременно уничтожить врагов. У меня были люди, сила, богатство». Надо было стереть с лица земли Ирода. И тогда бы я не дожил до столь унизительного положения, когда стыдно смотреть в глаза собственной дочери».
Он очнулся от своих мыслей тогда, когда оказался перед воротами Эсрат Насхима.
На его стук открылось окошечко в воротах. «Лишь бы не та мымра», – взмолился Элохим, и тут же из окошечка высунулась уродливое лицо горбоносой привратницы.
– Чего тебе надо спозаранку? – гаркнула она гнусавым голосом, смерив его взглядом с ног до головы.
Элохим достал из кармана медяк и протянул ее в окошко. Привратница посмотрела на Элохима с ненавистью, как на лютого врага.
– Я Элохим, отец Мариам. Пришел…
– Знаю, кто ты, – грубо
