Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

образом. Но Бьюкенен медлил, а потому я добавил, что даже если у меня возникнут подозрения, я предварительно вызову его самого для дачи пояснений.

Лишь тогда он успокоился. Да и то отчасти. Тогда я уже не стал церемониться и, указав на Машу, прямым текстом сказал, что сестра милосердия у меня строгая, все расписанные доктором назначения выполняет безукоризненно, а следующая процедура ровно через минуту. Посему, если господин посол не поторопится, она его сама поторопит. Но, боюсь, её методы убеждения будут выглядеть не совсем тактичными.

Дошло наконец-то. Вышел. И правильно сделал. Пока светлейший князь с великой княжной целоваться изволит, Англия и подождать может. Невелика цаца.

– Итак, на чём мы прервали… процедуру? – шёпотом спросил я Машу, доверчиво прильнувшую ко мне.

– Не знаю, – созналась она и пожаловалась со счастливой улыбкой на лице: – У меня до сих пор голова кругом идёт.

– Ох уж эти дипломаты! – посетовал я и принял «наимудрейшее» решение: – Ладно, раз так, давай начнём «приём кагора»… с самого начала.

И мы приступили.

…Мои догадки об одном из главных участников заговора, если не самым главным, оказались верны. Посланные за Кириллом Владимировичем люди Герарди наследника всероссийского престола на месте не обнаружили – убыл в неизвестном направлении. Через несколько дней выяснилось, куда – в Финляндию. Но и там перехватить его не вышло – успел сбежать в нейтральную Швецию.

Правда, через неделю прислал жутко «правдивое» письмо, в котором отрекался от российского престола. Причиной же своего внезапного отъезда назвал… лютую неприязнь, испытываемую к нему светлейшим князем Голицыным-Тобольским. Дескать, теперь, после покушения на государя, он более чем уверен, что я, ничтоже сумняшеся, в своей неправедной злобе припишу ему некие связи с заговорщиками. Оправдаться же ему невмочь, поскольку Герарди и вся полиция пляшут под дудку светлейшего князя. Следовательно, найдётся уйма лжесвидетелей, кои дадут любые показания, дабы очернить его доброе имя.

Письмо адресовалось Марии Фёдоровне, но она, после недолгого раздумья, собрав узкий круг самых ближних, включая остававшихся членами Регентского совета царских дедушек и дядюшек, зачитала его перед всеми. После чего взоры присутствующих устремились в мою сторону.

Пришлось детально изложить факты, ставшие мне известными от Герарди, который по моей настоятельной просьбе попросил Глобачёва приставить за Кириллом Владимировичем лучших филеров. И те не подвели, тщательно отследив всех, с кем тот встречался за последние дни. Некоторые успели бежать, но троих взяли. Четвёртый же оказался убит подле храма Христа Спасителя.

Да-да, тот самый Юровский. Этот к Кириллу Владимировичу не заглядывал – тот сам к нему зашёл. Причём накануне. К гадалке не ходи – князь, поняв, что его свинское поведение в марте прошлого года не простят, в ту же ночь подался просить ускорить покушение, благо, ситуация подходящая.

Следующим после Алексея должен был стать я. Желательно сразу, там же на ступеньках храма, а если нет, то в ближайшие часы. При попытке сопротивления при задержании. Соответствующие указания были им даны.

Ну а далее… Людей у Кирилла Владимировича было немного, но он и не собирался сразу нахлобучить на себя корону. Вначале, воспользовавшись всеобщим замешательством, взять в руки бразды правления, объявить пару-тройку полков новой лейб-гвардией с введением личному составу двойного жалования и прочих льгот, а уж затем, спустя недельку, припереть к стенке Регентский совет. Благо, официально князь продолжал числиться наследником престола номер один. И всё, можно объявлять народу про Кирюху-царя. Кажется, именно так называли его русские эмигранты в той официальной истории.

Не спорю, тут полностью моя вина. Главное, в Оренбурге хорошо помнил, что порядок престолонаследия надо изменить. Удерживало лишь отсутствие нужных документов, а в Москве на тебе – из-за кучи неотложных дел совсем выскочило из головы. Ну да, вначале грызня с великими князьями, далее проблема союза большевиков с немцами, затем с кредитом у англичан, после чего штурм Питера, но всё равно я – балда.

Кстати, признать свою ошибку мне не дали, опередив. Кто? Да сёстры императора. Первыми прилюдно повинились в том, что очень уж им не хотелось наследницами становиться, и потому светлейший князь вынуждено пошёл у них на поводу. И Мария Фёдоровна мне попеняла лишь на то, что я не настоял на своих требованиях.

Обсудив ситуацию, решили широкой огласки сему случаю не придавать. Дольше всех с этим не соглашался император. Не на шутку перепугавшись за мою жизнь, он настойчиво требовал мести. Вплоть до того, что напомнил мне про справедливость. Мол, где она? Коль виновен – должен быть наказан. А что заговорщик из Романовых, ничего не значит – светлейший князь, как Алексей помнит, сам говорил о том, что разумные люди начинают подметать лестницу сверху.

Но я был иного мнения. Угроза смертным приговором сыну – что может быть крепче такой уздечки для упрямой ослицы? Значит, придётся Марии Павловне прикусить язычок. Да не просто прикусить, но покинуть Москву. И уехать не в Петроград, а на крымскую дачу другого сына.

Иначе…

Заодно сказал и о том, что не стоит привлекать мировое внимание к тому, что в Регентском совете по недоразумению состояла сволочь. Причём редкостная.

К тому же есть иной вариант наказания. Можно, не карая его физически, вместо того опозорить, ославив на всю Европу. Для Кирилла Владимировича такое, если разобраться, окажется гораздо хуже. Унижение тоже своего рода смерть, но растянутая во времени, а потому куда более мучительная.

Каким образом навлечь на него позор? Да самым законным. Пусть местоблюститель патриаршего престола Шавельский расторгнет брак Кирилла Владимировича. Основания самые что ни на есть законные: двоюродным венчаться нельзя. И расторжение оное мы разрекламируем будьте-нате. Тогда в той же пуританской Америке, да и кое-где ещё им даже один номер на двоих в гостинице не дадут – не положено. И отношение к сей чете будет совсем иным, ибо живут в грехе, то бишь в блуде. Попросту говоря: сожитель со своей бабой.

Кроме того, Шавельский в силах своей властью запретить отпускать им грехи до тех пор, пока они в них не покаются. Причем искренне, то бишь не на словах, но на деле. Вдобавок, если они станут упорствовать, продолжая сожительство, может вообще отлучить их от церкви. Учитывая, что прелюбодеяние является одним из смертных грехов, а они в нём закостенели, – запросто.

А они – к гадалке не ходи – не разойдутся. Она не даст. Скорее, обратно в лютеранство перекинется. Причём вместе с ним на пару. Что позволит нашим журналистам, дабы Кирюхе жизнь мёдом не казалась, время от времени публиковать про них ядовитые фельетоны.