Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - Аркадий Дубнов

Почему я говорю, что схема была коррупционной? Они стали покупать на границе Туркмении наш газ и поставлять его на Украину, в кавказские республики, в Белоруссию. И к этому имели отношение Черномырдин и Вяхирев.

– А в чем была коррупция?

– «Итера» как иностранная компания должна была платить за транзит через территорию России. А в мае, по-моему, 1995 года Черномырдин принял постановление и приравнял иностранную компанию «Итера» к российской. Она платила транзитный тариф 0,4 доллара за 1000 кубометров на 100 километров, хотя международный тариф был бы 1,5–2 доллара. За счет этой разницы все имели свой доход. 50 % оплаты владельцы «Итеры» получали бартером, товарами, на которых тоже наваривались (особенно на украинских). Скажем, товар стоил один доллар, а Туркменистану его продавали за три.

– Какие вообще отношения были у Ниязова с Вяхиревым? Известна легендарная фраза Вяхирева: «Туркмены еще приползут на коленях к России со своим газом». Он на самом деле так сказал?

– У нас был договор с «Газпромом» на поставки туркменского газа в южные области России – туда, где не было транспортной системы по обеспечению газом, я уже об этом говорил. Но когда Вяхирев отказался от соглашения по схеме замещения и перестал брать у нас газ по прежней цене, Ниязов не согласился на новые условия. Вот тогда нам и сказали: «Приползете. Никуда не денетесь».

– И что дальше?

– А куда нам девать газ? Тогда мы должны были обеспечивать им Азербайджан, Армению, Грузию. Но у них не было денег, только товары. Как геологоразведчик, зная о том, что в Грузии есть золото, мы сказали: не нужны ваши «Боржоми» и Батуми, давайте золото.

– А что в Батуми предлагали? Порт?

– Да, акции порта. Мы сказали: нет, давайте валютой, золотом, у вас оно есть. Допустим, Грузия должна была столько-то миллионов долларов, я на 30 % снизил цену, но взял ее плитами золота. А когда их привезли, Ниязов сказал: «Нет, золото портит людей». И взял его под себя.

– Что значит «под себя»?

– В банке положил под свое имя. Потом начал часы юбилейные со своим портретом делать, цепочки кому-то дарить…

– А что значит «золото портит людей»? Предполагалось, что это золото будет распределяться между людьми?

– Нет, это золото можно было продать за валюту и развивать экономику.

– Но потом все-таки поставки газа в Россию возобновились?

– Да. Когда вместо Вяхирева пришел [Алексей] Миллер, я написал специальную записку на имя Миллера и Путина о том, что России экономически выгодно покупать туркменский газ, чтобы обеспечить газификацию внутри страны и выполнять экспортные обязательства. Если бы Туркменистан не давал газ южным областям России, урезались бы поставки в Европу и страна бы недополучила валюту.

– Как решалась проблема с большим военным присутствием советских войск в Туркмении? И как удалось Ниязову избавиться от него? У вас ведь было около 220 тысяч советских военных, а с семьями – около 400 тысяч.

– На Туркменистан, богатый не только нефтегазом, – у нас есть свинец, цинк, йод, бром, калийные и каменные соли, каменный уголь, уран, извлекаемые запасы золота и стронция, строительные материалы, лечебные воды, – после развала Союза, естественно, тут же стали смотреть Иран, Турция, Пакистан. Они думали, как бы прибрать нас к рукам, а у нас своей армии не было. И еще эта специфика – многоплеменное государство. Каждая область – это племя, расстояние между этими областями – от 500 до полутора тысяч километров. Каким образом сохранить административно-территориальную целостность? Особенно в условиях, когда начался отток русского населения.

Тогда появилась идея ввести двойное российско-туркменское гражданство и совместное командование национальными войсками. Шахрай, Бурбулис, замминистра иностранных дел [Федор] Шелов-Коведяев, начальник юридического отдела МИДа [Александр] Змеевский подготовили соглашение о двойном гражданстве. Потом я был у министра обороны России Павла Грачева. Привез с собой фотографию каменного креста Российской империи, который стоит в самой южной точке бывшего СССР, и спросил, готовы ли они принять под свое управление в России всех советских военных с семьями. В советское время на территории Туркмении было две мотострелковых дивизии, авиационный полк, среднеазиатские управления пограничных войск речного флота. Всю южную границу с Ираном и Афганистаном – 1240 километров – охраняли советские пограничники. Я говорю: мы гарантируем дать им на 30 % больше заработной платы, у нас они получат звания. Министр русский – замминистра туркмен, министр туркмен – замминистра русский. Но если вы не согласитесь, я продам этот памятник японцам.

– А это что за крест?

– У России было четыре каменных креста – на севере, на востоке, на западе и на юге. Единственный каменный крест, который остался, – в Туркмении. До сих пор в Кушке стоит.

– Что ответил Грачев?

– Тогда генералы из России приехали в Туркменистан и подготовили соглашение. Россия согласилась оставить военных и совместно командовать национальными войсками.

– Но потом-то их все-таки вывели.

– Постепенно. В 1999 году, когда Путин пришел к власти. Но пока мы формировали свою армию, мы удержали те области, о которых я говорил, что они могут выйти из состава Туркменистана. Я шесть месяцев в Москве бегал по кабинетам, чтобы эти соглашения приняли. И 23 декабря 1993 года…

– Когда в Ашхабад прибыл с визитом Ельцин, Ниязов ему вручил зеленый туркменский паспорт номер один.

– Я Ниязову порекомендовал так сделать. Ты, говорю, всегда лошадей даришь ахалтекинских – так вот не надо. Паспорт подари. И, когда соглашение было подготовлено, на заседании глав государств СНГ в Ашхабаде Назарбаев и Каримов были поражены: «Как вам это удалось?» В рамках этого саммита были подписаны соглашения между Россией и Туркменистаном о двойном гражданстве и совместном командовании. Тогда Ельцин говорил: «Что там у вас еще? Принесите, я подпишу все!»

– Я помню этот день и видел, что Ельцин был доволен. Но началось это раньше, в 1992 году, когда Козырев встречался с Ниязовым. Тот, отвечая Козыреву на озабоченность положением русскоязычного населения, сказал: «Что вы волнуетесь! У меня жена русская, все будет хорошо, если что будет не так – приду домой, и мне мало не покажется».

– Да. Но еще у россиян был вопрос: что будет с армянами и азербайджанцами, проживающим в Туркменистане? Мы сказали, что берем это на себя.

– Как они тогда отреагировали на ваше соглашение?

– Да никак не отреагировали.

– А сколько русскоязычных было в Туркменистане в начале 1990-х?

– 12,5 % населения. В Красноводске (ныне Туркменбаши. – А.Д.) было только 12 % туркмен. Зато там жили и армяне, и азербайджанцы. Даже церковь армянская в Красноводске работала.

– И до сих пор работает?

– Да. Правда, ее пообещали отремонтировать, но деньги не дают. Сейчас положение другое.

Мирча Снегур, первый президент Молдавии