Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

Скачут и гремят,

И, дымясь, как перед боем,

Фитили горят.

И испытанный трудами

Бури боевой,

Их ведет, грозя очами,

Генерал седой.

Идут все полки могучи,

Шумны как поток,

Страшно-медленны как тучи,

Прямо на восток…

Именно при Ермолове на смену ранее хаотичным и мало связанным друг с другом боевым действиям русской армии, началось планомерное покорение Кавказа, укреплялась Кавказская линия, то есть, система приграничных укреплений, позволявшая защищать территорию империи от набегов горских племен. Е. Хамар-Дабанов (Е. А. Лачинова) в романе «Проделки на Кавказе» дает ее подробное описание и указывает, что она тянулась от Черного до Каспийского моря, сначала вверх по правому берегу Кубани и до левых берегов рек Малки и Терека. «По этой линии проложена большая почтовая дорога, почти круглый год безопасная. На противолежащих же берегах русскому нельзя и носа показать без прикрытия, не подвергаясь опасности быть схвачену в плен или убиту…» [49].

В 1830-е гг. Кавказская линия делилась на следующие части: Черноморская кордонная линия, правый фланг, центр, левый фланг и Владикавказский округ. Правый фланг Кавказской линии простирался от границ Черноморья до Каменного моста на реке Малке и состоял из «трех кордонных линий – Кубанской, Лабинской и Кисловодской; последняя, охранявшая Минеральные Воды, в военном отношении имела второстепенное значение» [50].

По всей Кавказской линии были рассредоточены казачьи формирования и регулярные войска, а также построен целый ряд больших крепостей и мелких укреплений. На каждом посту была установлена сторожевая вышка, служившая для наблюдения и сигнализации. Оборудование этого поста было самым примитивным, но, тем не менее, он в полной мере выполнял возложенные на него задачи. «Род клетки на четырех высоких шестах служит караульней сторожевому казаку, который с этого возвышения обозревает окрестность и бьет тревогу в случае опасности; внизу оставшиеся казаки садятся тотчас на лошадей и скачут с вестью к соседним постам… Таким образом, в одно мгновенье вся линия на ногах, и помощь спешит куда нужно» [51, с. 36].

Товарищ Лермонтова по лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку М. И. Цейдлер, воевавший на Кавказе, в своих «Записках кавказского офицера» также отмечал, что с этого возвышения сторожевому казаку была видна вся местность на достаточно удаленном расстоянии, что позволяло заранее заметить отряды атакующих горцев [52, с. 131]. Необходимость создания такого рода сторожевых постов была обусловлена тем, что дороги на Кавказе длительное время оставались небезопасными, особенно в ночное время. Поэтому в 1830-х и 1840-х гг. из колясок и подвод составляли обоз, который сопровождали казаки и пехота. Декабрист Н. И. Лорер вспоминал, что главным в путешествии было соблюдение всех предосторожностей, так как поломка какой-либо подводы приводила к остановке всего каравана [53, с. 235].

Поскольку, как уже отмечалось выше, война на Кавказе резко отличалась от европейских войн, то Ермолов свел к минимуму строевую подготовку и шагистику, а также изменил форму одежды, приспособив ее к местным условиям. Он разрешил носить вместо киверов папахи, ранцы заменил холщовыми мешками, зимой вместо шинелей выдавал полушубки. Для больных и раненых воинов генерал построил госпиталь в Тифлисе и провел ряд других мероприятий, позволивших значительно повысить эффективность боевых действий.

В своем знаменитом стихотворении «Валерик» Лермонтов пишет, как старые кавказские воины вспоминали своего легендарного генерала:

…Вот разговор о старине

В палатке ближней слышен мне;

Как при Ермолове ходили

В Чечню, в Аварию, к горам;

Как там дрались, как мы их били,

Как доставалося и нам…

Ермолов стремился как можно быстрее покончить с сопротивлением горцев и таким образом решить застарелую кавказскую проблему. Поэтому его жесткая, а порой и жестокая политика во многом имела обратный эффект – она частично привела к консолидации достаточно раздробленных и враждующих между собой кавказских народностей. Это объединение произошло на основе идеологии мюридизма – суфийского учения, привнесенного из Персии, вероятно, с помощью англичан. Это учение постепенно начало вытеснять старую горскую систему правосудия (адат), основанную на традициях и обычаях предков. В основе мюридизма лежали принципы строгого соблюдения мусульманских обрядов и беспрекословного подчинения вождям и наставникам. Его последователи провозглашали невозможность покорности правомерного мусульманина монарху-иноверцу, в данном случае русскому царю. При этом мюрид, то есть человек, принявший это учение, получал возможность продвигаться по иерархической лестнице в горском обществе вне зависимости от своего происхождения или личного богатства. Распространение этого учения в конце 1820-х гг. на территории Чечни и Дагестана привело к формированию военно-теократического государственного образования – имамата. Религиозный лидер – имам, таким образом, ставился выше феодальной знати, то есть ханов и беков, что вызвало серьезные противоречия среди горцев. Для их сглаживания нужен был общий враг, и поэтому первый имам Гази-Магомет призвал начать «священную войну» против русских.

После смещения Ермолова со своего поста главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом был назначен генерал И. Ф. Паскевич.

Дмитриев-Мамонов Э. Имам Шамиль. 1860 г.

В 1830 году он обратился с «Прокламацией к населению Дагестана и кавказских гор», в которой назвал Гази-Магомеда возмутителем спокойствия и объявил ему ответную войну Вскоре первый имам погиб в 1832 году при обороне селения Гимры, а сменивший его Гамзат-Бек был убит в мечети по обычаю кровной мести.

Но, невзирая на гибель двух имамов, Россия оказалась надолго втянута в Кавказскую войну, поскольку расчеты правительства и военного министерства на быструю победу не оправдались. Непривычные условия горной войны, проблемы коммуникаций, упорное сопротивление горцев, отсутствие единой стратегии и тактики ведения боевых действий растянули их более чем на тридцать лет.

Другой причиной столь длительной войны были и разногласия среди высших руководителей империи в отношении политики «усмирения» Кавказа.

В 1834 году новым имамом был провозглашен сын аварского крестьянина Шамиль. Он более двадцати лет возглавлял сопротивление горцев русской армии и до настоящего времени для определенной части кавказских народов остается символом справедливой, как они считают, войны против России. Вместе с тем отношение к нему было далеко неоднозначным даже среди кавказских народностей, как во время его жизни, так и после смерти. Критический взгляд на идеи и действия третьего имама высказывали многие соотечественники Шамиля, осуждавшие идеологию «священной войны» против русских. Соплеменник Шамиля аварец М. Хандиев писал в газете «Кавказ» через десять лет после его пленения: «Мы, горцы Дагестана, в большинстве своем не питаем никакой ненависти к русским за то, что они отняли у нас возможность грабить и убивать. В другом они нас не