Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новая вспышка интереса к «светлому прошлому» русско-японской войны ожидается в 2008 г., когда ведущая телекомпания страны NHK избрала основой главного телевизионного проекта года многотомный исторический роман «японского Пикуля» Сиба Рёта-ро «Тучи над холмом» (вариант перевода «Облака над холмами») (1968–1972). Ставший бестселлером уже во время публикации, роман считается классикой современной японской прозы. Один из главных сюжетов этого повествования – история любви японского морского офицера Хиросэ Такэо и Ариадны Ковалевской, дочери русского контр-адмирала, – давно привлекал внимание японских историков и писателей; из отечественных же литераторов об этом писал, кажется, только В.Г. Гузанов («Оборванная нить Ариадны»).
Как сообщил пресс-релиз пресс-конференции авторов фильма, прошедшей 25 января 2008 г. в Комитете по культуре Санкт-Петербурга, работа над сценарием заняла четыре года, съемки, в том числе проводившиеся на территории России, и монтаж – три года. О серьезности проекта говорит то, что его режиссером-консультантом с русской стороны стал А.Н. Митта, а консультантом – доктор политических наук А.Н. Панов, бывший Чрезвычайный и Полномочный посол РФ в Японии[148]. Выход фильма на экраны будет сопровождаться информационно-рекламной компании в СМИ, а японские редакторы и издатели, возможно, проявят больше внимания не только к сюжетам, связанным с войной, но и к русской тематике в целом. Что же касается возможного влияния фильма на двусторонние отношения и имидж России в Японии, то придется подождать его выхода на экран.
Темное прошлое: война в Китае и на Тихом океане
Послевоенный Токийский процесс «главных японских военных преступников», на котором перед Международным военным трибуналом для Дальнего Востока (МВТДВ) предстали военные и политические лидеры поверженной страны, должен был вынести «вердикт истории» в отношении их деяний. Главными организаторами процесса были США и Британская империя (представленная не только метрополией, но и доминионами), поэтому основным обвинением было развязывание и ведение войны на Тихом океане против этих стран, которая затронула в основном колониальные владения и зависимые территории. Советскому Союзу отводилась весьма скромная роль. Над ним тяготело обвинение в нарушении пакта о нейтралитете в августе 1945 г., поэтому его представители, в свою очередь, постарались внести в приговор как можно больше обвинительного материала о «японской агрессии против СССР». Режим Чан Кайши был, разумеется, представлен на процессе и максимально постарался представить себя пострадавшей стороной, но Китай находился в состоянии гражданской войны Гоминьдана с коммунистами, которых поддерживал Сталин, поэтому китайские сюжеты на процессе не были в числе главных. За исключением разве что эффектного допроса «последнего императора» Айсин Горо Пу И, оказавшегося в советском плену и позднее переданного властям КНР.
Время расставило все на свои места. Американские историки убедительно доказали, что президент Рузвельт и его ближайшее окружение сознательно провоцировали военный конфликт на Тихом океане, преследуя собственные цели (главная – получить повод для вступления войну на стороне Великобритании против стран «оси»), что они заранее знали о готовящемся нападении на Пёрл-Харбор и не предупредили об этом местное командование, а значит, они, как минимум, несут такую же ответственность за развязывание войны, как и японские лидеры. Примечательно, что в Японии работы этих авторов, среди которых были корифеи американской историографии Г.Э. Барнес и Ч.К. Тэнзилл, не получили ни распространения, ни поддержки. Британские, а также канадские и австралийские авторы редко касаются этой темы, за исключением интересных, хотя и не поддающихся необходимой проверке утверждений, что начало войны на Тихом океане было спровоцировано Черчиллем для гарантированного привлечения США на свою сторону против Германии. Советские авторы не уставали разоблачать «японскую агрессию» по трафарету Токийского процесса. Только в постперестроечную эпоху стало возможным открыто показать и доказать, прежде всего на основании документов из советских же архивов, что события на озере Хасан в 1938 г. никем сознательно не планировались, что эскалация этого конфликта стала результатом приказа Сталина и что весной-летом 1945 г. советское руководство считало пакт о нейтралитете с Японией действующим даже после заявления о том, что не будет продлевать его с апреля 1946 г.[149].
Со временем на первый план вышла японская экспансия в Китае, особенно пресловутая проблема «нанкинской резни». Застрельщиками выступили газета «Асахи» – главный орган леволиберального истеблишмента, не скрывавшая и не скрывающая своих прокитайских симпатий, – и ее журналист Хонда Кацуити. Что за этим стояло? на протяжении первых 15–20 послевоенных лет в японском общественном сознании доминировали социалистическая и коммунистическая, марксистская идеология, преимущественно, но не обязательно советского образца. Интервенции в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г. оттолкнули от СССР большое количество сочувствующих, часть которых переориентировалась на Пекин, часть на европейскую социал-демократию и «еврокоммунистов». Большинство оппозиционеров интегрировалось в истеблишмент, коммунисты все более маргинализировались. Если общественные слои и политические силы, рупором которых стала «Асахи» и другие СМИ того же концерна, принимали далеко не всё в идеологии и политике маоистского Китая, то они были едины в осуждении довоенного прошлого Японии, особенно ее колониальной политики и континентальной экспансии.
Исторической памяти японцев было нелегко справиться с этим внешним вызовом, наложившимся на память о недавней войне, которая на сей раз напрямую затронула все население страны. Не говоря о двух атомных бомбах, население испытало на себе разрушительные американские бомбардировки, блокаду, продовольственный кризис, а отдельные группы – плен и депортацию с континента. Послевоенная пропаганда победителей внушала японцам, что во всем виноваты они сами или, по крайней мере, их правители, но никак не внешние силы. Процессы «военных преступников» были приняты японцами относительно спокойно, но скорее как закономерная кара по принципу «горе побежденным», нежели как торжество права и справедливости. Сами японцы никого не судили: здесь не было ничего подобного «денацификации» Германии – а разного рода «чистки» и «люстрации» проводились оккупационными властями или по
