Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - Аркадий Дубнов

«Мы начали реформы на пустом месте. Все пришлось делать с нуля»

Мирча Иванович Снегур

Родился в 1940 году в селе Трифанешты (сейчас – Флорештский район Республики Молдова)

В 1989–1990 годах возглавлял Верховный совет Молдавской ССР

Поддержал законопроект о присвоении молдавскому языку статуса официального и возвращение к государственному флагу-триколору

В 1990–1997 годах – первый президент Республики Молдова

В 1992 году выступал за ликвидацию самопровозглашенной автономии Приднестровья, что в итоге вылилось в приднестровский конфликт

Интервью состоялось в апреле 2016 года

* * *

Цикл бесед с бывшими лидерами постсоветских республик я начал с поездки в Кишинев. Договориться о встрече с Мирчей Ивановичем удалось быстрее, чем со многими его бывшими коллегами, – большую часть времени 77-летний ветеран молдавской политики проводит в столице своей страны. Встречу он назначил в том же отеле, где я остановился, – как выяснилось, у него там был офис. Мирча Иванович пришел на интервью в точно назначенное время и без охраны.

У первого молдавского президента были ровные отношения с Борисом Ельциным. «Я его уважал», – сказал мне Снегур. И это несмотря на активное участие России в тяжелом, кровопролитном приднестровском конфликте, разразившемся в 1992 году. Бывший молдавский лидер убежден, что его подогревали люди из ельцинского окружения, в первую очередь тогдашний министр обороны Павел Грачев. Того же рода претензии у Снегура остались и к Горбачеву: его, а еще председателя Верховного овета СССР Анатолия Лукьянова – второго человека в советском руководстве того времени – бывший молдавский лидер обвиняет в поощрении приднестровского сепаратизма. По мнению Снегура, так Горбачев пытался наказать пытавшуюся отделиться от Союза Молдову. Мне показалось, что Снегуру было особенно важно проговорить это обстоятельство.

В первом же интервью проекта зазвучала тема поиска национальной идентичности народов, населявших окраины советской империи. Бывший президент Молдовы напомнил об открытии молдавско-румынской границы в 1989 году после расстрела румынского диктатора Чаушеску. Тогда это превратилось в праздник братания разделенных войной и историей представителей одной нации. Мирче Снегуру такое возвращение к корням было гораздо важнее, чем верность КПСС.

А сегодня первому президенту Молдовы важно подчеркнуть, что молдаване – это европейцы. Вероятно, поэтому Снегур хвастается дочерью – бывшим министром иностранных дел, приведшим страну к безвизовому режиму с ЕС.

Закончив беседу, мы вышли прогуляться по парку у отеля. Народу было немного: кто-то узнавал первого президента Молдовы, но большинство прохожих не обращали на нас никакого внимания. Кажется, Мирчу Ивановича это совершенно не трогало. Он был у себя дома, где ему нечего бояться.

* * *

– Вас избрали президентом Молдавии 8 декабря 1991 года. По невероятному совпадению в тот же день Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Беловежские соглашения. Как вы узнали о распаде Союза и что тогда испытали?

– Это, конечно, совпадение. 8 декабря – воскресенье, дата, которая больше всего подходила к требованиям закона о выборах президента. О том, что произошло в Беловежской Пуще, я узнал практически сразу – сообщения оттуда шли одновременно с данными о подсчете голосов. Да, это было событие. Сначала я не знал всю подноготную: как они там встречались на охоте, как принимали решение и так далее. Это я выяснил буквально через несколько дней после выборов, когда решил разобраться в ситуации и поехал в Москву. Меня за это, конечно, критиковали, ведь я еще не принял присягу. Но вообще я был действующим президентом, потому что парламент избрал меня еще 3 сентября 1990 года, так что в принципе имел на поездку полное право.

– В Москве вы встретились с Ельциным.

– Да, и он мне все объяснил. Я понял, что это не намерение создать какой-то союз славянских государств, что через какое-то время обсудить проблему пригласят и руководителей других республик. Что и произошло 21 декабря 1991 года.

– А с Горбачевым в тот приезд в Москву вы встречались?

– Нет. Я поехал к Ельцину, а после сразу же полетел в Минск. Там встречался с Шушкевичем и с бывшим премьером Белоруссии Кебичем, а на второй день должен был лететь к Кравчуку в Киев, чтобы узнать все из первых уст. В Минске подтвердили то, что сказал Борис Николаевич. А в Киев я уже не поехал, потому что на Днестре возникла очередная провокация со стороны сепаратистских сил Приднестровья, и я вынужден был лететь домой. Тогда здесь уже были первые жертвы…

Вернувшись в Кишинев, я стал обсуждать ситуацию с другими членами молдавского руководства: с премьер-министром, председателем парламента. Правительство больше всего беспокоило, что без сохранения связей с предприятиями бывшего Советского Союза мы просто не сможем вести экономику. И это было правдой. Промышленность Республики Молдова работала на комплектующих, которые нам присылали. Мы еще до этого участвовали во встречах и обсуждениях вопроса о создании расширенного экономического союза. Но уже тогда, помнится, настроение у всех было отдаляться – во всяком случае, выйти на уровень двусторонних отношений без каких-либо указов из центра. Самое главное, что с самого начала было лояльное отношение к принципу «Каждая страна участвует в тех структурах, в которых желает», то есть без руководящей роли центра. Поэтому, когда нас пытались убедить, что мы должны подписать Союзный договор, наша формула выглядела так: Х+0; X – это все республики, 0 – значит без центра.

– То есть вы еще до Беловежья были настроены вынести Горбачева и союзный центр за скобки?

– Все республики испытывали на себе центробежные силы. Но, знакомясь с готовящимися документами, мы понимали, что нам на первых порах надо будет участвовать как минимум в новом экономическом блоке. Что касается политической и военной составляющих, в этом мы не участвовали и никаких документов не подписывали. Тем не менее в Алма-Ате мы подписали декларацию [о целях и принципах СНГ]. Я всегда отвечаю всем своим критикам – и в шести томах своих воспоминаний об этом тоже пишу, – что ту декларацию стоило подписать хотя бы из-за абзаца, который гласил: «С образованием Содружества Независимых Государств Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование».

– Получается, вы подтвердили то, что уже подписали три президента в Беловежской Пуще.

– Да. Ну, немножко видоизменили. И когда я вернулся из Алма-Аты в Кишинев, противники документа встретили меня демонстрациями.

– Вы имеете в виду коммунистов или русскоязычных граждан?

– Нет, как раз русскоязычные и коммунисты не возражали. Но были те, кто считал, что создание Содружества Независимых Государств – это, по сути, видоизмененный СССР.

– То есть те, кто настаивал на последовательном и полном разрыве связей с Союзом?

– Да.

– А вы были в тот момент центристом?

– В определенном смысле – да! Понимаете, демонстранты