Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

– Но вы понимаете, насколько оно опасно? – нерешительно сказал он, хотя сознавал, что это для Сергея Леонидовича вообще не довод.

– Тем интереснее, князь, тем интереснее, – усмехнулся Марков. – К чёрту на рога за синей птицей удачи для России. К тому же что знают трое, знает и свинья. Дельце же, затеянное вами, слишком важно, чтобы про него стало известно свиньям, посему лучше сократить число знающих до двоих. И вообще, мы с вами напрасно тратим время. Выбора у вас, поверьте, нет, поскольку иная кандидатура навряд ли найдётся…

Однако спустя день чуточку сконфуженный Марков заглянул к Голицыну и грустно заметил:

– Не знаю, кто там на небесах вам ворожит, но старается не за страх, а за совесть. – И, с видимым сожалением пояснил. – Увы, сглазил я со своей уверенностью, а судьба нахалов не любит. Сыскался ещё более подходящий нежели я человек. Прошу, – и он, отступив в сторону, пригласил войти в кабинет стоящего позади, представив его как генерал-майора в отставке Алексея Ефимовича Вандама.

Выглядел тот… Словом, увидишь и сразу забудешь. А уж приметы описать впоследствии и вовсе в ступор впадешь – вспомнить нечего. Разве довольно высокий рост, а всё остальное – увы. Даже возраст неопределённый. Можно дать и сорок лет, и пятьдесят с большим хвостищем.

Форма на нём была военная, но потёртый китель погон не имел. Заметив взгляд Голицына, Вандам пояснил:

– Из Эстляндии пробирался, потому и…

– А там как оказались?

– Гостил в имении у графа Стенбока. Это мой шурин. Ныне разыскиваю по просьбе своей супруги её сына Георгия от первого брака с Мамонтом Дальским. Тот недавно погиб и она встревожилась за сына, решив его найти. Пока не удаётся.

– Ну вы тут общайтесь, а я пойду, – и Марков ушёл.

Но чуть погодя на столе у Виталия зазвонил телефон, и он, взяв трубку, неожиданно услышал голос Сергея Леонидовича. Тот был немногословен. Лишь сказал, что человек этот – разведчик с многолетним стажем и именно тот, кто нужен Голицыну, ибо является блистательным аналитиком. Чтобы понять это, достаточно прочитать его книги, где он выступил чуть ли не в роли пророка касаемо предстоящей войны. Вдобавок он – ярый германофил, посему в сем деле станет стараться не за страх, а за совесть.

По ходу беседы слова Маркова подтвердились, а последнее утверждение касаемо симпатий, с лихвой – Вандам вдобавок оказался англофобом. Причем не считал нужным скрывать свои пристрастия и антипатии. Но сформировались они у него не в силу каких-то предубеждений или пристрастий по принципу: «А вот не нравятся (или нравятся) они мне, и всё тут». Ничего подобного.

Симпатия к Германии у Алексея Ефимовича основывалась строго на логике: «Нам с ними нечего делить». Да и относительно Англии он высказался предельно ясно: «Интересы наших стран резко противоречат».

Вот так, исключительно кратко, всего двумя фразами, девять слов и один предлог, спартанцы отдыхают, Вандам разъяснил свою точку зрения. Впрочем, учитывая суть предстоящего мероприятия, его пристрастия чертовски устраивали Голицына.

Во всём остальном Вандам ничем не уступал Маркову. Разве в остроумии и язвительности не дотягивал до уровня главкома, что, впрочем, и к лучшему. Зато кое в чём превосходил. Например, во владении немецким языком.

А спустя минуту с начала разговора в голове Виталия всплыла фраза, некогда попавшаяся ему в Интернете. Уж больно понравилась, потому и запомнилась. И следом за ней – фамилия автора. Так вот, оказывается, отчего она показалась ему смутно знакомой в самые первые секунды.

Но на всякий случай Голицын решил проверить, не ошибся ли он, и спросил собеседника:

– Скажите, это вам принадлежит высказывание о том, что хуже войны с англосаксом может быть только дружба с ним?

– Мне, – подтвердил Вандам, впервые за время беседы сдержанно улыбнувшись. – А вы что же, читали мои труды?

Голицын неопределённо пожал плечами. Врать не хотелось, а сказать правду – обидеть человека. Но нашёлся:

– Знаете, в годы войны я получил контузию с весьма тяжкими последствиями – полная амнезия. Однако фраза-то всплыла в памяти, следовательно…

Договаривать не стал, отделавшись уверением, что всецело разделяет мнение Алексея Ефимовича как об Англии, так и о Германии. Но промолчал, насколько он хорошо осведомлён о личности самого Вандама, в отличие от его трудов. Виной тому было обычное любопытство. Решил побольше узнать об авторе, который так «любит» «наглов», вот и покопался в Интернете.

Оказалось, исконно русский, никаких иностранных корней. Отец – простой солдат. Да и фамилия у Алексея Ефимовича поначалу тоже была обычная, Едрихин. Но в начале века он, уже будучи офицером, решил её сменить и, что удивительно, Генштаб пошёл офицеру навстречу в этом вопросе.

Однако чем больше Голицын о нем читал, тем больше непоняток возникало. Уж больно загадочными выглядели некоторые странички жизни Едрихина-Вандама. Например, почему выпускник Виленского юнкерского училища, закончив его по второму разряду, дающему право на офицерский чин, получает лишь погоны подпрапорщика?

Или отчего молодой поручик, окончивший два класса Николаевской академии по 1-му разряду и успешно выполнивший письменную работу за дополнительный курс, внезапно подаёт рапорт о возвращении в родной полк, по сути, отказываясь от блестящей карьеры офицера Генерального штаба?

А вернувшись к однополчанам, пишет ещё один рапорт. На сей раз – о скорейшем зачислении его в запас в связи с желанием поехать на англо-бурскую войну. Странный рапорт, поскольку написан не по команде, но адресован Начальнику Военно-учёного комитета генерал-лейтенанту Соллогубу.

Мало того, Едрихин (он тогда ещё не поменял фамилию) нахально – иного слова не подберёшь – попросил в рапорте предоставить ему право по возвращении с театра военных действий быть снова зачисленным в свой полк. Да ещё с зачётом времени, проведенного в отсутствии, и – внимание! – сохранения ему за это время денежного содержания. Нет, просить можно что угодно, хватило бы наглости, но Соллогуб преспокойно санкционировал все эти непомерные просьбы.

Буквально через неделю после возвращения из Африки его лично принимает военный министр генерал Куропаткин и долго с ним о чём-то беседует. А накануне Едрихин становится штабс-капитаном.

Кстати, несколько позже его всё-таки причислили к Генеральному штабу, хотя такой чести удостаивались лишь офицеры, успешно завершившие дополнительный курс академии, который так и не закончил Вандам.

Да и впоследствии Алексей Ефимович ещё дважды уходил в запас, и военачальники, отпустив его, впоследствии безропотно восстанавливали на службе.

Было много и других загадок. Словом, не биография, а сплошная головоломка в обёртке из тайн.

Увы, но прояснить что-либо (как-то