И время остановилось - Кларисса Сабар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Выброску назначили через двадцать дней, в поле. Тем вечером, после нескольких недель тревожной засухи, на измученную природу наконец пролился мелкий дождик. Аурелия выбралась из отцовской машины, где на заднем сиденье устроились Мари с Антуаном. Почтальон Дани подъехал на стареньком «Ситроене-Розали», набитом битком: Пабло, Томас, бакалейщик и Чик-Чирик. Чуть поодаль дожидался Фернан – верхом на лошади, которую одолжил кюре. Супруги Карлье были против того, чтобы Жюльен, с начала месяца гостивший в Шатийоне, подвергался риску, и расстроенному юноше поручили присмотреть за Луи.
– Ровно полночь, отлично, – сверилась с часами Аурелия.
У них был час, чтобы рассредоточиться по полю. Роли расписали загодя, бросив жребий. Бакалейщик встал в головном дозоре с красным фонарем, Антуан и Пабло с двумя другими – чуть поодаль. Вооружившись запасными фонарями, Мари и Томас должны были высматривать, куда именно приземлятся англичане. Почтальону вручили белый фонарь – посветить летчику, подать сигнал «М» морзянкой – «Марш», кодовое имя пилота. Чик-Чирик присоединился к Фернану на дороге, где тот остался с лошадью. Жандарм заверил их, что полицейских патрулей сегодня не будет, но, учитывая, что поблизости мог рыскать Шарль Тардье, предосторожность была нелишней. Поэтому Аурелии с отцом выпало приглядывать за дорогой.
Дождавшись, пока все займут свои места, Леандр увлек дочь под раскидистое дерево. Оттуда дорога просматривалась отлично. К счастью, дождь не усиливался. И все же ожидание удовольствия не доставляло: в промозглой мороси – восемь градусов, не выше, – да еще и под риском ареста. Гоня прочь тревогу, Аурелия сосредоточилась на безмятежной ночной тишине, которую нарушало лишь редкое конское ржание да еще собачий лай где-то вдалеке.
– Ты боишься? – тихонько спросила она отца.
Леандр, вглядываясь то в небо, то в дорогу, пожал плечами.
– Страхом беду не отведешь. Сигналить, конечно, опасно – вдруг над нами немцы пролетят. Но если изводить себя попусту, только хуже будет, руки опустятся.
Аурелия содрогнулась, представив, что их обнаружит люфтваффе. От тревоги мурашки бежали по спине. Впрочем, подчеркнутое хладнокровие отца немного ее успокоило. Раз он держит себя в руках – значит, верит, что все получится. Внезапно Аурелия поняла, что не может не задать вопрос, который уже три года жег ей губы.
– Ты ведь шпион, да? – выдохнула она.
Застигнутый врасплох, Леандр смерил ее долгим, нерешительным взглядом, а она продолжала настаивать:
– Можешь все мне рассказать. Я уже взрослая. Я ведь вижу, ты знаешь больше других.
Он не сдержал улыбки.
– Ах, Аурелия! Знала бы ты, как я горжусь, что у меня такие умницы-дочки! Да, я был шпионом, только это в прошлом. Спецслужбы завербовали меня в начале тридцатых, когда мы укатили на год в турне по Германии.
Девушка кивнула. Она отлично помнила те долгие двенадцать месяцев: отец оставил ее на няньку и навещал лишь тогда, когда ему выдавалась неделя-другая передышки.
– А зачем ты им понадобился? – спросила она. – Ведь нам еще не грозила война.
– Нацисты потихоньку набирали силу. Нужны были люди, способные втереться в доверие к членам партии – разузнать-что-нибудь. Артисты для этого годились лучше всего.
– Ариэль с родителями Жюльена тоже в этом участвовали, да? – спросила она, вспомнив, как те расспрашивали герцогиню Виндзорскую.
– В меньшей степени, – заверил он. – Ариэль было сложно – нацисты с самого начала не жаловали евреев. А Карлье… Жорж, как архитектор, вхож был в светские круги, предлагал свои услуги. Потихоньку прислушивался к разговорам… Но мы быстро закончили с этим, хотя связи я сохранил – чтобы быть в курсе. Главное – никому ни слова, даже Антуану, ясно?
Потрясенная откровениями, которых, впрочем, ждала, Аурелия пообещала молчать. Она уже хотела спросить, знала ли Мари все с самого начала и что это за Доминик, чье имя ее так тревожило, но тут в небе загудело – сперва еле слышно, потом громче. Аурелия с отцом невольно напряглись. Судя по гулу, самолет шел низко и стремительно приближался.
