Серый ангел - Валерий Иванович Елманов

столько крови пролить успели, что по-другому с ними нельзя. Про них ещё баснописец Крылов сказал: «С волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой». Да и не со всеми членами оных партий царь суров. Коль вина человека лишь в том, что он в одной из них состоял, его в тюрьму никто не посадит. Не говоря о верёвке на шею. Просто выгонят из страны, чтоб народ не мутил, и всё. Однако соловья баснями не кормят, – свернул священник беседу, решив, что клиент дозрел. – Давай-ка совет, кой я тебе дал, в деле используем.

– Не понял.

– Да очень просто. Царицын – город вроде прифронтовой, хотя отчасти уже тыловой. Вот походим по нему, да и посмотрим, как люди живут, чем дышат, – благодушно пояснил отец Питирим. – И не куда я тебя поведу, но куда сам выберешь. Чтоб не подумал, будто мы для тебя заранее благолепие показное приготовили, а на самом деле всё инако.

И они походили, точнее, поездили, поскольку мест, куда хотел заглянуть Миронов, оказалось много. Разумеется, первыми на очереди были Советы. Очень хотелось Кузьмичу посмотреть на истинно народных избранников.

Затем гимназии, кадетский корпус, пара больниц. Заехали и в сиротский приют. В последнем отец Питирим обратил особое внимание атамана на биографии бывших беспризорников. Причём кое у кого в графе об отце было написано: член РСДРП(б). Реже: анархист или левый эсер. Ниже указан партийный стаж и… за что расстрелян, либо посажен.

– Врагов, стало быть тоже… привечаете? – поразился Миронов.

– Эва, сколь у тебя душа озлобилась, сыне, – печально покачал головой священник. – Ну какие из них враги? Покамест они – дети. Сын или дочь за отца не в ответе. Так в Библии написано, а мы – христиане, и крест не на груди – в душе носим. Вырастут, сами поймут, что батька неправ был и кару свою по заслугам получил.

– А кубыть не поймут?

– Может и такое случиться – не угадаешь. Тогда иной разговор будет. Но это – их выбор. Осознанный.

– А с хлопцами моими как? Кой-кто из них годами совсем ненамного ентих обогнали. Мальцы совсем.

– Но этим по семь-восемь лет, от силы десять-двенадцать. Твои, сдаётся, чуток постарше…

– Тут да.

– Ну а раз да, сам понимаешь – не время нынче властям сопли распускать. Коль в чём повинны – своё получат. Особенно те, кто над мирными людьми изгалялись. А если просто воевали, дрались, но убивали честно, в боях – разговор иной. И по каждому случаю отдельный. Однако решать не мне – судьям.

– Тройкам, – помрачнев, уточнил Миронов. – Слыхал я про них.

– Чтоб ты знал, Филипп Кузьмич, тройки или военно-полевые суды для тех, кто добровольно сложил оружие, не предусмотрены. Разбираться с ними обычные судьи станут. Само собой, не в двадцать четыре часа, а неспешно и обстоятельно. Это раз. Притом каждый судья наказ имеет: согласно императорскому указу, пришедшим с повинной надлежит от срока половину скостить. Это два.

– Всё одно, думать надо.

– Само собой. Но имей в виду – скидка предусмотрена только в течение одного месяца со дня объявления указа. И осталось у твоих хлопцев, если нынешний день не считать, двадцать пять суток. Это три. Далее же… Словом, ты понял. И уж тогда пощады пусть не просят.

– Ну а мне, ежели, к примеру, с повинной приду, сколь лет каторги дадут? Тока не виляй, а гутарь как на исповеди, – потребовал он, видя замешательство собеседника.

– Не судите, да не судимы будете, – процитировал в ответ отец Питирим. – Вот и я тебе не судья!

– Но тем же судьям, кубыть, и подсказать можно. Дескать, государь мыслит, что ентому прохвосту не менее десяти годков надо бы начислить. Мы зараз тоже ученые стали, на кривой не объедешь! – и он торжествующе погрозил отцу Питириму пальцем. – Али хотишь сказать, не прислушаются?

– Не хочу, – вздохнул священник. – Но здесь, в Царицыне, от имени государя Алексея Николаевича вправе говорить только мы. И влезать в дела мирские, к примеру, с советами к тем же судьям, нам строго-настрого запрещено. А и кто полезет, отвергнут ими будет, ибо об оном наказе всем известно. К тому же нет за тобой, сколь мне ведомо, грехов больших.

– Это верно. Баб не сильничал, огульным казням никого не предавал, пленных в расход не пушшал, – согласился Миронов. – И воопче, мирный люд забижать не дозволял.

– Вот видишь. Тогда за что десять? И даже пять?

– Всё одно – супротив воевал. Да не просто – отрядом командовал. Стало быть, и сам убивал, и прочих за собой убивать в бой вёл.

– И что с того? Да, промашку дал, не на той стороне был. Конь о четырёх ногах, и то спотыкается. К тому же я не понаслышке ведаю, какие сладкие речи прихвостни сатаны говорить умеют. Поневоле заслушаешься. Опять же весь отряд привёл.

– Покамест нет, – торопливо уточнил Миронов.

– Я к примеру, – улыбнувшись, поправился отец Питирим. – За одно это тебе особая скидка положена, помимо половины, как всем прочим, ибо не просто раскаяние получается, но искреннее, делами подкреплённое. К тому же для таких, как ты и твои хлопцы, государь новую кару ввёл – условный срок.

– Это как?

Выслушав пояснения священника Миронов покрутил головой.

– Ишь ты! Ладноть, но всё одно – допрежь ещё раз обдумать надо. К завтрему ещё похожу по городу, загляну кое-куда, но сам, один, а уж опосля решу.

О своих впечатлениях Филипп Кузьмич впоследствии рассказывал перед казаками взахлёб и весьма увлекательно, клянясь и божась, что священник, представляющий императора – вполне свойский. Притом из простецов, до того, как сюда прислали, служил иереем в обычном рязанском сельце. Потому на голытьбу через губу не плюёт, понимая, что не от хорошей жизни народ бучу затеял. Опять же и против Советов у властей никаких возражений не имеется. Кого народ избрал, тот и достоин в них сидеть. Но именно народ, а не кого большевики назначили.

А что вне закона аж три партии объявили, так оно заслуженно. Вот сейчас у него на руках имеется список злодеяний, учиненных их членами там, где они самовольно захватили власть. И отец Питирим ему предлагал, что ежели списку нет веры, послать людей, которые могут для проверки отправиться в те места, где они вершились. Там и узнать доподлинно от непосредственных свидетелей, когда, кого, но главное – как убивали их всякие христопродавцы. В том числе и священников.

Ну а помимо всего прочего, отец Питирим передал ему описание того, что латышские стрелки по наущению этих