Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков

в парламенте. В том же году в книге «Соединенные Штаты и Япония» Эдвин Рейшауэр, пользовавшийся немалым влиянием в вашингтонских «коридорах власти», скептически отозвался об отказе от войны «на вечные времена» как об идеалистическом намерении[177]. Летом 1950 г. началась война в Корее, и Макартур потребовал от Ёсида практических шагов. 10 августа премьер объявил о создании Резервного полицейского корпуса[178], и к концу года численность полицейских сил страны достигла 200 тыс. чел. Однако, нет оснований утверждать, что «Макартур и сотрудники его штаба уже в дни написания новой конституции вынашивали планы превращения Японии в военного союзника США»[179].

Асида чувствовал себя прозорливцем. 14 января 1951 г. он писал в газете «Майнити», что нынешние боевые действия сил ООН в Корее называются не войной, а «полицейской акцией» (ныне это «миротворческие операции»), поэтому отказ от права ведения войны на них не распространяется. Он подчеркнул, что никогда не считал отказ от обладания вооруженными силами абсолютным и безоговорочным и что его нынешняя позиция принципиально не отличается от той, которую он занимал при обсуждении проекта конституции и внесении своей поправки[180].

Одним из первых сменил вехи Ёкота Кисабуро, известный специалист по международному праву, имевший репутацию либерала. В конце 1947 г. он стал одним из основателей и активным деятелем Комитета по популяризации конституции во главе с Асида, созданного с ведома и одобрения оккупационных властей. Лидеры Комитета выступали по всей стране с лекциями, разъяснявшими положения основного закона. Говоря о Девятой статье, Ёкота утверждал, что «Япония не намерена вести никаких войн, даже в целях самообороны» и торжественно отказывается от этого права, поскольку ранее часто прикрывала свою агрессию именно ссылкой на «самоборону». Он соглашался, что Япония может иметь право на самооборону лишь в случае нападения извне и на короткий период, пока в дело не вмешается Организация объединенных наций[181]. В 1951 г., всего через два дня после подписания Сан-Францисского мирного договора и японско-американского «договора безопасности», Ёкота выпустил книгу «Право на самооборону», написанную в разгар войны в Корее. Считая его неотъемлемым правом нации, он указывал, что в конституции об этом ничего не говорится, а говорится лишь об отказе от применения силы при решении международных проблем и от обладания вооруженными силами. Ёкота провозгласил «право на самооборону без вооруженной силы», заметив, что конституция не запрещает Японии прибегать к военной помощи извне в случае, если на нее нападут. Таким образом он оправдывал «договор безопасности» и дальнейшее пребывание американских войск на территории страны, в том числе и по окончании оккупации, не считая их противоречащими основному закону[182]. Видимо, это помогло ему сделать хорошую карьеру – в 1960 г., после волнений вокруг подписания нового варианта «договора безопасности», Ёкота стал председателем Верховного суда.

О том, что будет, когда оккупационные войска покинут территорию Японии, консерваторы начали беспокоиться загодя. В апреле 1947 г. чиновники японского МИД, занятые подготовкой предложений для мирного договора, начали зондировать почву у представителей союзных держав относительно возможности создания неких национальных вооруженных сил для поддержания порядка в стране в случае всеобщей забастовки и «для предотвращения нелегального проникновения людей и товаров из Кореи и Азии». В разговоре с британским представителем в Союзном совете для Японии Макмагоном Боллом дипломат Асакаи Коитиро прямо назвал цифру в 100 тыс. чел. Цифра насторожила Болла, как и все предложение в целом: он вспомнил, что Версальский договор разрешил поверженной Германии иметь армию именно такой численности, но из веймарского рейхсвера вырос гитлеровский вермахт[183]. В интервью 1984 г. Асакаи утверждал, что предпринял данный зондаж по собственной инициативе, а не по поручению начальства, но в соответствии с общим настроением в министерстве, которое по совместительству возглавлял премьер-министр Ёсида[184].

Война в Корее дала толчок серьезным переменам во внутриполитической жизни Японии и в ее отношениях с США. В сумме это получило емкое название «обратный курс», который продолжался при преемнике Макартура Мэтью Риджуэе. Временами ситуациия в стране накалялась до предела, особенно после провозглашения коммунистами курса на вооруженную борьбу, и власти не раз прибегали к репрессиям против критиков правительственной политики. Правда, и американцам, и японцам приходилось – хотя бы для проформы – считаться с мнением Дальневосточной комиссии и Союзного совета для Японии, у большинства стран-участниц которых перспективы ремилитаризации и исправления «мирной» конституции сочувствия не вызывали[185]. С окончанием оккупации в 1952 г. гражданские свободы были возвращены народу во всей полноте, и голоса несогласных – как слева, так и справа – стали раздаваться все громче. Это касалось и проблемы пересмотра конституции, о необходимости которого говорили представители самых разных политических сил.

Сохранявшая в своих руках власть до конца 1954 г., Либеральная партия во главе с Ёсида предпочитала не акцентировать внимание на этом вопросе, строго ориентируясь на политику Вашингтона, которая, в свою очередь, претерпевала существеные изменения. Посетивший Японию в феврале 1951 г. в рамках подготовки мирного договора, влиятельный американский политик Джон Фостер Даллес, специальный эмиссар президента Трумэна, оказывал дальнейший нажим на Ёсида в направлении перевооружения[186]. 19 сентября 1953 г., находясь в Токио, вице-президент США Ричард Никсон – представитель Республиканской партии, вернувшейся к власти после двадцатилетнего перерыва, – решительно назвал включение в конституцию Девятой статьи политической ошибкой прежней, демократической, администрации[187]. Замечу, что в новой администрации Даллес занял пост государственного секретаря, разработав для президента Эйзенхауэра внешнеполитическую программу, которая продолжала курс его предшественника-демократа Трумэна. Преемственность внешней политики при смене правящей партии в Белом доме считалась в США проявлением патриотизма и государственной мудрости.

В Японии среди сторонников пересмотра основного закона – о Девятой статье речь шла в первую очередь, но не исключительно – большинство составляли деятели с довоенным прошлым, подвергнутые «чисткам» во время оккупации, а ныне получившие возможность вернуться к политической деятельности. В первую очередь к ним относились лидер диссидентского крыла либералов Хатояма Итиро (до войны глава одной из фракций партии Сэйю-кай, затем преемник Ёсида на посту премьера), глава оппозиционной Прогрессивной партии Сигэмицу Мамору (министр иностранных дел во время войны, а затем в кабинете Хатояма) и Киси Нобусукэ (бывший член «военного кабинета» Тодзио и тоже будущий глава правительства), нашедший общий язык с пребывавшим в оппозиции экс-премьером Асида[188]. За решительный отказ от Девятой статьи выступали многие бывшие военные, в том числе те, кто сумел найти общий язык с американцами, вроде полковника генерального штаба Хаттори Такусиро, часто выступавшего в печати по политическим и военным вопросам. В кампании за пересмотр «мирной» конституции консерваторов анти-ёсидовской ориентации поддерживали многочисленные ветеранские объединения и националистические организации, возмещавшие