– Похоже, наши, – прошептал Леандр.
Аурелия всей душой на это надеялась. На открытом поле по остальным непременно открыли бы огонь, будь самолет вражеским. И тут раздался условный свист почтальона. Дальше все понеслось вскачь: вспыхнули огни фонарей, четыре белых парашюта опустились на поля. Контейнер с оружием с лязгом грохнулся наземь. На равнину ненадолго опустилась тишина, сменившаяся радостными криками. С облегчением переведя дух, Аурелия жадно глотнула холодного воздуха.
– Беги, предупреди Фернана с Чик-Чириком, пусть коня подводят, – скомандовал Леандр. – А я пригляжу за дорогой.
На краю поля Аурелия увидела всеобщее веселье и воодушевление. Бакалейщик Раймон откупорил бутылку красного, и все по очереди прикладывались к горлышку. Антуан шагнул к Аурелии, поцеловал ее, а потом подхватил и закружил в воздухе.
– Получилось, родная! Получилось!
Услышав смех Аурелии, Пабло растроганно поглядел на парочку, но тут же призвал к порядку:
– Так, живо! Нужно забрать лошадь, погрузить оружие и парашюты.
Управившись с делом, их странный конвой тронулся в путь. Предстояло одолеть три километра до амбара в Ла-Шемольер, где Марселина была готова прятать оружие. Машины ползли со скоростью улитки, между ними шла лошадь с поклажей.
Было два часа ночи, когда хозяйка встретила их и стала угощать томившимся с вечера капустным супом. Англичане расцеловали ее в обе щеки – в благодарность за риск, на который она пошла ради них. Но на этом их путешествие не заканчивалось: снабженные фальшивыми документами, наутро они двинутся дальше, на Тулузу.
– Оружие вам скоро пригодится, – заверили они Леандра на прощание. – Там и винтовки, и автоматы, и револьверы. Раздайте бойцам, когда решите, что нужно защищаться.
Аурелия и остальные так и не узнали, что сталось с теми двумя агентами. Зато с той поры подполье расширило свою деятельность. В других стратегически важных местах тоже прошли выброски, и благодаря новым каналам – вплоть до самого Алжира – 8 ноября в Северной Африке высадились союзники. А три дня спустя немцы в ответ оккупировали свободную зону.
– Все, это конец, – мрачно обронил Жюльен, когда радио принесло эту весть.
Осунувшийся Леандр, невзирая на ранний час, плеснул себе арманьяка и опрокинул рюмку залпом.
– Нет, парень, – покачал он головой. – Все только начинается.
29
Декабрьское утро выдалось морозным, воздух будто побелел от холода. Тепло одевшись, Аурелия, Мари, Леандр и Жюльен отправились в лес близ Ла-Шемольер – раздобыть дров для Марселины, у которой почти ничего не осталось. Несколько недель назад Леандр сложил поленницу в укромном месте, известном немногим. Работы предстояло много, так что Томас с отцом вызвались помочь, а детишек отправили собирать хворост.
За неделю до этого Антуан уехал переправлять детей на юг и до сих пор не вернулся, хотя должен был приехать еще вчера. Аурелия мрачнела на глазах и, оскальзываясь в грязи, ругалась каждые две минуты.
– Ублюдочные боши! – буркнула она, с размаху усевшись в жижу. – Решили нас вконец унизить.
– Тс-с, потише! – шикнула Мари. – Еще не хватало, чтобы чужие уши услышали.
После оккупации свободной зоны немецкая дивизия и впрямь разместила комендатуру в замке по соседству. Реквизировали несколько домов, один – всего в километре от фермы. Как и в сороковом, военные ввели комендантский час и бесцеремонно нарушали условия снабжения, зачастую попросту обирая фермеров, хотя формально не имели на это права. А тем временем у мясной лавки и бакалеи понуро толпились длинные очереди – люди надеялись урвать жалкий паек мяса или масла.
Аурелия кипела от возмущения: и это теперь их повседневность?! И почему большинство безропотно мирится с жизнью, полной лишений и страха? Стоило немцам появиться, как на Леви тут же настрочили донос. Бедолагу фермера, который их прятал, расстреляли прямо в поле, а стариков забрали. Предателя так и не вычислили, но Аурелия все больше подозревала Шарля Тардье, который сразу после этой печальной истории
