Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков

В Японии существует огромное количество литературы о войне в Азии и на Тихом океане, причем ее количество увеличивается с каждым годом. Большое количество участников событий написало мемуары; многие из тех, кто не успел это сделать, оставили дневники и письма, тоже нашедшие издателей и читателей. В них немало «суровой правды о войне», много оправданий, мало прямой апологии завоеваний и почти нет разоблачений. Разоблачения стали уделом левых и леволиберальных писателей и журналистов, далеко не все из которых видели войну своими глазами. Они были больше знакомы с реалиями японской колониальной политики в Корее и Маньчжурии, осуждение которой заняло значительное место в их произведениях. Добавлю, что именно эта литература активно переводилась на иностранные языки, а в СССР издавались книги почти исключительно такого содержания: например, «Кухня дьявола» Моримура Сэйити или «Условия человеческого существования» Гомикава Дзюмпэй. Вышедшие большими тиражами и получившие массовую аудиторию, они до сих пор воспринимаются широким читателем в России как надежный исторический источник – особенно при отсутствии или малой доступности более объективной и правдивой информации – и периодически служат основой для антияпонских выступлений, вроде фильма Елены Масюк «Конвейер смерти» (2004). Судить о Японии довоенных и военных лет только по этим книгам все равно, что изучать советский период по «Архипелагу ГУЛАГ» или коммунистическую идеологию по Геббельсу и Розенбергу.

С одной стороны, японцам как бы запрещено гордиться войной на Тихом океане, причем не только генералами, но и рядовыми. С другой стороны, почитание памяти погибших – вековая национальная традиция, которую невозможно уничтожить. Историческая память общества балансирует между этими крайностями. Почитание погибших, отказаться от которого японцы не могут, объявляется не имеющим ничего общего с оправданием и тем более прославлением милитаризма. Символом этого стала так называемая «проблема храма Ясукуни», токийского синтоистского святилища, которое посвящено памяти всех павших за Японскую империю и в котором, среди прочих, почитаются души «военных преступников», казненных по приговору МВТДВ или умерших в заключении. Российские ученые-японоведы неоднократно писали об этой проблеме, но российские же СМИ почему-то не прислушиваются к ним, а некритически воспроизводят суждения и оценки иностранных, в основном американских, информационных агентств, взятые из Интернета. Суть вопроса в том, что визиты японских премьер-министров и других официальных лиц в храм Ясукуни 15 августа, точнее уже сама перспектива такого визита, становятся предметом ожесточенной антияпонской кампании в КНР и Республике Корея, официальных протестов со стороны внешнеполитических ведомств этих стран и сдержанно-осуждающих комментариев прессы «Старшего Брата». Не вдаваясь в детали, приведу лишь фразу бывшего премьера Накасонэ, первого, кто придал посещениям Ясукуни демонстративно-официальный характер: «Я пришел сюда не к Тодзио (премьер-министр Японии в 1941–1944 гг. и главный «военный преступник» – В.М.), а к своему брату, погибшему на войне»[150].

Храм Ясукуни и существующий при нем военный музей Юсюкан, что можно примерно перевести как «Обитель духов героев» – символ мучительной раздвоенности исторической памяти японцев в отношении своего «темного прошлого». Святилище пользуется большой популярностью у простого народа, включая молодежь, – свидетельствую это на основе многолетних личных наблюдений. С другой стороны, школьному учителю не придет в голову организованно привести сюда своих учеников – не избежать неприятностей со стороны начальства а, возможно, и родителей. В книжной лавке Юсюкана продается множество «апологетической» литературы о войне в Китае и на Тихом океане, зачастую выпущенной крупными издательствами, но она не переводится на иностранные языки. Зато здесь нет разоблачительной литературы, в изобилии представленной на японском и английском языках, включая произведения японских авторов, в крупных книжных магазинах. Одним словом, двойной стандарт в действии, дабы все приличия были сохранены.

«Разоблачители» группируются вокруг «Асахи», «апологеты» вокруг «Санкэй». В последние годы в японских официальных и полуофициальных изданиях, предназначенных для иностранного читателя, наметилась интересная тенденция: «Асахи» именуют «прогрессивной», «Майнити» – «центристской», «Ёмиури» – «консервативной», а «Санкэй» – «правой» (деловая «Нихон кэйд-зай» по этой шкале не оценивается), причем в отношении «Санкэй» говорится, что она отражает взгляды не более чем одной десятой части японцев. Истеблишмент почитает за лучшее отмежеваться от позиции «Санкэй» – по крайней мере, перед лицом иностранцев. Дескать, не подумайте плохого…

Фактор внешнего вызова очень важен для правильного понимания травмированного сегмента исторической памяти японцев. Консервативные круги пребывали в убеждении, что заключив мирные договоры, принеся извинения и выплатив репарации и компенсации, они навсегда закрыли проблему. Против этих мер, относящихся к 1950-м и 1960-м годам, не возражал практически никто, тем более что в нормализации отношений со странами Азии решающую роль сыграл Киси Нобусукэ, премьер-министр в 1957–1960 гг., который в годы войны был членом кабинета Тодзио, а после войны находился под арестом как «военный преступник», но был освобожден без суда[151]. Новая волна напоминаний об ответственности Японии за ее прошлые грехи началась в конце 1980-х годов, высоко поднялась в 1990-е годы и не спадает по сей день. Не помогли даже «окончательные» извинения, особенно перед китайцами и корейцами, которые приносили премьер-министры Хосокава и Мураяма и сам император Акихито.

Символом новой антияпонской волны стала книга американской журналистки китайского происхождения Айрис Чен «Нанкинская резня», ставшая предметом мощной пиар-кампании в США и в англоязычном мире в целом. В Японии книга натолкнулась на аргументированную критику со стороны не только «апологетов» и журналистов, но и серьезных историков. Подобные выступления уже не раз совпадают с трениями между Японией и другими странами, особенно когда дело касается экономики или внешней торговли. Японская экономика все еще эффективна, а в сфере финансов или внешней торговли Токио может позволить себе большую самостоятельность или упорство, нежели в сфере политики. Тут на помощь оппонентам // конкурентам приходит «нанкинская резня», которую в США и в КНР все чаще многозначительно называют «забытым холокостом». Цинично, но ничего не поделаешь – все средства хороши.

Немало людей в Японии понимают это, но мало кто решается сказать об этом вслух, чтобы не спровоцировать очередную, еще более сильную волну антияпонских настроений и выступлений, которая может ударить и по внешней торговле. Однако, национальное сознание японцев, как ни травмировано оно последствиями поражения в войне, иногда «взбрыкивает», и правящим кругам приходится с этим считаться. Требовать они боятся, поэтому могут только просить, как например 18 января 2008 г. Приведу наиболее важную часть сообщения ИТАР-ТАСС, опустив изложение официальной китайской (!) версии событий шестидесятилетней давности:

«Правительство Японии обратилось к Китаю с беспрецедентной просьбой смягчить тон экспозиции в Мемориале памяти жертв резни в городе Нанкин 1937-38 года, в ходе которой, как утверждает Пекин, солдаты японской императорской армии убили около 300 тыс. безоружных людей. Такое пожелание было доведено до властей КНР в связи