Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Страх не отпускал меня всю ночь. Я отдала бы что угодно, только бы вернуться в комнату Мэй и слушать храп Розалин.
Следующим утром я заспалась, что и неудивительно, учитывая, что всю ночь только дремала вполглаза, к тому же уже несколько обленилась, поскольку отсутствие работы в медовом доме не способствовало трудолюбию. Запах свежеиспеченного пирога доплыл из розового дома прямо до моего топчана, ввинтился в ноздри и разбудил меня.
Когда я пришла на кухню, там были Августа, Джун и Розалин, все в муке; они пекли маленькие однослойные тортики размером с медовую булочку. Работая, они пели, подражая группам Supremes, Marvelettes, Crystals, виляя задами под бессмысленный припев «да-ду-рон-рон».
– Что это вы все тут делаете? – спросила я, широко улыбаясь с порога.
Они перестали петь и захихикали, подталкивая и подпихивая друг друга.
– Ой, вы посмотрите, кто проснулся! – насмешливо проговорила Розалин.
На Джун были брючки-велосипедки лавандового цвета с пуговками-маргаритками по бокам – ничего подобного я раньше на ней не видела. Она пояснила:
– Мы печем кексы ко Дню Марии. Ты как раз вовремя, будешь помогать нам. Разве Августа не сказала тебе, что нынче День Марии?
Я скосила глаза на Августу.
– Нет, мэм, не сказала.
Августа, на которой был один из фартуков Мэй, с оборками, сбегающими по плечам, отерла его передом руки и отмахнулась:
– Наверное, просто забыла об этом упомянуть. Мы здесь празднуем День Марии каждый август вот уже пятнадцать лет. Иди позавтракай, а потом можешь помочь нам. У нас столько дел, что я даже не знаю, управимся ли.
Я наполнила тарелку рисовыми колечками и молоком, пытаясь думать под их тихий перехруст. Как мне провести с Августой разговор, который изменит мою жизнь, когда вокруг творится такое?
– Тысячу лет назад женщины поступали точно так же, – сказала Августа. – Пекли кексы для Марии в ее праздничный день.
Джун взглянула на мое непонимающее лицо.
– Сегодня праздник Успения. Пятнадцатое августа. Не говори мне, что ты никогда о нем не слышала!
А, ну да, конечно, Успение Богородицы – брат Джеральд ведь в каждой второй воскресной проповеди распинался на эту тему! Разумеется, я никогда о нем не слышала. Я покачала в ответ головой.
– В нашей церкви Марию как-то не приветствовали, разве что в Рождество.
Августа улыбнулась и окунула деревянное веретенце для меда в кадушку, стоявшую на столе рядом с тостером. Поливая медом верхушки новой партии кексов, она подробно объяснила мне, что Успение – это не что иное, как вознесение Марии на небеса. Мария умерла и воскресла, и ангелы унесли ее туда в облачных вихрях.
– Это Мэй первой стала называть Успение Днем Марии, – добавила Джун.
– Однако дело не только в Успении, – продолжила Августа, выкладывая готовые кексы на решетки. – Это особое поминовение нашей Мадонны в Цепях. Мы воспроизводим ее историю в инсценировке. К тому же возносим благодарность за урожай меда. Приезжают «дочери Марии». Это наши любимые два дня в году.
– Вы празднуете целых два дня?
– Мы начнем сегодня вечером и закончим завтра после полудня, – сказала Августа. – Побыстрее доедай свои хлопья, потому что тебе предстоит делать серпантин и гирлянды, развешивать рождественское освещение, расставлять подсвечники, мыть тележку и доставать цепи.
Я подумала: Эй-эй, притормози! Мыть тележку? Развешивать рождественские гирлянды? Доставать цепи? Какие еще цепи?!
Стук в дверь раздался, когда я ставила свою миску в раковину.
– Если это не самый вкусно пахнущий дом в Тибуроне, то я – мартышкин дядька! – заявил Нил, переступая порог.
– Ну, значит, можешь не опасаться такого родства, – хмыкнула Джун.
Она предложила ему угоститься медовым кексом, но Нил отказался, что тут же выдало его с головой: он явно приехал не просто так. От еды Нил не отказывался. Никогда. Он стоял посреди кухни, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты чего явился? – спросила Джун.
Он откашлялся, потер бакенбарды.
– Я… я приехал сюда в надежде перемолвиться с тобой словечком.
Эти слова из его уст прозвучали настолько неестественно, что Джун прищурилась и пару секунд пристально разглядывала его.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Отлично. – Он сунул руки в карманы. Потом вынул. – Я просто хочу переговорить с тобой.
Джун стояла и ждала.
– Ну, я тебя слушаю, – сказала наконец.
– Я думал, мы с тобой поедем прокатимся…
Она нарочито обвела взглядом кухню:
– Если ты не заметил, у меня хлопот полон рот, Нил!
– Я вижу, но…
– Слушай, просто скажи уже, в чем дело! – перебила его Джун, начиная раздражаться. – Это что, горит?
Я стрельнула глазами в Августу, которая скривила губы на одну сторону, напустив на себя деловой вид. Розалин, напротив, прекратила все попытки изображать деятельность и переводила взгляд с Джун на Нила. И обратно на Джун.
– Дьявольщина! – не выдержал он. – Я приехал сюда, чтобы просить тебя – в сотый раз – выйти за меня замуж!
Я уронила в раковину ложку. Августа опустила медовое ветеренце. Джун раскрыла рот и снова закрыла его, так ничего и не сказав. Все просто замерли на своих местах.
Давай же! Не упускай свое время жить.
Дом поскрипывал, как водится у всех старых домов. Нил покосился на дверь. Я почувствовала, что моя футболка промокла от пота под мышками. Такое же ощущение, что и в пятом классе, когда учительница писала на доске какую-нибудь несуразицу, типа «тебгтоме», и мы за две минуты должны были распутать ее и найти слово «бегемот» прежде, чем она звякнет в колокольчик. Я тогда вся обливалась потом, пытаясь обогнать время. Вот и теперь у меня возникло то же ощущение – словно Нил выйдет за дверь прежде, чем Джун сумеет распутать ответ в своем сердце.
Розалин сказала:
– Ну, хватит уже стоять, раззявив варежку, Джун. Скажи что-нибудь.
Джун безотрывно смотрела на Нила, и я видела борьбу на ее лице. Очевидно, внутри себя она должна была сдать позиции. Не только перед Нилом, но и
