Тот момент - Линда Грин

Автобус номер 181 от железнодорожного вокзала Мальтона до Касл-Ховарда — одноэтажный. Каз заходит первой и платит за всех нас. Она передает мне билет на автобус, чтобы я сохранил его и получил нашу скидку. Лотти ведет нас прямо к длинному сиденью сзади, как будто мы в школьной поездке.

— Я никогда раньше не выбиралась в Северный Йоркшир, — признается Каз, садясь рядом с нами.

— Даже на один день? — спрашиваю я.

— Не-а. Никогда не была за пределами Западного Йоркшира. Странно, как они у меня паспорт не попросили.

Она улыбается, так что это, должно быть, шутка.

— Дети в школе считали меня странным, потому что я никогда не летал на самолетах, — признаюсь я. — Но я ездил за границу. Мы четыре раза были во Франции, но всегда ехали на машине, потому что папе так легче взять с собой велосипед.

— Я много пропустила из-за того, что не была во Франции? — спрашивает Каз.

— Не особо. Дожди реже, но в магазине на территории кемпинга еда не очень. Если только ты не любишь вонючий сыр.

— Так понимаю, йоркширского чая у них тоже не сыщешь?

— Нет. Мама брала наши чайные пакетики.

— Ну вот, — говорит Каз. — Дома всегда лучше. А ты была за границей, Лотти?

— Всего два раза во Франции с мамой. Мы ездили по Евротоннелю.

— Там хорошо? — спрашивает Каз.

— Да, но бутерброды — отстой.

— Видите, — заключает Каз. — Дома точно лучше.

Чуть позже мы стоим и смотрим на громадину Касл-Ховард, который мне кажется дворцом.

— Ого. Я бы умерла мыть там окна, — замечает Каз.

— А еще нужно косить газон, — вторю я, глядя на траву. — Мы не можем позволить себе машину-газонокосилку, но, держу пари, тут она наверняка есть.

— Я не стану красть для тебя газонокосилку, — отрезает Лотти.

Каз смеется.

— Пошли, — говорит она. — Прежде чем вы двое втянете меня в неприятности. Куда пойдем в первую очередь?

— Думаю, нам следует пойти и найти дельфиниумы, Алан в своей книге говорит, что в июле они лучше всего.

Алан прав; дельфиниумы очень красивые. Их огромное множество, любого цвета, какой только можно придумать.

Еще мы находим розарий. Только он не один; их четыре, и в них больше сортов роз, чем я когда-либо видел в своей жизни. Я начинаю записывать в блокнот названия тех, которые мне больше всего нравятся. И тут вижу его.

— Смотри, — говорю я Каз, кивая на большой куст розовых роз.

— Что это?

— Это роза Алана Титчмарша. Я никогда раньше ее не видел. Красивая, правда?

— Да, — соглашается она. — Прекрасный цвет. Если бы какой-то сорт назвали в честь меня, цветы там были бы совсем бледными и обвисшими.

— Нет, — смеюсь я.

— И как бы они тогда выглядели?

— Цветы были бы желтыми, с длинными лепестками, которые можно заплести в косы.

Каз смеется. Мы оба смеемся. Кажется, прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз смеялся. Лотти подходит к нам из дальнего конца розария.

— А теперь можно пообедать? — спрашивает она. — Я умираю с голоду.

Мы садимся в розарии рядом с розой Алана Титчмарша, едим бутерброды, и я невольно думаю: это лучшее, что может быть, помимо встречи с настоящим Аланом. Правда, окажись он здесь, у нас не хватило бы инжирных булочек на каждого, так что, может, и хорошо, что его нет.

После еды я достаю блокнот и карандаш и передаю их Каз.

— Можешь нарисовать мне розарий? — спрашиваю я. — Хочу точно помнить, как он выглядит.

— Но в путеводителе есть фотография.

— Знаю, но хочу повесить картинку на стену.

Мы с Лотти стоим позади Каз и смотрим, как она рисует.

Лотти поворачивается ко мне и шепчет:

— Она великолепна.

— Знаю. Я сказал ей, что она должна была стать художницей, а Каз ответила, что не может, потому что художники много не получают.

— Получают, если ты Бэнкси, — отвечает Лотти.

— Кто такой Бэнкси?

— Он втайне занимается уличным искусством. Люди просыпаются утром и обнаруживают, что он нарисовал огромную картину на их гараже.

— А его за это не арестовывают? — удивляюсь я.

— Нет, потому что он знаменит.

— Так как же он зарабатывает деньги, рисуя на стенах?

— Не знаю, — говорит она. — Но у него получается.

Каз поворачивается и протягивает мне готовую картину.

— Сойдет?

— Спасибо, даже лучше, чем фотография. Думаю, вставлю ее в рамку.

— Это всего лишь набросок, — отмахивается Каз.

— Знаю, но его сделала ты.

Она наклоняется и целует меня в макушку.

— Это самая приятная вещь, которую мне когда-либо говорили.

Я улыбаюсь ей и невольно думаю — а ведь жизнь ее не баловала.

После. 8. Каз

К среде на следующей неделе я так скучаю по мальчику, что это просто смешно. Я даже не могу отвлечься на уборку в квартире, потому что убирать мне нужно всего одну комнату, к тому же довольно маленькую. Надеюсь, это ненадолго. Я перестала ждать чего-либо от совета. Я по-прежнему в очереди, но не в приоритете, и впереди меня множество семей с детьми. Но теперь у меня две работы, я пытаюсь скопить достаточно денег на залог за аренду нового жилья. Выходит немного, но мне нужно место, куда привезти Терри.

Притворюсь, будто нам пришлось переехать из старой квартиры, потому что арендодатель поднял плату. Я не могу заставить себя сказать брату правду. Мне все еще стыдно за то, что случилось. Я знаю, ему не понравится, что мы переехали. Терри никогда не любил перемены. Но я надеюсь, что встреча со старым телевизором и видеоплеером поможет смягчить удар. Возможно, мне не удастся умаслить брата, но тут я могу положиться на Мэттью Келли, он точно справится.

Спускаюсь, чтобы вылить ведро, и