Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза - Жорж Батай

— Она не может больше ничего сказать. Начинаешь с ней говорить: это то же самое, что разговаривать со стеной, и все тут.

— Она ела?

— Нет! Ничего не ела.

— Надо предупредить семью.

— Я и не знаю…

— У вас нет адреса?

— Есть господин Акк, ее папа, и ее брат, господин Адриан…

— У вас есть их адрес?

— Они проживают в Париже в Латинском квартале.

— Но вы не знаете их адреса?

— Нет. Господин Адриан скорее всего мобилизован.

— Нет ли у вас чего-нибудь съестного?

— Вы хотите есть?

— Если возможно.

Старуха поднялась и долго смотрела в буфет.

— Есть яйцо… Немного грюйера…

— Это все?

— Да.

Юлия попросила ее сходить купить что-нибудь.

— В это время все закрыто, — сказала старуха.

— Сварите яйцо и принесите мне его в комнату. И сыр тоже.

— Хлеб кончился, — сказала старуха.

— Тем хуже. Я пойду туда.

Анри спал.

Юлия на цыпочках прошла через спальню.

Она наполнила свой стакан алкоголем. Опустошила его залпом и налила снова.

Ей было наплевать на все, кроме Анри. Пусть Сюзанна застанет ее пьяной. Она будет ухаживать за Анри, даже напившись вусмерть.

Пить залпом было сладостно, словно освобождаешься от земли. Или от платья. Сладостная и тяжелая тревога.

Глава пятая

В четыре часа старуха принесла масла, колбасу, сардин, вина. Бутылка из-под коньяка была пуста.

Все свое безысходное опьянение Юлия выплеснула на еду.

Время становилось бесконечным. Юлии хотелось, чтобы вошла Сюзанна и застала ее пьяной.

Старуха сказала ей, что та заперлась на замок в своей спальне.

Юлия закончила бутылку вина.

Анри в конце концов пробудился.

Он посмотрел на Юлию долгим взглядом и спросил:

— Ты выпила?

Она стояла рядом с кроватью, и у нее был больной вид.

— Как ты определил? — сказала она.

Он спросил еще:

— Где мы? Откуда ты?

Юлия села рядом с ним, взяла его за руку и прикоснулась к ней лбом.

— Мне плохо, — сказал он. — Что случилось?

— Какой-то кошмар, — тихо сказал Анри. — Мне спокойнее оттого, что ты здесь. Но я ничего не знаю, не понимаю. Как тяжело! У меня болит здесь.

Он показал на грудь.

— Не волнуйся. Теперь все хорошо.

— Что случилось?

— Ты хотел себя убить.

— Но почему? Раз ты здесь? Я не понимаю. Ты сама не выдерживаешь. У тебя такой вид…

— Это ничего. Я выпила. Мне не следовало пить. Извини…

Она нагнулась и стала его рукой гладить себе голову.

— Нет, Юлия. Тебе не надо было пить. Он тихо плакал.

— Где ты была? Кончено. Теперь я вспоминаю. Но не понимаю. А Сюзанна? Где она? Я ненавижу ее.

— Не волнуйся.

Юлия казалась ему какой-то отсутствующей.

— Почему ты пьяная? У меня кружится голова.

Он заплакал снова.

— Я прошу у тебя прощения, — сказал он. — Но это слишком. Как ты здесь оказалась? Сколько времени прошло?

— Я не была в Швейцарии, — сказала Юлия.

— Как? Сюзанна телеграфировала…

— Не волнуйся. Произошла ошибка… Лицо Анри ожесточилось.

— Я больше не могу пошевелиться, — сказал он. У него вырвался крик.

— Мне очень больно.

— Ради Бога, Анри, успокойся.

— Позови Сюзанну. Сейчас. Но ты же пьяна!

Он дал волю отчаянию.

— Оставь Сюзанну.

— Она подлая. А ты пьяная, а я…

— Это всё из-за меня. Сюзанна ничего не могла сделать. Успокойся. Ты меня пугаешь. Ты скоро выздоровеешь, так сказал врач, но только не двигайся.

— Дай мне руку. Как ты пьяна…

— Да, — сказала она, — у меня кружится голова.

— Еще утро? — спросил он.

— Сейчас вечер. Пять часов. Но ты спи…

— Если бы ты знала, как мне тяжело спать. Я что, промахнулся?..

— Да.

— Ты не ездила в Швейцарию?

— Нет. Я собиралась туда. Чтобы порвать. Я напишу. Этого будет достаточно. Я собиралась приехать сюда.

— Странно быть счастливым… в том состоянии, в каком я сейчас… в каком ты…

— Да, не стоит слишком доверяться этому состоянию. Теперь хватит разговаривать.

