Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие положения ранних работ Маруяма, сделавших его властителем дум послевоенной Японии, опровергнуты ходом событий и развитием исторической и политической науки. От чего-то он отказался сам, не упорствуя, но и не давая оснований обвинять его в ренегатстве. Он оставался «мэтром», хотя его авторитет был уже не столь безусловным, как раньше. Из «живой жизни» Маруяма превратился в «историю». Однако его идеи и теории сыграли значительную роль в процессе осмысления японским национальным сознанием исторического прошлого. Того самого прошлого, которое, по выражению известного германского историка Э. Нольте, для нас так и не прошло.
Глава седьмая
Историческая память японцев
Прошлое – национальное достояние. Но что с ним делать?
Историческая память, по определению философа А.М. Пятигорского, это «направление сознания человека на его прошлое». Она может быть как позитивной, так и негативной, развиваться естественным путем изнутри мыслящей личности или направляться и регулироваться внешними факторами. Историческая память может оказывать значительное воздействие как на отдельные индивидуумы, так и на различные социальные и этнические группы, вплоть до нации.
Значение исторической памяти для Японии и японцев традиционно велико. Не забираясь в глубь эпох, напомню, что именно апеллирование к исторической памяти – пусть в немалой степени реконструированной или даже смоделированной – сыграло важную роль в формировании национальной идеи в рамках «школы национальных наук» и «школы Мито» в последней четверти XVIII – первой половины XIX вв., в подготовке и осуществлении консервативной революции Мэйдзи исин и последовавших за ней преобразований, в выработке национальной идеологии того периода, когда Япония постепенно превращалась из экзотического цветка в современную державу, сначала регионального, затем мирового значения. На протяжении всего периода после Второй мировой войны политическая, общественная и идеологическая борьба в Японии, культурные и духовные искания во многом были завязаны именно на исторической памяти. А как обстоит с этим дело в двадцать первом веке? Какова историческая память современных японцев?
Вопрос этот ставился не раз. Попыток ответа на него тоже было немало. Одни авторы – имя им легион, но преимущественно японофилы – восторгались силой и глубиной исторической памяти японцев, трепетно относящихся к своим национальным традициям, событиям и памятникам далекого прошлого. Действительно, в отношении сохранения прошлого, в самом широком смысле этого слова, многим стоило бы у них поучиться, но консервация материальных артефактов и поддержание духовных традиций живыми – отнюдь не одно и то же. Другие – преимущественно японофобы, коих тоже немало, – напротив, объявляли историческую память японцев короткой и избирательной, чтобы прямо не сказать лицемерной, в основном апеллируя к событиям Второй мировой войны и предшествовавшего ей десятилетия. Доля правды есть и в этих утверждениях, но их авторы склонны смешивать идеологию и политику государства и его отдельных институтов с исторической памятью индивидуумов, групп или нации в целом.
В целом историческую память современных японцев характеризуют следующие признаки. Во-первых, несомненный и искренний, хотя зачастую неглубокий, интерес к собственному прошлому в масштабах как страны и нации, так и локального общества или семьи. Это предполагает отношение к прошлому как к важному национальному достоянию, даже как к национальной ценности. Во-вторых, обращенность преимущественно к материальным памятникам, ориентация на «физическое» сохранение прошлого. Это особенно видно на примере японской историографии, академической равно как и любительской, отличающейся хорошим знанием источников, но небогатой обобщениями и тем более концепциями. В-третьих, несомненная избирательность исторической памяти в отношении событий XX в. (на примере других эпох это не так видно) в основном диктуется воздействием внешних факторов и вызовов, что, по понятным причинам, гораздо более заметно на государственном, а не на частном уровне. В-четвертых, историческая память японцев на не-государственном и не-институциональном уровне не травмирована воздействием гражданских войн или кровавых революций, как во Франции, США или России. Травматические моменты исторической памяти связаны для японцев преимущественно с их внешней экспансией, в которой была задействована лишь малая часть населения страны и которая осуществлялась под жестким контролем государства.
Перечисленные признаки нельзя считать исключительно японскими. Повышенное внимание к собственному прошлому присуще большей части народов, причем как древних и гордящихся этой древностью (евреи, китайцы), так и относительно молодых, а потому изучающих свою историю особенно пристально и детально (американцы, австралийцы). Человеческая история, хотя бы на протяжении XX в., знала немало попыток искусственного «вытравления» исторической памяти в национальном масштабе (достаточно сослаться на примеры СССР и КНР), которые в итоге окончились неудачей, хотя и нанесли немалый урон национальному самосознанию, не говоря уже о репутации этих стран. Консервация исторических артефактов – от черепков до замков – осуществляется не только в локальном или национальном, но в мировом масштабе, став одним из главных направлений деятельности ЮНЕСКО, в работе которой Япония принимает деятельное участие[143]. Пренебрежение охраной памятников истории и культуры принято считать признаком нецивилизованности, а их сознательное уничтожение – варварством, заслуживающим всеобщего осуждения. Что касается осмысления собственного прошлого, то оно зависит как от национальных интеллектуальных и культурных традиций, так и от воздействий извне. Японская историческая литература, как специальная, так и популярная, издавна имеет описательный характер и бедна оригинальными идеями, что отчасти искупается вниманием к работам иностранных специалистов по истории Японии, многие из которых пропагандируются и материально поддерживаются японскими государственными и негосударственными организациями.
Избирательность исторической памяти тоже присуща всем народам со сколько-нибудь длительной историей. У каждого есть «светлое прошлое», которым можно и нужно гордиться, и «темное прошлое», которого следует стыдиться. Однако, именно здесь особенно сильно влияние внешних вызовов – случай Японии только подтверждает общее правило. Здесь доминирует фактор «победа-поражение». В истории Британской и Французской колониальных империи не меньше позорных – по крайней мере, с точки зрения сегодняшней «политкорректности» – страниц, чем в истории Японской колониальной империи, но об этом «не принято говорить вслух», потому что Япония лишилась колоний в результате поражения во Второй мировой войне. Бывшая в числе победителей Англия и вовремя оказавшаяся на их стороне Франция в послевоенный период тоже лишились своих колониальных владений, но сделали это как бы добровольно. История их колониальной политики остается очень приглаженной, хотя в ближайшие десятилетия и даже годы в ее изучении и истолковании можно ожидать существенных изменений – с учетом последних внутриполитических тенденций в обеих странах (мультикультурализм, исламизация и т. д.). В то же время и в самой Японии, и за ее пределами (особенно на Тайване) наблюдается отход от прежнего однозначного
