Тот момент - Линда Грин

на обратном пути вижу небольшую кучку почты на столе у входной двери. Сверху письмо, адресованное Терри. Это либо из полиции, либо из Министерства труда. Мне пришлось дать им обоим мой новый адрес, чтобы почту не гоняли туда-сюда.

Беру конверт и вижу логотип полиции Западного Йоркшира. Я очень боялась этого момента. Как бы я ни старалась отвлечься, мне снились кошмары о том, как я навещаю Терри за решеткой. О том, что он сядет в тюрьму и никогда больше не выйдет. Потому что там ему не выжить. Точно знаю.

Несу конверт обратно в свою комнату, запираюсь, а затем сажусь на кровать и открываю его. Мои руки уже дрожат. Я начинаю читать. В письме долго рассказывается о Законе о психическом здоровье и подробных психиатрических заключениях. А затем я перехожу к самому важному. Королевская прокуратура решила, что в свете полученного психиатрического заключения выдвигать обвинение не в интересах общества, и поэтому никаких дальнейших действий предприниматься не будет.

Без сил падаю на кровать. Терри не сядет в тюрьму. Ему даже суд не грозит. Брату не придется через это проходить, а мне — смотреть, как он страдает. Я качаю головой снова и снова, не верю — неужели что-то наконец-то пошло правильно. Я все еще чертовски злюсь, потому что такого вообще не должно было случиться, но, по крайней мере, худшее позади. Теперь мне нужно попытаться исправить весь нанесенный ущерб. Терри должен выздороветь и вернуться домой. А я — обеспечить ему этот самый дом.

Когда я приезжаю в больницу, доктор Халил сидит в приемной.

— Можно вас на минутку, пожалуйста? — спрашиваю я.

Он кивает и ведет меня в свой кабинет. Мы оба садимся.

— Я просто хочу поблагодарить вас, — говорю я. — Терри получил письмо из полиции, и они не собираются подавать на него в суд, спасибо вашему психиатрическому заключению.

— Что ж, это хорошие новости. Скажете ему прямо сейчас?

— Да, в последнее время он помалкивал, но наверняка беспокоился. Наш Терри умеет держать свои тревоги при себе.

— Я заметил, — с улыбкой говорит доктор Халил. — Хотя есть и другие хорошие новости. Сегодня утром он спросил меня, можем ли мы начать сокращать прием лекарств.

— Правда? Добрый знак. Что вы ему сказали?

— Его состояние стабилизировалось, и его ответы на сеансах когнитивно-поведенческой терапии в последнее время были гораздо более четкими, поэтому я сказал, что если мы отметим улучшение на этой неделе, то с понедельника начнем постепенно снижать дозы. А еще постараемся перевести его в обычную палату.

Я улыбаюсь. Я так давно хотела это услышать.

— Спасибо. Я просто хочу, чтобы Терри пришел в норму. В свою норму.

Терри в палате, сидит в кресле и смотрит на меня. Слегка улыбается. Даже успевает тихонько пробормотать:

— Привет, сестренка.

Я сажусь на его кровать.

— Я слышала, ты разговаривал с доктором Халилом.

— Я не хочу, чтобы так продолжалось, — отвечает брат, — я как живой мертвец.

— Врач говорит, что позволит сократить дозу лекарств, но осторожно.

— Ага. Мне бы, конечно, побыстрее.

— Знаю, милый. Но ты хотя бы на верном пути. Это важнее всего. Еще доктор сказал, что тебя переводят в обычное крыло.

— Хорошо. Вот бы попасть в палату с видом на парковку.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— В любом случае, милый, сегодня у меня для тебя еще несколько хороших новостей.

Терри смотрит на меня.

— Полиция вышла на связь. Ну, знаешь, по поводу того, что произошло. Они не будут подавать в суд. Доктор Халил сказал им, что дело в твоей шизофрении, и они все поняли. Никто не собирается выдвигать обвинения.

Терри опускает голову. Я вижу, как дрожат его плечи. Встаю и подхожу к нему. Притягиваю его голову к себе, как делала, когда он был ребенком.

— Все хорошо, — воркую я, обнимая брата, пока тот рыдает. — Теперь все позади.

— Но я напугал ту девочку, Каз. Мне очень плохо из-за этого.

— Ты был не в себе. Так им сказал доктор Халил.

— Я слышал крыс.

— Знаю.

— И Мэттью сказал, что ее пугают крысы. Я не знал, что дело во мне.

— Я пыталась объяснить тебе тогда, но ты решил, что я тебе лгу. Ты всегда так думаешь, когда тебе плохо.

— Она в порядке, та девочка?

— Полицейский в участке сказал, что с ней все будет хорошо. О ней позаботится ее мама.

Терри глубоко вздыхает и вытирает нос.

— Я хочу написать ее маме, сказать, как мне жаль.

— Было бы хорошо, милый. Может, полиция передаст ей письмо.

— Не сейчас. Когда мне станет лучше. Когда я смогу думать и чувствовать немного яснее.

— Ладно.

Терри на мгновение замолкает, а затем смотрит на меня.

— Ты меня не ненавидишь, Каз?

Я смотрю на него и качаю головой.

— Я никогда не могла ненавидеть тебя, Терри. В любом случае виноват не ты. Это все твоя болезнь. Запомни накрепко. Я не хочу, чтобы ты сейчас обо всем этом беспокоился. Главное — выздоравливай.

Я даже не понимаю, что напеваю, когда на следующее утро иду в кафе через садовый центр, пока не раздается голос:

— У кого-то сегодня хорошее настроение.

Я оборачиваюсь и вижу, как Барри улыбается мне из-за витрины фуксий.

— Извини, — говорю я. — Не заметила тебя.

— Не извиняйся за то, что счастлива, — отвечает он. — Этому миру не помешает чуть больше радости. Ты что, в лотерею выиграла? Если да — я в доле.

— Увы, — улыбаюсь я. — Но моему брату лучше. Возможно, он скоро вернется домой из больницы.

— Это хорошие новости, — говорит Барри, подходя ко мне. — А что с ним?

Я сомневаюсь, прежде чем ответить, но у Барри добрые глаза, и я чувствую, что могу ему довериться.

— Он в психиатрическом отделении. У него шизофрения. Обычно он в порядке, когда сидит