— В общем-то я рад… что ты выпила…

Сильное опьянение все больше и больше овладевало Юлией. Она отяжелела в своем кресле. На ее губах блуждала улыбка. Анри спросил у нее:

— Ты смеялась?

— Разве?

— О чем ты думала?

— О войне…

— Но это не комично.

— Это глупо!

— О, теперь все кончено, — сказал Анри.

— Почему ты так говоришь?

— Всему, что мы с тобой знали, всему, что мы любим, конец…

— Может быть. Мы никому не нужны.

— Знаешь, кто мы с тобой?

— Пьяная девка…

— А я?

Она нехорошо рассмеялась:

— Здорово же ты должен был напиться, чтобы выстрелить в себя!.. Отомстил? Признавайся теперь, признавайся!

— Зачем ты так говоришь?

— Мне хочется еще выпить.

— Ты сущий ад!

— Ад больше не нужен! Ты сам сплошной ад.

— Я не сплошной ад. Я дошел до крайности. Но я хочу пить.

— Тебе нельзя.

— Дай мне чуть-чуть.

— Бутылки пусты.

— Обе?

— Да. Обе. Подожди. Прислуга сходит за шампанским.

— Куда?

— Не знаю. Наверное, в гостиницу.

Прислуга вернулась, неся корзинку с бутылками и ведро для мытья полов, в котором лежал лед. Анри, казалось, заснул. Юлия положила две бутылки на лед. Прислуга наблюдала за ней. Она стояла на месте с нерешительным видом. Потом решилась:

— Понять не могу мадемуазель Сюзанну.

Ее крестьянский голос был слишком громок.

Юлия закончила раскладывать бутылки. Она тяжело подняла голову.

— А что она?

— Я была в коридоре. Я услышала, как она кричит. Совершенно одна в своей спальне. Она говорила вот так: «Преступница!»

Говоря «Преступница!», старуха со страшным рычанием произносила «р».

Юлии хотелось расхохотаться. Она спросила:

— Громко?

— Не знаю. Несколько раз. Что с ней?

— Я тоже не знаю, — сказала Юлия. — Возвращайтесь в коридор. Послушайте еще.

Служанка вышла.

Анри открыл глаза и сказал:

— Я хочу пить. Сюзанна сходит с ума. В клиническом смысле этого слова. Как ты думаешь?

— Вероятно.

Она повернула бутылку во льду.

— Охладится через десять минут.

— Слишком долго, — сказал Анри.

— Да, долго.

— Война тоже будет долго. Мы все время чего-то ждем.

— Ты ждешь мира?

— Да нет. Все кончено, я ничего не жду.

— А шампанского?

— Ах, ну да! — запротестовал он с детской горячностью.

Он спросил:

— Все еще ждем?

— Нет, — сказала Юлия. — Я открываю.

Она вынула пробку и наполнила бокалы. Шампанское пенилось.

— Холодное, только что из погреба. Она помогла Анри пить.

Она выпила еще.

— Я задыхаюсь, — простонала она.

— Сними платье.

— Я не могу. Скоро придет мадам Ано. И Сюзанна тоже, наверное.

— Это уже слишком, я чуть не забыл о Сюзанне!

Он смущенно засмеялся. Юлия тоже рассмеялась каким-то обжигающим смехом.

— Зачем ты говорил, — сказала она. — Я больше не могу.

Она снова помрачнела.

Постучала прислуга.

— Ну как? — спросила она.

— Я больше ничего не слышала, — сказала старуха. — Но… вы проснулись, месье Анри!

— Да, мне лучше, это ничего.

Старуха вдруг сказала:

— Выздоравливайте скорее!

— А что?

— Почем я знаю. В доме все кругом идет. Барышня-то очень мила. Но ваша сестра…

— Что с ней, с сестрой?

— Она уже не в своем уме.

Юлия сказала ей раздраженно:

— Выпейте с нами бокал.

— Да что вы, — сказала старуха.

Юлия наполнила бокалы шампанским.

— Колется, — сказала старуха.

Остальные опорожнили бокалы.

Она посмотрела на пустые бокалы, сама она едва отпила, по-прежнему стоя.

Она улыбалась все более и более растерянно.

— Вы гораздо быстрее меня. Я… мне семьдесят лет…

Сюзанна неподвижно стояла за стеклом. Застывшая, как призрак тоски.

Кукушка на соседских часах прозвонила шесть часов. Сюзанна поджидала отца, которому утром она послала телеграмму с просьбой приехать.

Она увидела издалека низкорослого мужчину, с сумкой в руке, он быстро спускался по улице, при каждом шаге отбрасывая назад свою крупную голову.

Она стояла у окна, окаменев.

Мадам Ано услышала звонок в спальне Анри.

Она поспешила открыть.